Тэм О'Шэнтер

Блеснетъ – и таетъ навсегда;
Такъ въ неб? гаснутъ метеоры,
На мигъ прельщая наши взоры;
Такъ неба ясную лазурь
Мрачитъ дыханье зимнихъ бурь. –
Но время мчится. – Между т?мъ,
Пока домой сбирался Тэмъ,
Пробило полночь… Въ этотъ часъ,
Когда посл?днiй св?тъ погасъ –
Не дай Господь когда-нибудь
Намъ, гр?шникамъ, пускаться въ путь!

А в?теръ свищетъ, воетъ, стонетъ
И облака по небу гонитъ.
Такъ ярко молнiя блеститъ.
Протяжно, гулко громъ гремитъ.
Дитя – и тотъ бы догадался,
Что в?рно дьяволъ разыгрался.

Тэмъ ос?длалъ кривую Мэгъ,
(На ней онъ ?здилъ весь свои в?къ),
И, несмотря на мракъ и грязь,
Пустился въ путь благословясь.
Доро?гой онъ то расп?валъ,
То шапку на лобъ надвигалъ,
Не то смотр?лъ по сторонамъ,
Чтобъ не попасться къ колдунамъ:
Ужь скоро будетъ Элловей,
Жилище совъ, притонъ чертей.

Но вотъ ужь онъ и бродъ минулъ,
Гд? б?дный Чэпманъ[4 - Chapman – мелочной торговецъ, коробейникъ.]) утонулъ.
А вотъ и дв? сухiя ели,
Гд? растянулся пьяный Черли;
А зд?сь, нед?ли дв? спустя,
Нашли убитое дитя;
А тутъ (недавно ужь случилось)
У Мёнга тетка утопилась;
А тамъ и Дунъ ужь засверкалъ…
Вдругъ громче грохотъ бури сталъ.
Раскаты грома чаще, ближе,
И зм?и молнiй вьются ниже:
То сквозь березовыхъ в?твей
Явился страшный Элловей,
Сверкнувъ лучомъ изъ каждой щели…
Внутри скакали, выли, п?ли.

О, Джонъ-Ячменное-Зерно
Какъ ты отважно и сильно!
Мы съ водки такъ-то храбры станемъ,
Что чорту прямо въ харю взглянемъ!
А такъ-какъ Тэмъ все эль тянулъ,
То чорта в?рно в?рно бъ не струхнулъ.
Вдругъ Мэгъ, – какъ вкопанная, стала:
Тэмъ ей кулакъ… она заржала,
И мчится прямо на огни.
Что жь тамъ увид?ли они?
При блеск? св?чекъ и луны
Плясали черти, колдуны –
Да не французскiя кадрили,
А просто – джигъ, горнпайпъ да рили…
На подоконник? въ прихожей
Сид?лъ Ольдъ Никъ съ зв?риной рожей, –
Косматый пёсъ, – и съ ревомъ, свистомъ
(Онъ у чертей былъ бандуристомъ)
Давилъ волынку, что есть силы:
Тряслись подгнившiя стропилы…
У ст?нъ стояли тамъ два гроба,
Окружены чертями оба;
А самъ мертвецъ, въ одежд? б?лой,
Въ рук? холодно-посин?лой
Держалъ св?чу… но еще то-ли
Увид?лъ Тэмъ нашъ на престол??
Тамъ, межь преступниковъ казненныхъ
И двухъ младенцевъ некрещеныхъ,
Злод?й зар?занный лежалъ
И, ротъ разинувъ, издыхалъ…
Потомъ лежалъ палашъ кровавый,
Томагаукъ и ножикъ ржавый,
Которымъ – даже гр?хъ сказать –
Зар?залъ сынъ родную мать…
И видно, какъ къ кровавой стали
С?дые волосы пристали…
А тамъ – три трупа адвокатовъ,
Какъ платье нищаго, въ заплатахъ,
И столько разныхъ харь и рожъ,
Что имъ и ри?мъ-то не найдешь.

Нашъ Тэмъ, стоитъ полуживой,
А тамъ все громче свистъ и вой;.
Реветъ, трубитъ владыка Ада,
И черти пляшутъ до упада,
А съ ними старыя яги?,
Кто безъ руки, кто безъ ноги,
Швырнувъ засаленныя шали.
Въ однихъ рубашкахъ танцовали.

Ну, Тэмъ, скажи мн? Бога-ради,
Что если бъ тамъ все были… д?вы, –
Да не въ фланелевомъ тряпь?,