Сказка о настоящем друге

Сказка о настоящем друге
Ричард Лонгфлэп

Сказка о девочке-третьекласснице, которая однажды ночью подружилась с феей темноты.

Сказка о настоящем друге

Комната была полностью черной. Как будто кто-то покрасил все стены черной краской, а затем вымазал углем поверх. Она была даже чернее, чем темнота, затаившаяся в стенном шкафу или в маминой тумбочке. Окна, завешенные тяжелыми зелено-желтыми гардинами, которые сейчас тоже были словно облиты дегтем, письменный стол, купленный в честь первого дня в школе, большой шкаф в углу, книжные полки без стекол – все съедалось чернотой и скрывалось внутри нее, словно маленький ребенок, закутавшийся в куртку матери. Альбине, сидящей в своем излюбленном углу на кровати, там, где чернота сгущается больше всего, потому что шкаф укрывает своей тенью часть кровати, нравилось глядеть на эти вымазанные углем стены и облитые дегтем старые гардины. Она любила всматриваться в чернильное пятно письменного стола, в вороньи крылья полок и краем глаза улавливать движения черноты, которая переливалась между предметами и застывала сгустками чернильных клякс по всей комнате. Ее уши были плотно закрыты ладонями, а дверь в комнату закрыта, так что сложно было расслышать громкие голоса родителей на кухне. Эти голоса ругались и нападали друг на друга, и Альбина представляла себе собачек своей соседки, каждая из которых лаяла, не дослушав, что хочет сказать ей другая. Они переплетались между собой, поэтому сложно было уже различить их голоса в сплошном гомоне, а потом все сказанные слова сплетались в единый давящий шум, вливающийся в черноту обрывками фраз и криков. «И совершенно не к месту это», – подумала девочка, отгоняя от себя прилипчивый образ. Хотя Альбина ходила только в третий класс, она уже знала, о чем так спорят эти голоса на кухне. Мама хотела себе новые сапоги и новую куртку, которую папа не мог ей купить, а папа устал от постоянных просьб мамы и хотел, чтобы его оставили в покое хоть ненадолго. Когда Альбина шла из школы домой вместе с мамой, она часами слушала рассказы мамы о том, как ее подруги на работе ходят в новых платьях, новых прекрасных нарядах, а мама вот уже пятый год донашивает одно и то же старое черное пальто. Альбина до этого никогда не замечала, насколько старое у мамы пальто. Но когда мама рассказывала ей, как она чистила и зашивала его, девочка все больше замечала изъяны и грязь, из которых словно было сплетено все мамино пальто. Но сейчас в своей комнате, куда она всегда уходила, когда мама с папой начинали говорить об этих вещах, она старалась увидеть в этой переливающейся из угла в угол черноте своего самого настоящего и лучшего друга. Он всегда приходил к ней, когда она особенно внимательно вглядывалась в черноту, которая так тепло укутывала ее комнату. Сначала он лишь стоял в углу комнаты, рядом с большим шкафом с одеждой и не хотел подходить ближе. Альбина старалась различить хоть какие-то черты, которые позволили бы хоть примерно представить себе образ ее нового друга, но все было напрасно. Ее гость практически сливался с чернотой комнаты, и девочка как ни старалась не могла различить даже малейшей черточки – лишь пышные воздушные одежды, которые практически сливались с чернильными кляксами, переливающимися в комнате, и своими краями уходили в черноту. Гость так часто посещал ее, когда она сидела в своей комнате на кровати, что, наверное, решил, что уже не стоит страшиться этой маленькой безобидной девочки, и однажды все же решился подойти к Альбине поближе. Рассмотрев своего гостя, Альбина обнаружила, что это была прекрасная высокая девушка, очень худенькая и тонкая, так что ее практически было невозможно рассмотреть, с черными глазами, черными волосами и в длинном черном платье, укутывающем ее хрупкую фигурку с головы до ног. Ее лицо было тоже совсем черного цвета, как