Измена. Тест на отцовство

Видимо задолго до его прихода в «О2».

Моя машина в трех минутах ходьбы. Ветерок развивает волосы, и легкая ткань платья от него шелестит. Наверное, выгляжу странной в застывшей позе с задумчивым лицом. Но мне все равно. Я в секунде от бега на длинную дистанцию.

– Ты меня слышишь? – касается меня кончиками пальцев, будто я вся состою из бабочек и при малейшем беспокойстве разлечусь во все стороны.

– Да, не опаздывайте, пожалуйста.

Вова, может быть, еще хочет что–то сказать, но я не намерена слушать. Внезапно теряю слух.

***

Ева распевает песню Вали Карнавал, а я управляю машиной, наблюдая за людьми, и бултыхаясь в собственных мыслях.

Ведь сотни роз, не стоят ни одной твоей ромашки…

У Евы хороший голос, да и в интонации вроде попадает, но сейчас она меня раздражает до безумия. Я слышу и вижу в ней Машу. Сердце ёкает презрением.

– Ева, ты любишь петь? – я отвлекаюсь от размышлений и поглядываю на нее.

– Мама хотела записать меня в музыкальную школу, но…

Кукла с большими глазами в ее руках широко улыбается. Только Евка вмиг грустнеет.

– Хочешь, я тебя запишу?

Мотает сивой головой туда–сюда.

– А почему мой папа никогда ко мне не приезжает? Я ему не нужна?

По словам Вовы, узнав о беременности, он берет самоотвод. Деньги деньгами, но ребенку важны родители.

– Скорее всего, твой папа не знает о тебе.

– Не правда. Мама говорила, что он знает, но постоянно занят. Почему так, теть Зой?

Не могу сообразить с ответом. На вопрос «откуда берутся дети» я бы ответила быстрее.

Светофор врубает красный свет прямо перед нами, не успеваем проскочить после старенького Вольво. Я хочу продолжить разговор, хочу объяснить ей всё прямым текстом, но язык раздваивается, шиплю змеей себе под нос.

– Меня никто не любит…никто…– Ева плачет, сжимая куколку у груди. Я жму на газ на последних секундах запрещенного сигнала, паркуюсь у какой–то булочной, отстегиваю свой ремень безопасности и развернувшись, смотрю на нее с диким страхом. Она тянется ко мне ручками.

– Твоя мама тебя любит. Ты никогда не будешь одна.

Беленькие хвостики колышутся от плача.

– Давай купим домой большой шоколадный торт? Темка приедет, будем пить чай.

– Я обожаю шоколад. – Шмыгает Ева, утирая нос ладошкой.

– Тогда идем.

Девочка сама освобождается от ремня, открывает дверь, а я вытаскиваю ключи и выхожу со своей стороны.

– Наш преподаватель сказала, что я буду участвовать в концерте. Ты придешь?

– Конечно! – через силу беру ее за руку, заодно осматриваю ближайшие дома в поисках кондитерской или магазинчика. – Буду поддерживать тебя громче всех!

– А завтра к маме съездим? Я хочу рассказать ей кое–что.

– Да, хорошо. Извини, что раньше не получилось, хоть я и обещала.

– Ничего.

Ева подпрыгивает и от слез не остается следа. Все–таки в ней есть что–то от Вовы. Не смотря на разительные отличия. Улыбка, манеры, ужимки. В мелочах узнаю мужа. Жаль, Ева с Темкой оба белобрысые и голубоглазые. Она была бы жгучей красавицей, если бы унаследовала папину внешность.

А может лучше так. Точная копия Вовы убила бы меня окончательно…

ГЛАВА 8

Вечером, после отбоя, я сижу на кровати с ноутбуком и листаю фотографии Маши, сохранившиеся в памяти интернета навечно. Чем она зацепила Вову? Я не хуже нее. Моя мама всегда говорила, что ангел провел по мне рукой. Длинные льняные волосы с природным блеском, губы сердечком, тонкая шея и чуть остренькие плечи.

Ангел во плоти.

Но мама больше не скажет мне теплых слов. Никогда. В восемнадцать лет я стала сиротой. Может поэтому мы с Машей нашли связующие ниточки друг в друге, да и сейчас я нехотя понимаю, какую боль испытывает Ева.

Нам словно было предначертано встретиться.

Задумавшись, глажу живот. Медленные, спокойные, круговые движения гипнотизируют.

Я беременна.

У меня будет дочь. Я уверена. Но как быть с Вовой? Он стабилен в своих суждениях. И вряд ли начнет думать иначе.

Наверняка, когда крутил роман с Машей, хотел, чтобы он так и оставался островком легкости, беззаботности. Но появилась Ева. Милое с виду создание, превратившее его в демона.

Мне удивительно такое поведение Вовы. Любящий, ласковый, щедрый, умный, справедливый мужчина влез в шкуру труса и негодяя.

– А–а–а–а! – разносится по всей квартире.

Откидываю ноутбук, мчусь в спальню Евы и нахожу ее в уголке тугим клубочком.

– Ева. – Не знаю, что делать. Ухаю перед ней на коленки.

Ева бросается ко мне, обнимает до одури за шею и плачет с жадными всхлипами. Я же не двигаюсь.

– Мама…мама…

– Тише. Всё хорошо.