Любовница бури

А ведь она даже не представляла себе в тот момент, насколько это грело Шварцу душу! И какое воодушевление вызвала ее робкая просьба. В следующий раз он уже явился с книгами. Так и начались их разговоры о литературе и живописи.

Поль покидала допросную с тяжелым сердцем, ей даже не хотелось возвращаться обратно в лагерь. Казалось, что разговор остался неоконченным и оборвался на очень важном месте. Но спорить было бессмысленно, хотя, вроде бы Монстр тоже мучился недосказанностью. По крайней мере, он не торопился уходить и оставался даже, когда уже вошли охранники, а на руках Поль сомкнулись наручники.

Внезапно один из охранников отшатнулся от девушки и попятился к стене, схватившись за горло. Поль не успела толком разглядеть его покрасневшее лицо, потому что между ней и несчастным оказалась высокая темная фигура Монстра.

– Я слышу твои мысли, пес, – прошелестел из-под маски его голос.

– Хватит! – крикнула Поль и разозлилась на себя за то, что не смогла сдержаться. Все-таки нельзя быть такой наивной и доброй дурочкой, этот охранник бы точно ее не пожалел и не стал просить над ней пощады, окажись она на его месте.

Рихард опустил руку, развернулся и быстро вышел из допросной. Пострадавший немец сполз по холодному кирпичу на пол, все еще держась за горло. Вены на его бледном лице вздулись, а белки глаз покраснели, он судорожно хватал ртом воздух. Его остекленелый взгляд скользнул по комнате, пока не остановился на Поль.

Глаза были полны презрения.

Поль потом долго еще размышляла о том, что такого Монстр обнаружил в голове тюремщика, что чуть не убил беднягу за одни только мысли. У нее было несколько догадок, хотя как минимум одну она отмела сразу, просто предпочитая не смотреть на ситуацию с этой стороны. Сказала себе – скорее всего несчастный позволил себе посмеяться над зловещим видом Шварца или его причудливым головным убором.

Нет, это никак не связано с ней. Ее не подозревают в… Лучше вовремя остановиться.

Вечером Поль стала раздавать добытую в этот раз еду, начав, как обычно, с детей, оказавшихся с ней в одном бараке. С удивлением девушка отметила, что сегодня к ней подошло куда меньшее количество людей, чем обычно. Поэтому она сама направилась к ютившейся в углу женщине, которая последние несколько дней металась в лихорадке, усиливавшейся в ночи. Заключенная сверкнула на Поль глазами из-под своего мешка, в который куталась, чтобы хоть немного согреться. Поль протянула женщине сверток сухарей, но женщина шарахнулась от ее руки, как от чумной.

– Убирайся, нацистская шлюха, – буркнула она на довольно плохом французском, вероятно, тоже будучи эмигранткой из колонии, – пока я твою рожу не расцарапала!

Поль словно снова окатили ледяной водой. Все внутри разом рухнуло. Она неуверенно положила сухари на землю, рядом с озлобленной арестанткой, в надежде, что та все-таки одумается, и вернулась к Кэтрин. Подруга не спала, лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок.

– А ты что хотела? – шепотом спросила она. Поль легла рядом и уткнулась лицом в плечо американки, дрожа от попыток сдержать рвущиеся из груди рыдания. Кэтрин смягчилась и погладила Поль по отросшим немного волосам.

Перед глазами неминуемо всплывали мрачные воспоминания из оккупированного Парижа. Лица всех тех женщин, висевших на столбах и заборах, слившиеся в одно, молодое и нежное, принадлежавшее соседке Паскаля из противоположной по лестничной клетке квартиры. Кажется, ее звали Агата. Или Анна. Или Софи. Они мало общались до войны, в основном с ней разговаривал французик, ведь они дружили с детских лет. Поль плохо ее помнила, но эта девушка была доброй и веселой, даже как-то заходила к ним в гости и приносила в корзинке свежий багет из булочной на углу, в которой работала официанткой.