на картинках в тех книжках о приключениях восточной принцессы, которые лежали наверху на книжных полках. Гостья представилась как Атра и оказалась феей, наблюдающей за девочками и заботящаяся о них. Но маленькая Альбина так понравилась ей, что она решила подойти и заговорить, а сейчас, когда услышала милый голос девочки, увидела ее кроткую улыбку, очень полюбила ее. «Я хочу стать твоим настоящим другом», – сказала фея Атра, и так приблизила к девочке свое лицо, что та могла бы поклясться, будто ощутила в тот момент самый любимый свой запах – запах фиалок, растущих в бабушкиной теплице в деревне. «Но у меня никогда не было друзей, тем более настоящих», – ответила девочка. – «Я не знаю, как надо дружить». Фея лишь тихо рассмеялась, отчего кончики ее платья перемешались с чернотой вокруг: «Не бойся, глупышка. Это очень просто. Мы будем говорить друг с другом обо всем, о чем захотим. Будем слушать друг друга и не давать друг друга в обиду. Правда ведь здорово?». Альбина так обрадовалась, что попыталась было обнять свою первую в жизни подругу, но та скользнула чуть дальше в черноту, и девочке не удалось ухватить ее. «Прости, девочка, но мне нельзя прикоснуться к тебе. Тогда я больше никогда не смогу приходить и видеть тебя», – грусть прозвучала в голосе феи, она отвернула голову, чтобы не видеть разочарование в глазах своей любимой подопечной и новой лучшей подруги. «Нет, нет, ничего», – заторопилась ободрить свою подругу Альбина. – «Это ничего. Ты все равно моя самая настоящая единственная подруга». С этого дня фея приходила к Альбине каждый день, и они разговаривали с ней о самых разных вещах – девочка делилась с феей всеми радостями и горестями своей жизни. Альбина даже забывала закрывать свои уши ладонями, когда слышала громкие голоса родителей, она боялась пропустить хоть одно слово прекрасной феи, которая всегда утешала и веселила ее, когда той было грустно. Девочка рассказывала Атре и о своей школе – Альбина сидела всегда на третьей парте от конца, рядом с окном, которое выходило на широкую улицу, заполненную большими машинами и множеством людей. Эти люди мокли под дождем, боролись с ветром, переступали через большие черные лужи, а когда наступала весна, грелись в лучах солнца. Девочке приятно было смотреть на них – они разговаривали друг с другом, улыбались, а в своем классе Альбина всегда сидела одна. Глядя на перешептывающихся девочек на соседних партах, она старалась понять, почему они дружат между собой, а она никогда не могла подружиться с кем-либо из них. Но сейчас она уже чувствовала себя увереннее, ведь у нее появилась лучшая подруга, о которой никто из них не знает. И пусть они не хотят дружить с ней, а она будет дружить только с Атрой и никогда не предаст ее, рассказав о ней кому-то из этих девчонок. Даже еще лучше – она ни за что не подружится ни с одной из этих противных девчонок, которые сторонятся ее, а когда увидят на улице, то тут же отводят глаза, будто ее вовсе не существует. Она даже чувствовала себя в чем-то лучше них, потому что ее подруга была настолько необычной и волшебной. Фея же рассказывала девочке о своем волшебном мире: в нем всегда идет снег на Новый Год, все феи, живущие в нем, дружат и каждый день радуются теплым и нежным лучам восходящего солнца, а на дни рождения они дарят друг другу прекрасные подарки и празднуют, смеясь и водя хороводы вокруг именинницы. Девочку так заворожил прекрасный мир феи, что она попросилась к ней в гости, во что бы то ни стало, она хотела попасть туда и дружить со своей милой феей. Но фея не отвечала на вопросы девочки о волшебной стране, она лишь становилась грустна и печальна, когда девочка расспрашивала Атру, как можно попасть в этот волшебный мир. Через некоторое время Альбина сдалась и уже перестала спрашивать фею об этом, лишь наслаждаясь прекрасными рассказами о волшебном мире.

