Сны ветра

И вот, наконец, в коридоре звучат его уверенные шаги. Вскоре плотная фигура в черной форме появляется перед врачом. Вместе они заходят в палату девушки.

– Оставьте нас! – просит Александр.

– Не положено! – отвечает доктор.

– Вон!!! – не своим голосом кричит Вероника, приподнимаясь. – Вон!!!

– По-моему, вам лучше выйти, – говорит отец девушки, обратив к врачу тяжелый леденящий взгляд, от которого перехватит дыхание даже у самого стойкого человека. Нарушая все распоряжения, доктор выходит.

– Спасибо! – говорит девушка и без сил падает на подушку.

– Милая! – он кладет ладонь ей на лоб.

– Не надо! – болезненным голосом просит она, отталкивая его руку. – Не надо, заметят!

– Надо! Ты же знаешь, я могу помочь. – Он говорит еле слышным шепотом. – Никто не увидит. Никто из них не видит и не понимает того, что чувствуем мы. – Его рука снова опускается на ее лоб. После этого прикосновения сознание Вероники быстро проясняется, а утраченные силы стремительно возвращаются. – Вот так, Птичка. – Он убирает руку, как только замечает, что ее взгляд становится более осмысленным и живым.

– Спасибо, мне гораздо лучше.

– Надо думать! – Он достает из кармана ее перстень с красным камнем. – Последние дни ты его не носила. Ты говорила, что он придает тебе силы.

– Не придает, а укрепляет.

– В твоем случае, это одно и то же. – Он берет ее руку и, перед тем, как надеть перстень на ее палец, произносит: – Во имя всех стихий, во имя нашего вечного союза, моя сестра, ты теперь под защитой!

Девушка улыбается, как только кольцо оказывается на ее руке.

– Ты помнишь, что говорил тогда? Мне жаль, что я не могу сказать того же, брат. Я не помню всего, да и кольцо-то одно. Забери меня отсюда!

– А ты расскажешь, что скрываешь? С кем ты связалась, и что это за секретность вокруг тебя? Сначала непонятная учеба… Я сперва не поверил тебе, пришлось проверять – действительно в том университете мне подтвердили, что ты там учишься. А сейчас я ни за что не поверю, что тебе было настолько плохо, чтобы держать тебя несколько дней в палате интенсивной терапии и не допускать к тебе меня.

– Я ничего не скрываю!

– Я же сегодня столько доброго для тебя сделал: восстановил силы, кольцо вернул…

– Большое дело – вернуть украденное. Ты же меня чуть не убил!

– Не убил же. Я надеялся, что ты все-таки расскажешь, что у тебя за секретные дела. Пока все наводит на мысль о том, что кто-то начал игру не по правилам.

– Моя мать тоже нарушила какие-то правила твоей игры?

– Не думал, что ты о ней вспоминаешь. Ладно, я тоже иногда перегибаю… Я попробую договориться с врачом, чтобы тебя отпустили.

Следуя указаниям свыше, врач категорически против того, чтобы Мейер забрал дочь домой. Однако само его присутствие в кабинете вызывает у доктора панику. Он даже допускает мысль, что для заключенных тюрьмы, где служит Мейер, нет страшнее наказания, чем встреча с ним. При этом врач даже не подозревает, насколько его предположение оказывается близко к истине. Но он ужаснулся бы еще больше, узнав, что на службе в славящейся своей жестокостью тюрьме господин Мейер и пальцем никого не тронул, оставаясь при этом кошмаром не только для узников, но и для сотрудников.

После недолгого убеждения, врач соглашается отпустить девушку, но настаивает, чтобы к ней раз в день приходила медсестра, пока она полностью не поправится. Против этого не возражает и Вероника, смекнув, что медсестре, возможно, отводится роль связного.

Оставшийся день и весь следующий девушка почти не встает с постели. Силы возвращаются к ней постепенно, и на пятый день Вероника чувствует себя совершенно здоровой. В свой последний визит медсестра передает ей запечатанный конверт. Внутри него находится записка с адресом и временем встречи.

В указанный час Вероника звонит в дверь конспиративной квартиры. Навстречу ей выходит военный, кивком головы приглашает ее войти, а сам спускается на один лестничный пролет. В квартире при плотно закрытых шторах ее встречает старый знакомый.

– Все так засекречено! – с улыбкой произносит девушка.

