Дурная кровь

– Моррис появлялся в конторе, пока меня не было?

– Как раз вчера его видела, – ответила Робин. – Оплатила ему текущие расходы за месяц.

– Вот здорово, молодчина, – сказал Страйк, – я как раз хотел напомнить. Кстати, как он тебе? Если верить Барклаю, с работой справляется, только в машине трендит без умолку.

– Угу, – равнодушно кивнула Робин, – поболтать он горазд.

– А вот по мнению Хатчинса, он без мыла куда хочешь влезет. – Страйк решил осторожно прозондировать почву.

От него не укрылось, что Моррис приберегает для Робин особый тембр голоса. А тот же Хатчинс обмолвился, что новый сотрудник допытывался у него насчет семейного положения и привязанностей Робин.

– Мм… – протянула Робин, – не знаю, мне трудно судить, я же с ним практически не общаюсь.

Помня о большом количестве заказов, с которыми едва справлялось агентство, и о нервозном состоянии Страйка, она решила не критиковать нанятого им сотрудника, которому поручалось наружное наблюдение. Нехватка персонала ощущалась постоянно. Моррис, по крайней мере, знал свое дело.

– Пат его хвалит, – добавила она, отчасти из лукавства, и внутренне рассмеялась, когда Страйк нахмурился, покосившись в ее сторону:

– Тоже мне, нашла кому верить.

– Не злобствуй, – сказала Робин.

– Ты хоть понимаешь, что через неделю нам будет куда трудней от такой избавиться? У нее испытательный срок на исходе.

– Я и не думала от нее избавляться, – сказала Робин. – По-моему, к ней претензий нет.

– Тогда будешь головой отвечать, если она накосячит.

– Не буду я головой отвечать! – возмутилась Робин. – Не надо вешать на меня Пат. Решение о ее найме было принято нами сообща. Ты сам сказал, что у тебя уже в глазах рябит от временных…

– А ты сказала: «Может, и неплохо будет взять канцеляриста старой закалки» и еще: «Мы не вправе отказать ей из-за возраста…»

– Я не страдаю провалами в памяти и не приемлю дискриминацию по возрасту. Нам действительно требуется дисциплинированный работник, владеющий основами бухгалтерского учета, но именно ты…

– Да, я, но только для того, чтобы ты не долбала меня за дискриминацию по возрасту.

– …именно ты предложил ей эту должность, – твердо закончила Робин.

– Не знаю, каким местом я думал, – пробормотал он, стряхивая за окно пепел.

В свои пятьдесят шесть лет Патриция Шонси выглядела на шестьдесят пять. Сухопарая, морщинистая, с обезьяньим личиком и ненатурально черными волосами, в приемной она не выпускала изо рта электронную сигарету, но после рабочего дня, едва ступив на тротуар, истово втягивала в себя дым «Суперкингсайз». По телефону ее иногда путали со Страйком из-за низкого, прокуренного голоса. Отвечая на звонки и решая организационные вопросы, она сидела в приемной за тем же столом, который до перехода на следственную работу занимала Робин.

В отношениях между Страйком и Пат с первого дня присутствовала агрессия, которая огорчала Робин, ценившую обоих. Она давно не удивлялась, что Страйк то и дело впадает в мрачность, и смотрела на это сквозь пальцы, особенно когда подозревала, что его мучат боли в ноге, но Пат без зазрения совести фыркала: «А спасибо сказать – язык отвалится?», если Страйк не рассыпался в благодарностях, получая от нее сообщения о телефонных звонках. Пат явно не испытывала никакого трепета перед знаменитым ныне детективом, не то что временные секретарши, одна из которых была уволена без выходного пособия, когда Страйк понял, что она тайком снимает его из приемной на свой мобильный. Более того, новая сотрудница только и ждала дискредитации босса: например, она не скрывала удовлетворения, прознав, что вмятина на одном из конторских шкафов оставлена кулаком Страйка.

Зато архив и картотека нынче содержались в образцовом порядке, бухгалтерия велась безупречно, все квитанции, тщательно рассортированные, подшивались в папки, ни один телефонный звонок не оставался без четкого ответа, сообщения передавались неукоснительно, запас чая в пакетиках и молока пополнялся вовремя, а сама Пат ни разу не опоздала на работу, даже при погодных катаклизмах или задержках поездов метро.

Что же до Морриса, он действительно сделался любимчиком Пат и получал львиную долю ее редких улыбок. Со своей стороны, Моррис неизменно окутывал ее своим голубоглазым обаянием и только после этого переключался на Робин. Пат с нетерпением предвкушала интрижку между молодыми коллегами.

– По всем статьям хорош, – на прошлой неделе сказала она Робин после телефонного разговора с Моррисом, который просил передать временно недоступному Барклаю, где тот сможет перехватить у него наружку по одному из наиболее крупных дел. – Ты должна это признать.

– Я ему ничего не должна, – с некоторым раздражением бросила Робин.

Мало того что Илса при каждой их встрече начинала петь дифирамбы Страйку, так теперь еще Пат в рабочее время подталкивала ее к Моррису.

– И то верно. – Пат даже бровью не повела. – Сперва пусть заслужит.

– Итак, – докурив сигарету, Страйк загасил ее в жестянке, которую Робин для этой цели возила с собой в машине, – с Хохолком разобрались. Ты классно сработала.

– Спасибо, – не стала отрицать Робин. – Теперь бы еще разобраться с прессой. Двоеженство – это всегда жареный факт.

