Смертельная белизна

7:30 вечера, паб «Белая лошадь», Ист-Хэм E6 6EJ

Докладчики:

Лилиан Свитинг – «Охрана дикой природы», Восточный Лондон

Уолтер Фретт – «Рабочий союз», активист ОТПОР

Флик Пэрдью – «Движение против бедности», активистка ОТПОР

Джимми Найт Реальная социалистическая партия, организатор ОТПОР

Несмотря на отросшую щетину и в целом неухоженный вид, мужчина с запавшими глазами выглядел куда опрятнее, чем Билли, и определенно подстригался в последние два месяца. На вид ему было лет тридцать пять, и, хотя квадратное лицо и накачанная мускулатура явно отличали его от недавнего посетителя Страйка, темные волосы и бледная кожа выдавали несомненное сходство с тем странным парнем. По одним только этим признакам Страйк мог поспорить на что угодно: Джимми Найт – это и есть старший брат Билли.

Закончив приглушенный разговор с единомышленником из «Рабочего союза», Джимми рассеянно откинулся на спинку стула, сложил на груди массивные руки и прислушивался к докладчице не более, чем вся откровенно непоседливая аудитория.

Теперь Страйк отметил, что и сам оказался под наблюдением у неприметного человека, сидящего на ряд впереди. Когда он перехватил его взгляд, тот быстро переключил внимание на распинающуюся Флик. Отметив для себя аккуратную короткую стрижку этого голубоглазого субъекта, чистые джинсы и гладкую футболку, Страйк подумал, что парень излишне тщательно выбрит, но в полиции Большого Лондона, видимо, сочли, что на сходку такой хилой организации, как ОТПОР, нет смысла посылать лучших сотрудников. Конечно, присутствие полицейского в штатском было вполне предсказуемо. Под колпаком, вероятно, оказывалась любая группировка, планирующая сорвать Олимпиаду или помешать ее проведению.

Неподалеку от полицейского в штатском сидел явно образованный молодой азиат без пиджака. Высокий и худой, он неотрывно смотрел на докладчицу и грыз ногти на левой руке. Поймав на себе взгляд Страйка, он встрепенулся и отдернул от губ уже кровоточащий палец.

– Хорошо, – громко сказал председательствующий; публика, заслышав голос власти, слегка подтянулась. – Большое спасибо, Флик.

Джимми Найт поднялся с места и сдержанно зааплодировал, подавая пример аудитории. Флик обошла стол президиума и села на свободный стул между двумя мужчинами.

В своих сильно потертых джинсах и мятой футболке Джимми Найт напомнил Страйку тех, в ком его покойная мать видела потенциальных «возлюбленных». С такими наколками и мускулистыми руками он мог бы сойти за бас-гитариста какой-нибудь грайм-группы или за сексапильного роуди. Страйк заметил, как напрягся затылок невзрачного голубоглазого копа. Тот дожидался выступления Джимми.

– Всем добрый вечер и большое спасибо, что пришли.

Его харизма, как первый такт песни-хита, заполонила все помещение. По этим начальным словам Страйк его раскусил: в армии такой был бы либо примером для всех, либо отвязной скотиной. Говорил Джимми без акцента, как, впрочем, и Флик; Страйк различил лишь едва уловимый сельский говорок.

– Итак, олимпийский молох вторгся в черту Восточного Лондона…

Он обвел горящими глазами свою притихшую аудиторию.

– …где сносит дома, сбивает насмерть велосипедистов, раскурочивает землю, которая принадлежит нам. Точнее, принадлежала. От Лилиан вы уже слышали, что делается со средой обитания животных и насекомых. Я же хочу поговорить с этой трибуны о посягательствах на человеческое сообщество. Власти закатывают в бетон нашу общую землю, а зачем? Разве они строят необходимое нам социальное жилье или больницы? Конечно нет! Нет, мы получаем стадионы стоимостью в миллиарды, витрину капиталистической системы, дамы и господа. Нас призывают восхвалять элитарность, тогда как за ограждениями попираются, рушатся и уничтожаются свободы простых людей. Нас побуждают превозносить Олимпиаду – средства массовой информации правого толка заглатывают и отрыгивают все выпуски глянцевой прессы. Идет фетишизация государственного флага, разжигание в среднем классе исступленного ура-патриотизма! Давайте молиться на наших славных медалистов – сверкающее золото каждому, кто присовокупил к склянке мочи достаточно жирную взятку.

Послышался приглушенный гул одобрения. Несколько человек захлопали.

– Мы должны испытывать трепет по поводу занимающихся спортом школьников, тогда как остальным, то есть всем нам, игровые поля доступны лишь за деньги! Давайте пресмыкаться перед олимпийскими видами спорта! Мы обожествляем выскочек, в которых вкладываются миллионы, потому что те, умея кататься на велосипеде, продают себя в качестве фиговых листков для всех насилующих нашу планету подлецов, которые к тому же уходят от налогов и выстраиваются в очередь, дабы украсить своими именами ограждения, отсекающие трудящихся от их собственной земли!

Аплодисменты, к которым не присоединились ни Страйк, ни пожилая пара рядом с ним, ни азиатского вида молодой человек, относились в равной степени и к словам, и к артистизму оратора. Слегка бандитское, но красивое лицо Джимми горело праведным гневом.

– Видите? – восклицал он, хватая со стоящего за ним стола листок бумаги с коленчатыми цифрами «2012», которые так не нравились Страйку. – Добро пожаловать, друзья мои, на Олимпиаду, предмет вожделения фашиста. Видите ее логотип? Видите? Это же изломанная свастика!

Публика рассмеялась и еще похлопала, заглушая урчание в желудке Страйка. Пока он прикидывал, где поблизости может быть забегаловка с едой навынос и реально ли успеть туда-обратно, седая старушка, которую он встретил при входе, открыла и подперла дверь в холл. Как видно, ОТПОР уже злоупотреблял чужим гостеприимством.

Однако Джимми не умолкал.

– Это так называемое прославление олимпийского духа, честной игры и любительского спорта возводит в норму репрессии и авторитаризм! Проснитесь: Лондон милитаризуют! Британское государство, которое веками отрабатывало тактику колониализма и вторжения, ухватилось за Олимпийские игры как за удобный повод, чтобы развернуть полицию, армию, вертолеты и оружие против рядовых граждан! Тысяча дополнительных систем охранного видеонаблюдения, наспех принятые дополнительные законы – вы думаете, их уберут, когда этот карнавал капитализма переберется в другое место? Присоединяйтесь к нам! – прокричал Джимми, хотя сотрудница культурного центра нервно, но целеустремленно пробиралась вдоль стены к передней части зала. – ОТПОР – это часть широкого всемирного движения за справедливость, которое на репрессии отвечает сопротивлением. У нас общее дело с левыми движениями, борющимися с угнетением по всей столице! Мы выступим с законными акциями и воспользуемся всеми еще разрешенными нам инструментами перед лицом стремительной оккупации города!

Кое-кто опять зааплодировал, хотя сидящая рядом со Страйком пожилая пара совсем приуныла.

– Ладно, ладно, знаю, – сказал Джимми сотруднице культурного центра, которая к этому времени дошла до стола президиума и робко жестикулировала. – Нас выгоняют, – обратился Джимми к толпе, ухмыляясь и покачивая головой. – Конечно выгоняют. Естественно.

Несколько человек зашикали на старушку.

– Кто хочет еще послушать, – сказал Джимми, – переходим в паб на этой же улице. Адрес указан в ваших листовках.

Большая часть собравшихся зааплодировала. Полицейский в штатском поднялся с места. Пожилая пара торопливо пробиралась к выходу.

6

Говорят, что я угнетаю молодежь.

    Генрик Ибсен. Росмерсхольм

Загремели стулья, ремни сумок перекидывались через плечо. Присутствующие стали направляться к дверям в конце зала, но некоторые уходили с неохотой. Страйк сделал несколько шагов в сторону Джимми, надеясь с ним переговорить, но его опередил молодой азиат, который судорожно, с нервной решимостью рванулся к оратору. Джимми обменялся еще парой слов с мужчиной из «Рабочего союза», а затем приметил направляющегося к нему молодого человека и двинулся ему навстречу, всем своим видом излучая доброжелательность и готовность побеседовать с предполагаемым новобранцем.