Сложно было не думать о кровавых потеках на ее тощих ногах в порванных чулках, об обляпанном рваном платье, о бурых пятнах на голове в спутанных торчащих клоками волосах. О стеклянных глазах на застывшем лице. Эта Софи или Агата приглянулась одному немецкому офицеру. Она уезжала на его машине под осуждающими взглядами соседей, возвращалась уже затемно; у нее были хорошие вещи, подаренные ее ухажером, блестящие лакированные туфельки и духи с ароматом ванили; и еда, много еды, которой она тоже делилась, говорила, что ей все это не к чему, да и она боится поправиться, чтобы ее Густав к ней не охладел. Незадолго до смерти, она сунула под дверь квартиры Паскаля записку, в которой были номер и время отправления стратегически важного состава с боеприпасами. Поезд они взорвали, но по возвращению с операции, уже не застали свою соседку живой. Она украшала собой ствол раскидистого вяза, росшего рядом с красивыми дверьми дома, а ее новые туфли, вернее одна из них, чудом уцелевшая, валялась на каменной мостовой.

Поль взяла Кэт за руку, вытерла слезы рукавом своей робы и потащила ее наружу. Когда они оказались под звездным небом, Поль легла головой на землю. Ей хотелось почувствовать запах травы и сырой почвы, отрезвляющий холод первых заморозков. Кэтти держалась довольно отстранено.

– Люди сплетничают о тебе, – мрачно констатировала подруга, – они не слепые.

– Я ведь не делаю ничего плохого! – обиженно воскликнула Поль. Она начинала злиться на арестантов за их любопытство и осуждение в ее адрес. Какая, в действительности, разница каким способом она достает провизию, если эти маленькие крохи спасают жизни?

– Спать с врагом – это ничего плохого? – резко откликнулась американка. Ее голос звучал удивительно сухо.

Пожалуйста, ну только не ты!

Поль не могла позволить себе ненавидеть ее, потому что она была самым близким человеком из всех, кто у нее остался. Сюин, конечно, была где-то рядом, но общаться с ней было трудно, хотя вот Сюин смогла бы ее понять. Ее бесконечно доброе сердце не было способно на осуждение. А Кэтрин… Кэтрин не осуждала, она скрывала за своим строгим тоном бесконечную тревогу за подругу. Потому что они обе понимали, что все это может очень плохо закончиться.

– Я не сплю с ним, – выдавила Поль, поднялась и долго посмотрела в глаза подруге.

– А что ты делаешь там? – надавила Кэтти, – почему ничего не рассказываешь?

Поль сама загнала себя в тупик, не решившись поделиться правдой о том, что была ценна для Монстра из-за своих странных способностей. Но признаться в этом означало… означало провозгласить, что она не такая как все. Она вовсе не считала себя какой-то мессией или сверхчеловеком, скорее, напротив, тяготилась тем, что так долго дремало в ней и начинало пробуждаться только сейчас. Лучше бы дремало и дальше!

– Мы разговариваем, – попыталась уйти от опасных тем Поль, – просто… о разном, не связанном с войной.

– Бред какой-то, – фыркнула американка, – ты прости, конечно, – и взяла подругу за руки, проникновенно заглянула ей в глаза, – но мне ты можешь не врать. У нас не должно быть секретов друг от друга.

– Я не вру, – обиженно вздохнула Поль.

Кэтрин провела пальцами по своим коротким светлым волосам, массируя голову, словно испытывала сильную мигрень.

– Может… ты просто не знаешь, что люди называют сексом? – попыталась пошутить она, но от этого легче не стало. Поль залилась краской и начала злиться. Еще несколько таких предположений и она не удержится, чтобы дать подруге по лицу.

– Прекрати, – попросила она, – я могу тебе поклясться чем угодно. Он меня и пальцем не тронул. Приводит в эту допросную, чтобы поговорить. Не знаю, что у него в голове, может, хочет выпытать у меня информацию с помощью каких-нибудь психологических трюков…

Кэтрин, конечно, смотрела с сильным недоверием, но слегка смягчилась.