– Точно, – подтвердил Страйк. – Ну, мы свое дело сделали, пускай теперь сам выкручивается. А нам лучше бы по возможности не светиться. Я переговорю с миссис Кэмпион-Виндзор. Теперь у нас остаются, – загибая толстые пальцы, он стал перечислять кодовые имена, – Повторный, Балерун, Открыточник и Жук.

В агентстве давно сложилась традиция давать прозвища как объектам, так и заказчикам, главным образом для того, чтобы случайно не проронить настоящее имя при посторонних или в электронном сообщении. Мистер Повторный и прежде пользовался их услугами, а теперь неожиданно всплыл после обращения в другие сыскные агентства, не оправдавшие его надежд. В прошлый раз Страйк и Робин провели расследование в отношении двух его сожительниц. На поверхностный взгляд казалось, что этому человеку фатально не везет в любви, что его девушки, привлеченные жирным банковским счетом, просто не способны хранить верность. Однако со временем Страйк и Робин поняли, что от их измен мужчина получает смутное эмоциональное или сексуальное наслаждение и, более того, что сыщикам еще приплачивают за добытые улики – фетиш заказчика. Как только его подругу припирали к стенке фотосвидетельствами измены, она тут же с позором изгонялась, на ее место находилась другая, и механизм запускался вновь. В настоящее время клиент встречался с гламурной моделью, которая, к его плохо скрываемому разочарованию, еще не запятнала себя неверностью.

Двадцатичетырехлетний Балерун, чье незатейливое прозвище выбрал Моррис, нынче крутил роман с дважды разведенной тридцатидевятилетней дамой, известной как своим давним пристрастием к наркотикам, так и огромным доверительным фондом. Папаша светской львицы поручил агентству раскопать какие-нибудь сведения о личной жизни и привычках Балеруна, способные отвратить дочь от этого прохвоста.

Темной лошадкой пока оставался Открыточник. В полицию обратился немолодой и, с точки зрения Робин, совершенно непривлекательный телевизионный синоптик, но следователи не усмотрели состава преступления в том, что ему регулярно поступают некие почтовые открытки, которые приходят на адрес телестудии, а то и доставляются на дом, но только по ночам. Угроз сообщения не содержали: они сводились к самым банальным комментариям насчет его галстуков, но в то же время Открыточник был куда шире осведомлен о передвижениях и личной жизни синоптика, нежели дозволено незнакомцу. Да и выбор открыток в качестве средства связи тоже удивлял: всякие преследования давно осуществлялись более простым способом – через интернет. Внештатный сотрудник агентства Энди Хатчинс две недели вел ночное наблюдение за домом синоптика, но Открыточник будто сквозь землю провалился.

Последний, самый прибыльный и довольно интересный заказ касался Жука, молодого инвестиционного банкира, чей стремительный карьерный рост, естественно, вызывал среди недооцененных начальством коллег серьезные обиды, которые сменились взрывом подозрений, когда молодого сотрудника назначили на вторую по значимости руководящую должность в обход троих куда более квалифицированных кандидатов. Какие рычаги были у Жука для воздействия на президента банка (именуемого в агентстве БЖ – «Босс Жука») – над этим теперь задумались не только подчиненные Жука, но и некоторые дотошные члены правления, которые назначили Страйку встречу в одном из затемненных баров лондонского Сити, чтобы изложить свои подозрения. Страйк решил действовать через секретаря-референта Жука и поручил Моррису – под вымышленным именем и не разглашая, чем занимается, – свести с референткой знакомство и вызвать ее на откровенность, чтобы прощупать степень ее преданности начальнику.

– Тебе нужно быть в Лондоне к определенному часу? – после недолгой паузы осведомился Страйк.

– Нет, – ответила Робин. – А что?

– Может, остановимся перекусить? – предложил Страйк. – Я сегодня даже позатракать не успел.

Вспомнив, что на его тарелке в «Паласио-лаунж» лежал слой крошек от круассана, Робин тем не менее решила не спорить. Страйк будто угадал ее мысли:

– Круассаны вообще не считаются. В них один воздух.

Робин засмеялась.

Невзирая на усталость, до кафе «Сабвей» в ресторанном комплексе «Корнуолл сервисиз» они добрались в почти беспечном настроении. Робин, верная своему решению перейти на более здоровую пищу, принялась за зеленый салат, а Страйк, утолив первый голод несколькими кусками сэндвича с бифштексом и сыром, отправил Ким стандартное электронное сообщение с расценками услуг агентства, после чего сказал:

– Сегодня утром с Люси расплевался.

Робин заключила, что скандал вышел нешуточный, коль скоро Страйк завел о нем речь.

– В пять утра выхожу в сад, спокойно курю, никого не трогаю.

– Рановато для конфликтов, – отметила Робин, безразлично шевеля вилкой салатные листья.

– И что ты думаешь: узнаю от сестры, что у нас, оказывается, идет гонка с препятствиями «Кто больше любит Джоан». А я – ни сном ни духом, что меня включили в состав участников.

С минуту он молча жевал, а затем продолжил:

– На финишной прямой я ей сообщил, что Адам – змееныш и слюнтяй, а Люк – полный засранец.

Робин, которая мелкими глотками отпивала воду, поперхнулась и закашлялась. Посетители, сидевшие за соседними столиками, начали оглядываться на женщину, которая задыхалась и брызгала слюной. Схватив со стола бумажную салфетку, Робин вытерла подбородок и слезящиеся глаза, а потом прохрипела: