Ночные всадники. Нарушители закона (сборник)

– Ну, каковы же ваши новости, Чарли? – спросила Эллен. – Я уверена, что они хорошие, иначе вы бы не пришли сюда.

– Хорошие? О да! – воскликнул он. – Разумеется, я бы не пришел к вам с дурными вестями. Впрочем, может быть, это вас не особенно заинтересует. Видите ли, дело касается моего брата. Мой огромный брат Билл едет сюда, чтобы… присоединиться ко мне. Он хочет заняться сельским хозяйством и намерен вложить свои деньги в мое ранчо. Он полагает, что мы можем вместе вести дела. Он говорит, что я приобрел опыт (Чарли слегка усмехнулся), а он приобрел доллары, и мы вдвоем достигнем большого успеха. Он забавный, Билл. У него столько же понимания, как у двухгодовалого бычка, и столько же силы. Он не видит разницы между грешником и святым – все для него одинаковы. Он любит каждого, но тому, кто заденет его, – несдобровать. Во всяком случае, он самый добрый и самый горячий человек в этом мире.

Кэт улыбнулась, слушая его, но ничего не говорила. Как обыкновенно, Эллен и теперь завладела разговором, Кэт только слушала.

– Чарли! – вскричала Эллен со свойственной ей пылкостью. – Вы должны непременно познакомить его со мной. Он большой и… и мужественный. А наружность у него красивая? Впрочем, если он ваш брат, то должен быть красив. Мне до смерти хочется видеть его, – поспешно прибавила она.

Чарли покачал головой, тихо улыбаясь.

– Ну, конечно, вы увидите и услышите его. Он наполнит собой всю деревню, – сказал он. Вдруг его черные глаза стали серьезными, и по лицу пробежала какая-то тень. – Я рад, что он приезжает сюда. Может быть, он… он удержал бы меня… – прошептал он.

Кэт перестала улыбаться и с жаром воскликнула:

– Не надо так говорить, Чарли! Знаете ли, что означают ваши слова? О, это слишком ужасно, и я не хочу этого допустить! Не надо вам ничьей поддержки. Вы сами можете бороться и можете победить свою слабость. Я это знаю.

Он пристально взглянул в лицо любимой девушки, словно желая прочесть ее сокровенные мысли.

– Вы так думаете? – спросил он.

– Я верю в это, верю, как в судьбу! – воскликнула Кэт.

– Вы думаете, что… что всякая слабость может быть побеждена?

Кэт кивнула.

– Всякая, лишь было бы желание победить.

– Если есть желание победить… – продолжал он, – то долговременные привычки… болезни, длившиеся годами, можно, пожалуй, побороть, но… но…

– Но… что же такое? Продолжайте! – почти резко спросила Кэт.

Чарли пожал своими узкими плечами.

– Нет… ничего! Я просто думал – вот и все.

– Но это не все! – воскликнула Кэт. – Говорите!

Глаза Чарли загорелись глубокой страстью.

– Зачем? Зачем мы должны побеждать и бороться с собой? – с жаром заговорил он. – Зачем мы должны подавлять природу, данную нам силой, не подлежащей нашей власти? Почему мы не должны уступать чувствам, которые требуют снисхождения, если это снисхождение никому не делает ущерба? О, я стараюсь смотреть на это с той точки зрения, с которой смотрите вы, Кэт! Но я не могу, не могу… Единственное, что заставляет меня отрекаться от самого себя, это желание заслужить ваше хорошее мнение. Если б не это, то я покатился бы прямо в ад с таким же наслаждением, с каким катится в своих салазках ребенок с ледяной горы. Да, Кэт! Я пьяница. Я сам это знаю. Пьяница от природы. У меня нет ни малейшего желания быть другим, никаких нравственных угрызений. Только вы, одна вы заставляете меня желать исправиться! Когда я трезв, то я несчастен. Зачем я должен быть трезвым, если я так ужасно страдаю тогда? Стоит ли это? Что за беда, если опьянение облегчает мои страдания и доставляет мне минуты покоя, которых у меня иначе не бывает? Есть вещи, о которых я постоянно думаю, и мысли, которые заставляют меня иногда валиться с ног. Но я знаю… да, я знаю, что поступаю дурно, и я знаю, что скорее готов перенести все муки ада, чем потерять… ваше доброе расположение.

