Белые кеды

Белые кеды
Римъ Эдельштейн

Иногда всего один вечер и одно пришедшее сообщение меняет твою жизнь напрочь, совершенно. Любовь настигает тебя внезапно и захлёстывает с головой, и ты готов сворачивать горы ради своей любимой. Но другой вечер перечёркивает всё.

Римъ Эдельштейн

Белые кеды

«Наша жизнь бессмысленна, если у нас нет возлюбленного…» Или «наша жизнь становится бессмысленна, если мы теряем возлюбленного», как-то так сказал современный мыслитель, но Константин никогда об этом не задумывался, потому что в его жизни всегда были иные приоритеты.

Он родился и вырос в семье военных людей, поэтому чувства оказывались всегда на втором месте после службы, долга и общественного благополучия. Отучившись в школе, он поступил на учёбу в университет, но связывать свою жизнь с военной службой он не хотел – пошёл учиться на врача-реаниматолога. Тоже служба обществу, если так посмотреть.

По характеру Константин был жёстким и волевым, но и его одолевала осенняя хандра, когда в дождливые вечера он перечитывал свои конспекты, написанные размашистым неразборчивым почерком.

Хорошо это или плохо, но так уж вышло, что одногруппники оказались по большей части парнями, а оставшаяся часть были замужними или уже разведёнными… Да особо их и не интересовал Константин – вечно задумчивый и часто молчаливый, хоть и сам он не стремился в отношения – отличник учёбы и физической подготовки, всегда занят, всегда целеустремлён.

И коротал бы он свою жизнь и дальше в одиночестве, если бы не увлёкся однажды творчеством Джеймса Джойса – его трудный и изнурительный язык очень привлёк Константина, и он мог до ночи зачитываться его романами. Конечно, когда тебя что-то интересует, ты всегда хочешь найти кого-то, с кем можно поговорить об этом, обсудить самое интересное, поделиться мыслями.

И, так или иначе, он нашёл сообщество в интернете, где можно в свободную минутку порассуждать о «Портрете художника в юности» или почему Джойс уехал в Париж в двадцать лет… Словом, ничего примечательного не было, как у многих.

Но каким-то вечером – особенно мрачным – он слушал «ДДТ» и одним глазом почитывал пост очередного читателя, только пришедшего к ним, обнаружившего в себе влечение к литературе со сложным языком; как произошло то, чего раньше не было: ему пришло сообщение от незнакомой девушки.

Да, конечно, личные сообщения ему писали, и друзья у него были, и знакомые, но общение с ними стало настолько обыденным, что они частенько обходились без приветствий и переходили сразу к сути. Но в этот раз сообщение было коротким, практическим незначительным. И там было написано лишь одно слово. «Привет».

Константин как раз хотел ответить что-то в комментариях – может быть, что-то резкое или совсем незначительное, но интерес к незнакомке с нечастым именем «Лида» пересилил рутинные пикировки в сети.

Конечно, сначала он машинально ответил ей дежурным «привет» – ничего лучше не нашлось, но потом вошёл к ней на страницу, чтобы посмотреть на эту незнакомку. Первое, что бросилось ему в глаза – несколько фотографий, а потом уже записи на странице и подписки.

Худая шатенка, остроскулая, с синими-синими глазами, одетая в растянутый тёмный свитер. На одной фотографии она была с лохматой собакой, обнимала её обеими руками; на другой – она держала красные лыжи и широко улыбалась. На третьей – переходила реку по хлипкому мостику, ухватившись руками за канат, и переходя горную беснующуюся речушку.

Следующее сообщение оказалось большим, начинаясь со слов «Почему ты говоришь о модернизме так, будто он вовсе не отрицает предшественников…»

Ещё и умная. Ум бросался в глаза сразу – бывают такие люди, на которых смотришь и понимаешь, что они развитые – интеллект не спрячешь. А уж когда она начала спор о модернизме в литературе – Константин заинтересовался ей ещё сильнее. Второе, что он отметил в ней после ума – настойчивость, уверенность.