Однажды Альбина как всегда сидела в классе у окна, мысленно переносясь в волшебную страну, где снег не стаптывался в черные кромки по краям тротуаров, а тихо лежал сахарными сугробами на огромных лугах, где все вокруг были ее друзьями, и где не было бы шумных разговоров на кухне. Она так замечталась, что пропустила важное событие, которое она, конечно же, не замечтайся она так не к месту на уроке, ни за что бы ни пропустила. Она опомнилась лишь тогда, когда почувствовала рядом с собой легкое дуновение фиалкового аромата. Она обернулась, в испуге и в надежде увидеть здесь Атру, но вместо нее увидела высокую, длинноволосую и нескладную девочку, которая села рядом с ней за одну парту. Новенькая подозрительно посмотрела на нее, затем быстро отвела взгляд, и словно стараясь поправить что-то, начала крутить в руках большой пенал, сделанный из черного лакированного дерева. Такие пеналы Альбина видела только в старых советских фильмах, которые она любила смотреть раньше со своими родителями еще до громких разговоров на кухне. Эта деталь приковала взгляд Альбины, и новенькая еще больше сжалась и как-то даже будто стала ниже ростом. В этот момент Альбина вспомнила старый папин телескоп, который уже столько времени лежит в углу за дверью ее комнаты. Телескоп точно также складывался, когда папа давил на него, делая свирепое выражение лица, будто пытаясь испугать его, а затем, прикрикнув, складывал телескоп до размера бутылки из-под лимонада. «И совершенно это не к месту», – подумала Альбина, опомнившись от задумчивости, внезапно посетившей ее. «Что-то не так?» – тихо спросила она новенькая. «Ой, нет, я просто тут… так получилось…», – Альбина замялась, ведь не рассказывать же совершенно незнакомой девочке, что от нее пахнет фиалками так же, как и от ее знакомой феи. «Просто мне понравился твой пенал». «Правда?» – девочка вдруг оживилась – «Это от мамы. Ей он тоже очень-очень нравится… нравился». Новенькая раскрыла черную лакированную коробку, в которой были аккуратно уложены ручки, карандаши, ластик, линейка и циркуль, ее глаза загорелись, и Альбине в этот момент показалось, что новенькая не такая уж несимпатичная и нескладная, как ей показалось сначала. «Мне один раз его чуть не разбили… сказали, что и сама я уродка, и пенал у меня уродский… я так рада, что тебе понравилось», – новенькая повернулась к Альбине, и вдруг в ее глазах промелькнула решимость, что сделало ее как будто еще менее нескладной. «Давай дружить!», – торжественным шепотом произнесла она, глядя на Альбину своими крупными темно-карими, почти черными глазами. «Давай…», – слово вылетело изо рта Альбины еще до того, как она успела понять это. Ей вдруг вспомнилась пословица «Слово не воробей», и она представила, как это слово в виде маленькой птички вылетело из ее рта, и теперь она уже никогда не сможет поймать его, и снова она подумала, что этот образ вспомнился ей совершенно не к месту. Но ведь если она завела себе подругу, она же не предала свою любимую фею, ведь правда? Эта мысль, словно иголка, больно уколола ее, если бы она не была в такой задумчивости, то наверняка бы подумала еще разочек перед тем, как согласиться. Ведь она даже не знала имени своей подруги. Но нельзя же спросить у нее имя сейчас, что она тогда подумает об Альбине? Надо просто дождаться, когда кто-нибудь обратится к девочке по имени, например, учительница, или кто-то из класса. Но как назло учительница сегодня решила не трогать новенькую, а девочки из класса не обращали на нее особого внимания, и даже не разговаривали с ней. Новенькая поведала Альбине, что вот точно так же было и в прошлой школе – сначала не говорили, а потом стали обижать и дразнить. Мальчишки стали высмеивать, а один раз даже отобрали рюкзак и начали толкаться, пиная рюкзак по земле ногами, как футбольный мяч. Кончилось все тем, что девочка перешла в другую школу, а измазанный в грязи рюкзак выбросили и купили новый. Альбина слушала рассказ новенькой, и в ее голове сразу возникали образы этих мальчишек: наверняка один из них был такой же как Колька из пятого «Б», который на той неделе на перемене открыл окно и выбросил рюкзак одной из девочек с третьего этажа. Правда Альбину он не трогал, хотя даже сама Альбина не могла найти какой-либо причины, а теперь, слушая историю новенькой, еще более удивлялась этому. «Наверное», – подумала она, – «меня защищает моя любимая Атра». Эта мысль вернула ее к мыслям о предательстве, и она до конца большой перемены не проронила ни слова.