– А что, если он просто не может? – высказала она следующее предположение, – ну… ты понимаешь? У мужиков иногда с этим проблемы… Как бы тебе объяснить? Не работает этот орган. Если верить слухам о том, что у него все тело в шрамах и он изуродован, если…

– Нет, – не выдержала рассуждений Кэтти ее собеседница, – это не правда.

Поль почему-то стало обидно за Монстра, который и так переживал из-за собственной внешности. Подруга заинтересовалась.

– Так ты его видела? В смысле… – Поль захотелось провалиться под землю от улыбки девушки, но та поспешила уточнить, оборвав неловкие размышления подруги, – без маски.

– Да, – пришлось признаться Поль.

– Ого! – Кэтрин присвистнула, – и? Какой он? Страшный?

Поль растерялась и напомнила себе, что не имеет права делиться доверенной ей тайной. Хотя бы пока.

– Нет, – уклончиво начала она, – обычный. Никаких шрамов, рогов и копыт.

– Ариец? Молодой? Или старый?

– Молодой, лет тридцать, может меньше, – заторможено откликнулась Поль и возмущенно сказала, – Кэтти! Хватит. Какое это все имеет значение? Зачем ты меня допрашиваешь?

Кэтрин вместо ответа задрала голову и посмотрела в небо, в эту ночь затянутое тучами. Поль тоже стала смотреть туда, разочарованная тем, что сегодня не видно звезды и они должны вести эту утомительную неудобную беседу, вместо того, чтобы как обычно рассматривать созвездия и искать тонкие полосы комет.

Впрочем, наличие звезд все-таки не поменяло бы ничего в ситуации, астрономия была для Кэт в меньшем приоритете, чем любопытство и желание вторгнуться в чужие дела. Однако, Поль ошибалась на счет подруги. У этой прирожденной заговорщицы был четкий, продуманный план, который и требовал выяснения всех этих подробностей любой ценой. Вовсе не праздное любопытство.

– Послушай, – наконец-то решилась заговорить американка и была чрезвычайно серьезна, – только не начинай орать и возмущаться раньше времени. У меня есть одна идея… Она тебе не очень понравится. Но… не перебивай.

Поль кивнула, хотя эти слова лишь добавили масла в огонь нехорошего предчувствия, уже давно зревшего в ее душе.

– Таскать провизию, конечно, хорошо, – продолжила Кэтрин, – но мы можем куда больше выгоды получить от этой ситуации. Я думаю, что Монстр тебе симпатизирует. Ну… не склоняет против воли, беседы ведет, еду таскает… Это логично. И если он не такой урод, как говорят, а обычный… и не старый. Ты должна его соблазнить. Втереться ему в доверие. Сомневаюсь, что его можно перевербовать, чертовы нацики слишком идейные. Но влюбленные мужики крайне тупы и он может слить тебе кучу ценной информации. В том числе о своих волшебных силах…

– Кэт! – воскликнула Поль и обняла себя за плечи, потому что от этого разговора ей вдруг стало очень холодно, – это мерзко.

– Да все не так страшно, как ты думаешь, бедное невинное дитя, – усмехнулась подруга, – со временем даже втянешься. Я тебе расскажу как сделать так, что он тебе не только секреты Третьего Рейха сдаст, но мать родную…

– Прекрати, – оборвала Поль, положила руку на плечо девушки и заставила посмотреть себе в глаза, – за кого ты меня принимаешь?

– За тебя, к сожалению, – честно ответила Кэтрин, – за ту песчаную змейку, которую я знаю. Которая вспарывала горло фрицам, перехватывала почтовых голубей и взрывала грузовые поезда. Которая не сдала нас, даже после того, как месяцы просидела в темном подвале с крысами и мужественно вынесла все пытки. Мы на войне, малышка. И ради победы приходится делать вещи, за которые потом будет стыдно… подумаешь, лечь под какого-то козла разок-другой?