Измена. Тест на отцовство

– Я хочу к маме. К маме Маше.

Ненадолго ломаю внутренние барьеры и касаюсь ее спины ладонью. Всего раз. Для успокоения.

– Мама всегда с тобой. Где бы ты ни была. Знаешь историю про принцессу Розочку?

Отрицательно вертит головкой.

– Сейчас я тебе расскажу.

Историю я придумываю на ходу. Собираю по крупицам. Ева стихает, укладывается на моих ногах и вскоре засыпает, сложив руки под щекой. Я скручиваю ее волосы в жгут, смотрю сонным взглядом, гадая, зачем я ее взяла.

Месть? Ненависть? Зависть, какой бы она не была. Или надежда? Но на что?

Скоро Ева станет отражением матери и я умру от боли и обиды.

Родинка над бровью, пушистые ресницы, как у Маши. Лишь послеаварийные шрамы на подбородке и скулах, придают ей отличительные черты.

Мне срочно нужен тест–ДНК. Так я докажу Вове свою правоту и заставлю его заботится о дочери вдали от меня.

Мысленно произношу одну известную мне молитву, кряхтя из–за боли в копчике, встаю, укладываю Еву в кровать. Одеяло заменяет мое присутствие. Ева кутается в него по самую шею и сладко причмокнув, отправляется в королевство фантазий.

Плетусь обратно в свою комнату, зеваю, чешу бок и думаю завтра созвониться с психологом, который ведет Еву. Это не моя прихоть, а необходимость. Кажется, у нее снова начинаются приступы и я не хочу напугать Темку.

***

Я ковыряюсь в тарелке с омлетом, находясь мыслями далеко–далеко. Почти за горизонтом.

Кофе тоже не лезет.

Токсикоз меня пока не сильно беспокоит. Срок маленький. Но тревогу звать не надо.

У Тёмки на носу важный отбор, с Евой надо к психологу, во мне новая жизнь.

Полный комплект.

– Мам, папа вчера сказал, что мы с ним скоро поедем в Питер. На встречу игроков «Зенита» с болельщиками.

– А как же «Спартак»? – глазами сверлю желток в тарелке.

– Мам, ну ты чего? Просто это же круто!

– Да–да, конечно…

– Темка, а ты можешь загнать мяч в ворота с середины поля? – Ева запивает молоком печенье.

– Сейчас покажу, что я умею!

Тёма срывается со стула, хватает мяч, и прежде чем я успеваю закричать «только не дома», пуляет его в стену, с которой тут же слетает картина. С треском положенным.

– Тём!

Спешу собирать осколки стекла. Ева знает, где совок и щетка, помогает мне без всяких просьб.

– Вот ты мазила! – причитает она, отдавая мне инвентарь для уборки.

– Сама такая! – огрызается сын.

– Нет ты!

У них загорается перепалка. Я, то орудую щеткой, то бубню на них. В голове хаос. В квартире ор.

– Хватит! – наконец оба закрывают рты после моего рявканья. Сынок скрывается в своем мальчишеском логове, а Ева замирает около меня. – Что?

– Я тебя люблю.

Я склоняю голову к плечу, улыбаюсь не очень весело.

– Иди, одевайся и Тёме скажи, чтоб поторопился. Ладно?

– Ага.

Ева убегает. Я все–таки наполняю совок стеклом, поднимаюсь на ноги и, выбросив всё в мусор, пытаюсь найти телефон. Он находит меня раньше.

Крис звонит.

– Приветик, чика.

– Привет, – слежу за детьми, которые вместо сборов, устраивают погони из комнаты в комнату. – Что нового?

– Это я у тебя хочу спросить. Чего не звонишь?

– Дел много. Ты же знаешь.

– Как самочувствие?

– Ты на протяжение восьми месяцев будет спрашивать?

– Ха, – Крис похоже сидит с чашкой кофе на балкончике. Утренний город гудит на фоне. – Могу и так.

– На надо. Лучше давай встретимся часа через два. Я завезу Тёмку на тренировку, а Еву к психологу. Будет время поболтать.

– Тёмка дурак, курит табак! – Ева танцует, натянув на голову юбку.

– Погоди, – говорю подруге, – Ева, Тёма, ну–ка собрались!