Вглядываясь в черноту своей комнаты, Альбина старалась заметить в переливающейся между шкафом и письменным столом черноте силуэт своей дорогой феи. Но Атра так и не появилась – ни в эту ночь, ни в следующую, фея не посещала девочку. В школе Альбина все чаще и чаще разговаривала с новенькой, она узнала много о ее семье, о том, как от ее отца ушла мама, когда она была еще совсем маленькой, и единственной вещью, оставшейся от нее, был этот черный лакированный пенал, который подарил ей отец, когда она только начала ходить в школу. Девочка все больше чувствовала, что эта новенькая, имя которой, Оксана, она подсмотрела в журнале на перемене, очень похожа на нее. Единственное, что беспокоило ее – Атра так и не появлялась больше, и она все больше думала о том, что это все из-за ее предательства, из-за того, что она подружилась с Оксаной, пообещав себе не заводить друзей в классе.

Зима в этом году выдалась суровая – большие белые сугробы лежали по кромкам улиц, словно сахар в сахарнице, а сильные морозы отполировали их поверхность до слепящего блеска. Альбина наслаждалась этой погодой, стараясь выбрать как можно более длинный путь домой, не обращая внимание на холод, проходя мимо разноцветных витрин магазинов, которые начинали мигать лампочками и отсвечивать мишурой перед Новым Годом, рассматривая людей, мерно вышагивающих по асфальту, торопясь по своим делам. Она приходила домой, когда на улице уже было совсем темно, но родители не обращали на это внимание – они не разговаривали друг с другом с тех пор, как мама сказала, что купит себе новое пальто на Новый Год на собственные деньги. Громких разговоров на кухне уже не было, но Альбине это казалось еще более пугающим, чем когда папа с мамой кричали друг на друга. Атра так все и не появлялась, а новенькая нашла еще нескольких девочек, с которыми разговаривала на большой перемене. Снова Альбина почувствовала себя совсем одной, брошенной в комнате с угольными стенами и шторами, обмазанными дегтем. Даже мама больше не забирала ее из школы, она задерживалась на работе допоздна, чтобы накопить себе на новое зимнее пальто. Наконец, вторая четверть уже почти заканчивалась, и Оксана решила пригласить к себе нескольких подруг, чтобы отпраздновать это замечательное событие, а заодно и наступающий Новый Год. Когда она подошла к Альбине с еще парой девочек, с которыми теперь разговаривала на перемене, Альбина заметила недоуменное выражение лица у девочек, сопровождавших Оксану. «Альбин, я вот решила пригласить к себе девчонок, когда нам в дневники проставят все…» – начала Оксана, и недоумение на лицах обоих девочек сменилось недоброй усмешкой. – «Тебя тоже хочу пригласить… мы же с тобой подруги». Оксана улыбнулась, а девочки по бокам звонко рассмеялись. «Ну ты даешь, Ксан», – сказала одна, силясь подавить приступ хохота – «Ты что, эту психичку правда хочешь пригласить?». «Даааа», – добавила другая, с пренебрежением смотря на Альбину. – «Она же сама с собой разговаривает. Ты думаешь, почему с ней никто за одной партой не сидит? Или ты не знала?». «Н… не знала» – замялась Оксана, поглядев сначала на одну девочку, затем на другую, а потом, посмотрев на Альбину, начиная сжиматься, словно папин складной телескоп. Она словно приросла к месту, ей хотелось убежать куда-нибудь, провалиться сквозь землю, но чтобы только не слышать те гадости, которые говорили девчонки. Она вспомнила, как однажды смотрела из окна своей квартиры на одиннадцатом этаже, встав на широкий подоконник, вниз, и как мучительно и в то же время пугающе сладко кружилась ее голова, как будто она проваливалась вниз, в черноту, которая тепло укутывала ее, как все вещи в ее комнате. Но она быстро