Этот спор продлился у них до поздней ночи, и после этого они переписывались ещё пару недель, но уже о другом, что более свойственно обычным людям: о погоде, кино, успехах в учёбе, о подработках, наглых работодателях и злых коллегах… И это всё их сближало настолько стремительно, что Константину стало казаться, будто он знает её не две недели, а несколько лет. А уж её пристрастия к экстриму и собакам он находил самыми замечательными – сам с самого детства возился с собаками. Единственное, что он не разделял с ней – мнение о погоде.

Она часто стала говорить о том, как сильно не любит осень – мокро и дождливо, хотя Константин уверял её, что это прекрасное время года… Особенно, когда ты не один, когда тебе есть с кем поделить своё одиночество и свою хандру, а это уже не так страшно.

Конечно, они стали встречаться через некоторое время. Когда наступила зима, они гуляли по парку – они вообще стали очень часто гулять вместе с момента знакомства, и делали это в любой свободный вечер. Константин не мог насладиться до конца её обществом, ему всегда было её мало – он держал в руке всегда необычайно тёплую ладонь своей девушки, и с каждым днём понимал, насколько же сильно он в неё влюбляется. Если ты не можешь спокойно есть, спать и у тебя всё получается лишь из-за мысли о том, что где-то есть твоя девушка, твой тёплый человечек, всегда тебя ждущий и всегда тебе радостный, восхищающийся от любой мелочи, и это называется любовь, то Константин, определённо, был влюблён.

По учёбе он немного скатился – Лида сделала его немного сумасшедшим; её мягкий голос, тёплые руки и невероятная заинтересованность в нём сделали своё дело. Как можно думать о комплексе химико-фармакологических средств, угнетающих чувствительность пациентов, когда там где-то твоя возлюбленная, вечно скучающая по тебе?!

Она училась на кинолога, кстати, тоже отлично. Они оказались такой парочкой «полуботаников», потому что учились очень хорошо, но обладали и харизмой, и иными талантами, кроме зазубривания конспектов и правильных ответов на экзаменах.

Время полетело очень уж быстро – ведь говорят, что влюблённые часов не наблюдают.

И весь год был просто великолепным – Лидия оказалась настолько невыносимо замечательной, что Константин даже в самые плохие дни был рад и счастлив, что она есть. Он старался радовать её, чем мог, и при возможности покупал ей хоть малюсенький букетик цветов или даже шоколадку. Ему просто нравилось наблюдать её счастливое лицо и стараться делать всё, что для этого нужно.

Когда пришла весна, Лида опять приуныла – дожди и слякоть оказались такими же неприятными и ощутимыми, как и осенью. И это здорово ей досаждало.

– Я у тебя есть, – говорил он ей, когда они сидели, обнявшись под пледом. – А это означает, что всё не так и плохо. А когда мы съедемся, будет всё ещё лучше.

В такие моменты она кивала и смеялась так весело, будто он был той самой таблеткой от всех бед. Пока они собирались то у неё, то у него, но всерьёз стали обсуждать совместную жизнь – друг друга они устраивали. Конечно, быт разбил не одну пару, и об этом они тоже говорили, чтобы быть готовыми, что ли…

– Я тебя всё равно не брошу, даже если ты весь растолстеешь, – сказала она ему, когда

он в мае встал на весы и обнаружил, что набрал пятёрку килограммов. То ли он стал спортом поменьше заниматься, то ли начал усиленно питаться под воздействием дофамина и эндорфина.

– Хорошо, – ответил Константин. Он подумывал сказать то же самое, но потом решил, что шутка получится слишком уж грубая. – Но даже если я не растолстею, я всё равно буду кататься по полу и ждать, когда ты меня накормишь.

– Как померанский шпиц «тефтелька»?

– Как он.

Она опять посмеялась и пронзительно посмотрела на него своими синими-синими глазами, готовая расцеловать его. Или готовая к тому, чтобы он расцеловал её.

Лето пролетело быстро – они оба работали с июля и по сентябрь, пока в университетах были каникулы. И начали снимать вместе квартиру. Да, первые недели было всё как-то непривычно, неудобно, стеснительно… Жить вместе – ответственный шаг.