– Конечно, – говорит он, обнимая ее со спины. – Ты у меня секретный проект, нельзя чтобы о тебе знали те, кому знать не надо. Все это для твоей же безопасности. Как твое самочувствие?

– Все в полном порядке.

– Я рад, что все обошлось. – Он целует ее шею и, лаская, расстегивает блузку. Сам он не раз задавался вопросом, кто для него Вероника: предмет исследования, молодая любовница или персона, способная стать важным идейным и политическим символом? Одно он понял почти сразу: эта девочка может стать и тем, и другим, и третьим, если он приложит достаточно усилий для этого. Ее способности, которые он наблюдал в Альпах, еще не нашли своего объяснения, но с самого начала выглядели многообещающими. Вероника манит его, как пришелица из иного мира, с далеких звезд. Он полюбил ее, как любят мечту и тайну. Так же, возможно, и Карл VII Победоносный Валуа боготворил свою возлюбленную маркизу.

Ему только совсем недавно удалось добиться личного ведения проекта «Горгона». Несмотря на важность тех сведений, которые могла бы передать Вероника, год обещал быть настолько насыщенным, что на нее уже не хватало достаточного количества времени. Передать ее для изучения кому-то другому он не согласился бы и под страхом смерти! Тем более, этот «кто-то другой» никогда не вызывал у него доверия. Нельзя поручать ее тому, кто будет с ней плохо обращаться, добром это точно не кончится. А сам он с его природным чутьем сможет раскрыть ее таланты, изучить их и использовать во благо общих интересов.

– Ты, – говорит он, расположившись на диване, когда девушка в одном только белье сидит верхом на его коленях, – станешь лидером во всем, в чем только можно. Соревнования, учеба, конкурсы…

– Но, спортсменка из меня так себе, – смеется она.

– Значит, университет получит распоряжение устроить соревнования, в которых ты профи! Познакомься с их молодежными объединениями, выбери то, которое тебе нравится, – ты будешь его возглавлять. Или создадим что-то новое специально под тебя, клуб по интересам. Чем тебе нравится заниматься?

– Любовью, – отвечает она, наклонившись к его уху, – но мне бы не хотелось возглавлять бордель.

– Никакого борделя! – смеется он, поглаживая ее грудь. – Ты будешь проповедовать мораль, вступишь в партию и станешь образцом, кумиром для молодежи.

– Подсадной уткой?

– «Символ поколения» – звучит лучше. Я думаю, нам надо будет ненавязчиво подчеркнуть твою сексуальность. Может быть, заказать кому-нибудь из художников, а лучше скульпторов твой портрет…

– А я уже позировала одному мастеру, – хвастается Вероника.

– Ню?

– В простыне.

– А я хочу без простыни! – с улыбкой требует он, слегка хлопнув ладонью по ее бедру. – Хотя бы для меня лично.

– Все это вместо того, чтобы исследовать меня, извлекать личность Враны, изучать механизм моего гипноза и постигать мудрость поколений? – смеется она.

– Пока – да. Серьезные исследования мы развернем осенью, сейчас слишком много других важных забот. Поэтому будем делать то, что возможно сделать именно сейчас. А ты уже восстановилась для того, чтобы снова входить в то состояние?

– А почему вас только то мое состояние интересует, думаете, оно у меня одно?

– Другие я не видел, но буду рад посмотреть.

Вероника садится рядом с ним и берет обеими руками его правую ладонь.

– Что бы вы сейчас ни увидели и ни почувствовали, не бойтесь. Все совершенно безопасно.

Мужчина с некоторой опаской смотрит на нее. Сначала ничего не происходит, но только, как и в прошлый раз, меняется частота и глубина ее дыхания. Глядя на ее локоны, на тени и блики, игру которых на ее коже устраивает скудный свет настольной лампы, он ловит себя на мысли, что она все-таки очень хорошенькая, настоящая красавица, и, возможно, он зря затеял все это исследование. Как раз, размышляя о том, что Вероника просто очень милая девочка, а не существо иного мира, он замечает на ее коже и волосах мелкие мерцающие вспышки света. Решив, что ему показалось, он потирает глаза левой рукой, но мерцание не исчезает. Хватка девушки становится крепче. Хотя сжимает его руку она не сильно, освободиться у него бы не получилось.

– Не бойтесь! – изменившимся, до подобного шелесту ветра, голосом произносит она.