Кэт вздрогнула. Что могла она ответить на его страстный призыв. Она знала, что он говорит правду и что если он и делает какие-нибудь усилия над собой, то лишь потому, что его любовь к ней преодолевает даже его болезнь. Безнадежность такого положения вещей подавляла ее. Она не любила его, не могла дать ему той любви, которая была ему нужна. И когда он наконец поймет это, у него исчезнет всякий след самообладания, и он покатится вниз головой. Кэт знала его печальную историю. Он был сыном богатых родителей в Нью-Йорке и получил хорошее образование. Из него хотели сделать художника, и в этом лежал секрет его падения. В Париже, в Риме и других европейских городах он впервые окунулся в омут юношеского разгула, за этим быстро обнаружились дурные последствия, а после его пребывания в университете наступило окончательное падение. Его родители отказались от него, считая его уже погибшим безвозвратно.

Они отправили его на Запад, где приобрели для него маленькое ранчо, и затем предоставили собственной судьбе.

Эллен видела, что Кэт была расстроена словами Чарли, и поспешила к ней на помощь. Она весело заговорила с ним, увидев, что он вынул письмо из кармана.

– Расскажите же нам побольше о своем огромном брате Билле, – сказала она. Затем несколько кокетливо прибавила: – Как вы думаете, понравлюсь я ему? Потому что если я не понравлюсь, то наверное умру от печали.

Чарли невольно улыбнулся, взглянув на веселое, оживленное личико молодой девушки.

– Не беспокойтесь, Эллен, – ответил он. – Билл наверное до безумия влюбится в вас. И знаете ли, Эллен, когда он уставится на вас своими большими простодушными голубыми глазами, то вы и не оглянетесь, как он уже отведет вас к пастору, и вы очутитесь замужем за ним раньше, чем поймете, какой вихрь ворвался в Скалистые Ручьи и закрутил вас.

– Разве он такой вихрь? – спросила она с некоторым сомнением.

– О да, конечно! – отвечал Чарли решительным голосом.

Эллен вздохнула с облегчением.

– Я очень рада, – сказала она. – Вихрь – это нечто вроде летней бури, пропитанной солнечным сиянием. Такой вихрь не похож ни на холодные и бурные ветры, ни на сонные летние зефиры, веющие в этой долине, населенной порочными мужчинами и тупыми женщинами. Да, я предпочитаю вихрь. Глаза у него голубые и… простодушные?

– Да, да, – смеясь, говорил Чарли. – Глаза у него голубые… и большие. Он мой большой брат Билл, и я люблю его.

– Ах, я действительно рада, что он такой, – оживленно вторила ему Эллен. – Подождите. Он большой, глаза у него голубые, он красивый; он похож на вихрь; у него много денег? – Она по пальцам перечислила все его достоинства. – Слушайте, наверное я выйду за него замуж! – воскликнула она в заключение.

– Эллен, – с ужасом проговорила Кэт.

– В чем дело, Кэт? – с удивлением спросила Эллен. – Отчего же мне не выйти замуж за Большого Брата Билла? Уж даже одно только его имя привлекает меня. Как вы думаете, Чарли? – Она с улыбкой поглядела на него. – Хотели бы вы иметь меня… своей сестрой? Я вовсе не такая плохая, не правда ли, Кэт? Я могу стряпать, шить и… штопать. И я не обращаю внимания на ругательства. Пусть наемные работники Кэт разражаются проклятиями. Они такие ужасные люди. Я им не мешаю… Я тут ничего дурного не имела в виду, кроме… кроме штопанья носков Большого Брата Билла. Ну а когда же он приедет? Надеюсь, что это будет скоро, в особенности потому, что он должен ворваться, как вихрь, не правда ли?..