Её родители были решительно против – мать работала библиотекарем, а отец заведовал кафедрой биологии в институте, и там проскакивала та нервная неодобрительная интеллигентность, на которую способны лишь люди, всю жизнь посвятившие себя книгам. Но родители Константина отнеслись спокойно к этому решению. Они были согласны и на то, чтобы сын пошёл учиться «куда угодно, кроме кадетского корпуса»; и переезд в одну квартиру к этой «прекрасной девочке» их тоже не пугал.

– У тебя мировые родители, – сказала Лида ему. – Как у лабски.

– У тебя тоже неплохие, – заметил он. – Если бы не они, у меня бы никогда не было тебя… Но комплименты ты отвешиваешь занимательные, есть над чем подумать.

Она, как и многие кинологи, любящие собак, увлекалась и изучением пород. Лабски – порода, выведенная скрещиванием лабрадора и хаски, и именно на это она и намекала тогда. Лидия вообще часто говорила о собаках, упоминала их, и Константин всё понял.

Осень наступила тоже быстро – Лидия снова простужалась и ругалась – непривычно и чрезвычайно мило – на дождь и слякоть. Почему-то Константин чувствовал всё большую привязанность и влюблённость к ней, никакого остывания он не ощущал.

И скоро близилась их годовщина – и он готовил ей подарок. И занялся он этим заранее, чуть ли не с весны. С каждой подработки он откладывал деньги, и даже в выходные выходил на работу – то разгружал вагоны, то таскал мешки на третий-четвёртый этаж, то красил заборы. Даже написал парочку курсовых по анестезиологии и реаниматологии своим одногруппникам. В общем, всё шло по плану.

Конечно, он хотел ей подарить собаку, но не простую, а ту, что стоила три тысячи долларов – чинцун. Бешеные деньги, но он старался, как мог.

– Ты не успеешь заработать столько, – сказала ему сестра.

– Посмотрим, – ответил он, когда они разговаривали с ней на темы подарков своим половинкам.

– Если не успеешь, так и быть, я тебе займу, – сказала она, зная, какой же он упрямый, и что он будет до последнего отказываться от её помощи, даже если она нужна ему.

И Константин почти успел заработать, поэтому стал ещё радостнее, чем был, и с нетерпением ждал заветной даты. Он чувствовал себя самым удачливым человеком на планете, ему хотелось жить и делиться этим с другими людьми. И он даже забыл, что значит выражение «серые будни»: каждый день его был наполнен смыслом. И он действительно был счастлив.

Часто вечерами их было не оторвать друг от друга. Иногда он даже диву давался: казалось бы, из-за одного сообщения в социальной сети его жизнь переменилась в лучшую сторону. Он мог сказать, что нашёл свою половинку, своего человека.

И вот с этим человеком у него уже через два дня будет годовщина, а если повезёт, то скоро у них может сложиться и полноценная семья. Но пока о детях рановато думать, ещё надо на ноги встать… Однако Константин точно был уверен, что матерью своих детей он видит именно Лиду, и другие ему не нужны. И сегодня он опять позвал её в кафе – старенькое и уютненькое – в котором они тоже коротали вечера.

Весь день собирались тучи, и к полудню всё же пошёл маленький осенний дождик. Константин, конечно, до последнего верил в обратное, потому был одет лишь в толстовку и спортивные штаны… Никаких плащей, никаких зонтов. Может, всё обойдётся, и любимая успеет прийти до того, как он намокнет. Но сегодня она что-то задерживалась.

Константин почувствовал, что осенний дождик превращается в настоящий ливень. Люди же, вышедшие как раз перед разыгравшейся непогодой, уже все были с зонтами. А он всё стоял на остановке, чувствуя, как промокает насквозь. Ну, ничего, Лиду он был готов ждать сколько угодно, тем более, что это было её первое серьёзное опоздание.

Константин стал оглядываться по сторонам, глядя на снующих мимо людей, как впереди на перекрёстке увидел её – она подошла к «зебре» и ждала, пока загорится зелёный для пешеходов, чтобы можно было проскочить. Сейчас на ней была джинсовая курточка с капюшоном, серая длинная юбка и белые кеды. Она вся съёжилась и с нетерпением ждала, когда же дождь ослабнет или, хотя бы, загорится красный для лихачей, пролетающих ревущими глыбами мимо.