Стоило, однако, азиату заговорить, как Джимми помрачнел. Во время их приглушенного разговора в центре быстро пустеющего зала рядом с ними маячила Флик с кучкой молодежи. По-видимому, все они считали физический труд ниже своего достоинства, поскольку предоставили старушке убирать стулья одной.

– Позвольте, – обратился к ней Страйк, забрал у нее три стула и взгромоздил на высокий штабель, стараясь не выдать острую боль в колене.

– Ой, спасибо вам великое, – с одышкой сказала престарелая женщина. – Думаю, не надо нам больше эту компанию… – Она выждала, пропуская Уолтера и остальных, которые даже не подумали ее поблагодарить, а потом с обидой продолжила: –…сюда пускать. Я ведь не знала, что у них на уме. А тут эта листовка с призывом ко всяким беспорядкам и неизвестно что еще…

– Вы же не против Олимпиады? – осведомился Страйк, водружая очередной стул поверх прочих.

– Моя внучка в секции бега занимается, – сказала она. – Нам и билеты на стадион выделили. Она ждет не дождется.

Джимми все еще разговаривал с азиатом. Как видно, у них возник небольшой спор. Джимми напрягся и забегал глазами по залу: либо надеялся смыться, либо проверял, нет ли кого постороннего в пределах слышимости. Зал почти опустел. Оба собеседника тоже направились к выходу. Страйк навострил уши, но приспешники Джимми стуком шагов заглушили все, кроме пары обрывочных фраз.

– …уже не один год, так ведь, приятель? – злобствовал Джимми. – Да делай ты, мать твою, что хочешь, ты же сам вызвался…

Дальше Страйк не разобрал. Он помог старушке составить последние стулья и, когда она выключала свет, спросил дорогу в паб «Белая лошадь».

Минут через пять, забыв о своей недавней решимости перейти на здоровую пищу, Страйк купил в киоске пакет чипсов и двинулся по Уайт-Хорс-роуд в поисках паба, повторяющего название улицы: «Белая лошадь».

Хрустя чипсами, он обдумывал, как будет лучше начать разговор с Джимми Найтом. Реакция пожилого приверженца Че Гевары показала, что человек, одетый в костюм, вряд ли вызовет доверие участников антикапиталистической сходки. Джимми – с виду опытный крайне левый активист – был, вероятно, готов к тому, что в накаленной атмосфере перед открытием Игр власти заинтересуются его планами. И в самом деле: неприметный голубоглазый человек, сунув руки в карманы, следовал сейчас за Джимми. Перво-наперво Страйку требовалось убедить Джимми, что в задачу следствия не входит разоблачение деятельности ОТПОРа.

Паб «Белая лошадь» занимал безобразное здание из сборных конструкций, стоящее на оживленном перекрестке фасадом к большому парку, откуда вечным укором смотрел военный мемориал с аккуратно сложенными у пьедестала венками из маков. Питейное заведение на потрескавшейся асфальтированной площадке с пучками сорняков и кучами окурков окружала бетонная стена.

Пьющие посетители слонялись у входа в паб и курили. Страйк заметил Джимми и Флик: примкнув к небольшой группе, те стояли перед витриной, украшенной огромным флагом футбольного клуба «Вест-Хэм юнайтед». Высокий молодой азиат как сквозь землю провалился, зато неподалеку от этой группы в одиночку крутился полисмен в штатском.

Страйк вошел в паб с намерением взять пинту пива. Убранство паба составляли в основном флаги с крестом святого Георгия и кое-какая атрибутика клуба «Вест-Хэм». Купив пинту пива «Джон Смит», Страйк вернулся в парадный дворик, закурил новую сигарету и приблизился к обступившей Джимми компании. Но стоило ему подобраться вплотную к Флик, как эти люди поняли, что крупный незнакомец в костюме чего-то от них хочет. Все разговоры прекратились, на лицах промелькнуло подозрение.

– Привет, – сказал Страйк, – меня зовут Корморан Страйк. Я мог бы перекинуться парой слов с Джимми? Это касается Билли.

– Билли? – резко вскинулся Джимми. – А что такое?

– Вчера он у меня был. Я частный детек…