Весна научила мечтать

– Куда мы?

– Устрою вам экскурсию, – бросила она через плечо. – Вы ведь не против?

Она остановилась и развернулась, ожидая ответ.

– Нет. Иначе зачем мне сюда приходить. – Он позволил себе чуть насмешливую улыбку. И смеялся, прежде всего, над собой.

Сивина повела его по дорожкам, усыпанным гравием. Принялась рассказывать обо всем изобилии фауны, что здесь было. И мастер слушал. Это напоминало какой—то транс, гипноз. Ее негромкий голос журчал как вода в прудике, он завораживал и вел за собой. В сами слова Джетмир не особо вслушивался. Скорее ловил интонации, впитывал оживление, энтузиазм.

Экскурсия продлилась пару часов, пока мастер не вспомнил, что у него важная встреча, которую никак не мог отменить.

– Простите, но мне нужно бежать, – произнес он, пряча часы и вздыхая. – Но я обязательно еще приду.

Показалось, будто девушка расстроилась.

Сивина вновь его провожала взглядом. Ей почему-то не верилось, что он придет еще. И это ее огорчало.

***

Странное оцепенение спало с Джетмира. Он вновь почувствовал вкус к жизни. Вновь погрузился в дела, заботы. И даже принялся за старую разработку – артефакт, позволяющий не просто копить энергию, он «помогал» обладателю легче управлять потоками. Подарить его мастер собирался Сивине.

Вот тут и возникала серьезная проблема: как это сделать? Просто так дарить столь ценную вещь знакомой – неприлично. Самому-то мастеру на приличия давно было плевать, но вот подставлять девушку он не хотел. Оставил этот вопрос на потом. А пока… пока он наслаждался обществом цветка, как про себя он именовал Сивину.

Весна пришла не только за пределы оранжереи. Растения под куполом, казалось, будто тоже почувствовали наступление самого нежного времени года. Они торопились впитать в себя солнечный свет и выдавали такое количество цветов, что у мастера голова шла кругом – от запахов, от красоты…

– Вы меня не слушаете, – укоризненно произнесла Сивина.

– Простите, задумался. Так что вы говорили об этой…

Девушка склонила голову в ожидании.

– Не помните?

Мастер покаянно развел руками.

– Я не слушал, я смотрел. На цветы… Не запомнил название.

– Так может я зря…

– Не зря! – С горячностью возразил Джетмир.

И тут же перевел разговор на другую тему – как Сивина работает со своим даром. Тут мастер слушал ее внимательно. Даже задавал наводящие вопросы, вставлял дельные замечания.

Практически каждый свободный день Джетмир и проводил за этими разговорами. Сивине он совсем не мешал, даже помогал в чем—то. Бывало, мастер и сам уходил перепачканный землей, с темной каймой под ногтями и странным блеском в глазах. Блеск это совершенно не сочетался с его шатким положением, о котором сам Джемтир стал все чаще забывать.

Была какая-то особенная прелесть в таком времяпрепровождении. Помочь пересадить растение, напитать его силами, вложить особые свойства в энергию, попытаться скрестить один вид с другим, или восстановить внезапно зачахнувшее деревцо. Хотя сам мастер преимущественно занимался тем, что копал лунки, помогал избавиться от уже усохших и не подлежащих восстановлению экземпляров. В такие моменты Сивина бледнела и отрешенным взглядом наблюдала за процессом. Будто человека хоронили, а не растение… И на слова о том, что не стоит принимать так близко к сердцу, не реагировала. Лишь однажды произнесла:

– Они тоже имеют право на жизнь. А я не успела, хотя и могла бы помочь…

Он не знал, что на это ответить.

После они обычно отправлялись в подсобку. На крохотной печке к тому моменту вскипал чайник.

Как-то раз Джемтир спросил:

– Ну а как же чайные листья, их вам не жаль?

Или Сивина не услышала в вопросе насмешки, или же поняла ее по—своему, но с присущей ей серьезностью она ответила:

– Живое дерево поделилось с человеком тем, чего ему не жаль. Ведь дерево при этом не погибло, не зачахло и продолжает и дальше расти себе и нам на радость.

Мастеру показалось, что Сивина все же над ним смеялась, хотя ничем не выдала этого.

– Ну а, например, корень аниса? Само же растение гибнет, – продолжал расспросы он.

– Ну так ведь не зря гибнет.

– На все-то у вас есть ответы, – покачал головой мастер.

Теперь Сивина позволила себе улыбку.

– Не на все.

И вновь прямой, в чем-то даже вопрошающий взгляд. Джетмир его не выдержал. Отвел глаза, спешно пытаясь найти другую тему для разговора.

***

Он не позволял себе никаких неприличных намеков, да и приличных тоже. Вообще никаких. Учтивое поведение, дружеская помощь и участие. Но с чего? Кто она для него? Сивина терялась.

Йеннер приходил практически каждый день. Сначала просто наблюдал. Это она позже поняла.

А потом она решилась на шалость: вызвалась с этой экскурсией. Была уверена, что он или сбежит, или, в конце концов, расскажет, зачем сюда ходит. Ни того, ни другого не случилось. Сивина специально принялась нудно говорить об оранжереи и не заметила, как увлеклась сама. А потом поймала заинтересованный взгляд мастера. В его взгляде не было той обычной мужской заинтересованности, которую хоть и редко, но все же ловила в свою сторону Сивина. Она давно привыкла, что внимание в основном обращали на ее сестру. И дело не в том, что Исгельна старше. Да и она уехала к теперь уже мужу…

Вот поэтому Сивина и не знала, что ей делать, как реагировать. Опасности от него она уж точно не ощущала, тем более знала, что Йеннер близкий друг семьи Астари.

Ну а потом привыкла, что он приходит, даже пробует ей помогать. Предложила ему в шутку, а он взял и согласился. И даже будто получал удовольствие от обычного выкапывания лунок, например.

А еще он начал рассказывать. Не только слушал Сивину, но и сам делился разными историями из своей богатой практики. Но неизменно сворачивал все свои разговоры к одному – к ней. И вновь она не понимала зачем.

Когда Сивина ему что-то рассказывала, ей становилось не по себе от его взгляда. Внимательного, изучающего. Не знай она, кто он по специальности, уверилась бы, что мастер – менталист, который безуспешно пытается пробраться в ее голову, мысли. Это-то и пугало и словно будоражило.

Иногда ей казалось, что он просто развлекается за ее счет. Уставший от своей насыщенной жизни, Йеннер нашел себе такое занятие. И то она на него злилась за это, то жалела. Напрямик же спросить не решалась. А намеков он будто бы не понимал или попросту не хотел понимать.

Иногда ей казалось, что он обычный одинокий человек, который цепляется за любой повод, чтобы не погрязнуть в одиночестве.

В общем, в Сивине боролись два чувства: жалость, вызванная романтизацией образа мастера, и злость, на его непонятные игры.

В конце концов, она как-то не выдержала.