Чарли заглянул в письмо брата и ответил:

– Я думаю, что это будет послезавтра.

– Кэт, ну разве это не чудесно? – вскричала Эллен с блестящими от восторга глазами. – Я как раз получила теперь свои новые платья. Их хватит мне на три месяца, а за это время я уже буду замужем.

Вдруг глаза ее стали серьезными, и она проговорила:

– Надо решить также, где мы будем жить. Уедем ли мы на восток или поселимся на ранчо у Чарли? Так важно не сделать в этом отношении никакой ошибки. Ведь ранчо Чарли нуждается в хорошем присмотре, не правда ли? Вид у него несколько заброшенный. Большой Братец Билл, наверное, требовательный в этом отношении, так как он приезжает с востока.

Все смеялись. Кэт понимала, что ее живая, веселая сестра только забавляется в эту минуту. Так думал и Чарли, принимая участие в ее веселье.

– О да! – вторил он. – Большой Билл должен быть требовательным. Он ведь привык к ресторанам Бродвея.

– Боюсь, что ваша лачуга очень мало имеет общего с рестораном на Бродвее, – заметила с укором Эллен. – Я никогда не могла понять вас, Чарли. У вас есть ранчо, и вы даже похваляетесь им. А между тем вы никогда не едите с фарфорового блюда и не покрываете свой обеденный стол ничем иным, кроме листа газетной бумаги. В самом деле, Чарли, вы меня просто ставите в тупик! Как вы ухитряетесь управлять ранчо и получать с него доход – это для меня настоящая загадка! Я…

Кэт взглянула на нее с нахмуренным видом и строго заметила:

– Ты говоришь глупости, Эллен. Какое имеет отношение забота о внутреннем устройстве дома с управлением и доходностью ранчо?

Эллен хитро поглядела на нее.

– Слушай, Кэт, тебе еще надо многому поучиться, – сказала она. – Ведь Большой Брат Билл приезжает сюда прямо с Бродвея, с запасом денег и установившимися понятиями. Чарли владелец процветающего ранчо. Что же Большой Брат Билл ожидает найти в его доме? Конечно, он приедет с багажом, с прекрасными костюмами и тому подобными вещами. Он, наверное, мечтает о поездках верхом по бесконечным равнинам, о стадах скота, об охоте и всякого рода занятиях спортом. Он, наверное, представляет себе ранчо комфортабельным домом с уютными комнатами, хорошо меблированными, и с ваннами. Разумеется, он думает, что будет получать хорошие обеды и иметь слуг. Но это все только одни мечты! И вот он явится, как вихрь, в Скалистые Ручьи, и что же? Он увидит, что владелец цветущего ранчо живет в какой-то полуразрушенной лачуге, из которой не выметался сор уже в течение пяти лет и не сметалась пыль со стола, устроенного из ящиков, и на котором остаются неубранными следы пищи в течение целой недели. Вот что он найдет в этом ранчо! Вот так зажиточный хозяин ранчо! Слушайте, Чарли, вы так знаете жизнь, как наемные работники Кэт! – Она произнесла эти слова с оттенком презрения и потом вдруг звонко расхохоталась. – И вот куда попадет мой будущий супруг! Нет, это оскорбление для меня!

Она остановилась, поглядывая смеющимися глазами то на одного, то на другую, но Кэт, более хладнокровная, обняла ее за талию и повела с собой вниз по склону холма.

– Пойдем, Эллен, – сказала она. – Мне надо идти прямо в молитвенный дом. Там у меня есть работа. Ты ведь готова болтаться целый день, если я тебе предоставлю свободу.

– Каково! – вскричала Эллен с негодованием. – Я всегда бываю виновата. Она скоро будет обвинять меня в том, что я стараюсь поймать вашего брата… Ну, у меня тоже есть работа сегодня. Я должна быть у миссис Джонс, там устраивается митинг для новой церкви. Кэт, следовательно, не имеет основания важничать… Идем же.