решила, что сейчас это воспоминание было совершенно не к месту – она же не хотела, чтобы Оксана решила, что слова девочек правда. «Пожалуйста, ведь я не такая…», – думала Альбина, глядя на свою подругу. «Ты же знаешь, что они все врут…». Оксана же судорожно припоминала те моменты, когда Альбина отрешенно смотрела в окно… или когда бормотала что-то себе под нос… или когда на переменке столкнувшись с группой мальчишек из параллельного класса, кто-то кинул ей вслед тихо «Ууу, психичка пошла». «Почему вы такое говорите?», – выдавила, наконец, из себя сделавшаяся нескладной и какой-то нелепой Оксана так, что стоявшие рядом девочки еле расслышали за собственным смехом ее слова. «Тут недавно в сентябре, мы ее заперли для смеха в раздевалке после того, как в спортивном зале позанимались. Она сначала плакала, а потом начала сама с собой о чем-то говорить. Что она что-то там не к месту делает… представляешь?», – Одна из девочек с усмешкой посмотрела на Альбину, которая все вспоминала то острое мучительное ощущение, которое испытывала, глядя из окна своей комнаты вниз. Она помнила тот случай в раздевалке, очень хорошо помнила. Помнила, как смеялись над ней после этого, дразнили ее, а потом вдруг прекратили. И она не знала, почему… как будто кто-то остановил их. И она снова вспомнила о своей милой фее, которую она предала ради этой новенькой. Ее вдруг охватила такая злоба, что она сидела тут и не могла даже сдвинуться с места, что ее ноги не хотели слушаться, не хотели вскочить и унести ее куда-нибудь подальше от Оксаны и от ее новых подруг. А новенькая все смотрела на Альбину, будто стараясь припомнить, не разговаривала ли она сама с собой при ней. Она так боялась возразить что-либо девчонкам, будто стараясь сложиться рядом с ними в такую фигуру, которая бы слилась с партами, или с доской. Вдруг если она сейчас скажет что-нибудь, то тогда над ней снова все будут смеяться. Придется идти к папе, объяснять ему, а он будет слушать и говорить ей, какие неприятности она доставляет ему своим поведением, тем, что все время хочет поставить себя выше и умнее других как ее мать, которая ушла, оставив у него на шее маленькую дочку. «Я знала», – произнесла Оксана, выдавив из себя что-то наподобие смешка, после которого распрямилась до своего полного роста. – «Я просто для смеха сказала». Она снова улыбнулась. Той же улыбкой, какой улыбалась, когда приглашала Альбину на праздник пару минут назад. Эта улыбка врезалась внутрь девочки, словно электрический свет лампочки из коридора, врезавшийся в черноту ее комнаты всякий раз, когда родители открывали дверь. Ярость клубками скапливалась в ней и подкатывала к горлу, но девочка не могла произнести ни звука. Глазами она искала что-то, что могла бы сломать или покалечить, и ее взгляд упал на черный лакированный пенал, лежащий на парте прямо перед ней. Она схватила пенал дрожащими пальцами, размахнулась, но не смогла удержать. Лакированное дерево скользнуло из ее рук куда-то назад и вбок, она видела лишь глаза трех девочек, стоявших перед ней, округлившиеся от удивления и ужаса. Обернувшись, Альбина увидела, что пенал улетел в открытое за ее спиной окно. «Ты… ты…», – только и могла произнести Оксана, глядя на отворенное окно, в которое вылетел ее пенал. Она кинулась к окну, перегнулась через подоконник, в надежде увидеть внизу свой любимый пенал, но сверху его видно не было. Глаза ее заполнили слезы, и она набросилась на Альбину, будто она воплощала в себе всех тех мальчишек, которые пинали тогда ее рюкзак по школьному двору, пока она, вытирая рукавом слезы, стояла в стороне. Учительница, пришедшая в класс после перемены, разняла их и вызвала родителей обеих девочек в школу.

На кухне снова было шумно – родители громко говорили друг с другом. Наверное, ругались из-за нее… из-за того, что она сделала сегодня. Плотно зажав уши, Альбина вновь и вновь вглядывалась в черноту, чернильными пятнами растекающуюся по комнате. Но все равно она слышала звонкий мамин голос «И совершенно не к месту это ее поведение… совершенно… опять придется говорить с учителями, чтобы они поговорили с детьми из классов… совершенно это не к месту», – мама всегда говорила ей эту фразу, когда она делала что-то не так: мечтала на уроке, из-за чего учительница писала ей замечание в дневник, или гуляла на улице допоздна, замечтавшись о чем-то своем. А потом добавляла: «Вот была бы у тебя настоящая подруга – она бы научила тебя, что нельзя предавать близких тебе людей». Внезапно она заметила знакомый силуэт в самом дальнем углу комнаты, и ее сердце забилось чаще. Это была Атра, она, наконец, вернулась к ней. Фея была взволнована, она часто дышала и приложила палец к губам, когда Альбина хотела было поприветствовать ее. «Прости, что не могла приходить к тебе», – быстро зашептала Атра, приблизившись к своей любимице, и Альбина вновь почувствовала свой любимый запах фиалок из бабушкиной теплицы. – «Сегодня только смогла придти к тебе, чтобы сказать, что не могу больше видеться с тобой… но я буду всегда присматривать за тобой. Мы же с тобой настоящие подруги». Фея проговорила все это быстрым шепотом, и Альбина испугалась, что вот сейчас Атра исчезнет, и она уже больше никогда не увидит ее в своей жизни. «Погоди, Атра! Прошу тебя, забери меня с собой», – взмолилась Альбина, сложив ладони перед грудью. «С собой?..» – произнесла Атра, словно стараясь понять смысл произнесенных девочкой слов. Ее лицо омрачило то же выражение, которое возникало всегда, когда Альбина заговаривала с ней о том, как можно было бы попасть в волшебный мир фей. Девочка поведала своей любимой фее всю историю с Оксаной, и по мере рассказа фея все больше и больше тускнела, словно стараясь раствориться в черноте угольных стен и дегтевых гардин. «Так, значит, ты хочешь со мной?.. в мир фей?», – спросила Атра, глядя на девочку, стараясь отвести взгляд от нее и не смотреть в ее горящие любопытством и радостью глаза. Но девочка не замечала этого – она как можно скорее хотела узнать, как же попасть в замечательную страну фей. Она уже представляла себе прекрасные залитые солнцем луга, покрытые белоснежным снегом холмы, хоровод прекрасных фей, которые будут ее подругами и никогда не предадут ее как Оксана, которая складывается как телескоп в присутствии своих подруг. «Хорошо», – тяжело вздохнув, произнесла Атра, глядя почему-то на тяжелые старые гардины, за которыми скрывался широкий подоконник и высокие, выше самой Альбины, окна. – «Тогда ты должна следовать за мной, хорошо?». Альбина взглянула туда, куда неотрывно смотрела фея, она уже поняла, как именно можно попасть в страну фей, и почему Атра всегда молчала об этом, но девочка очень хотела этого и была готова последовать за феей. Она вспомнила, что говорила с Атрой всегда, когда вокруг нее сгущалась тьма, и когда фея оставила ее лишь на несколько недель, девочка не могла не думать о том, что это она виновата в том, что Атра покинула ее. Что она предала ее, когда решила тогда стать подругой этой новенькой, предавала каждый раз, когда разговаривала с ней, улыбалась ей. Как говорила ей мама – нельзя предавать близких тебе людей. Ведь только Атра всегда была ее настоящей подругой – той, которая никогда не скажет ей ничего дурного, всегда подбодрит и пожалеет, всегда успокоит и скажет ласковое слово именно тогда, когда это больше всего нужно. Разве не о такой подруге она, да и все остальные в этом мире, мечтают сильнее всего? И неужели она не захочет отправиться с ней вместе в прекрасную волшебную страну, даже если ради этого нужно пережить снова это острое мучительно-сладкое ощущение, стоя на широком подоконнике перед открытым окном. Снег валил с черного неба большими белыми хлопьями, и от этого голова еще больше кружилась, заставляя неотрывно смотреть вниз – туда, куда в кромешную черноту асфальта полупустой дороги под окнами опускалась Атра. Альбина следила за растворявшейся в черноте неба, которую прорезали искры белых снежинок, фигурой феи, которая приглашала ее в прекрасный волшебный мир. Девочка сделала шаг, закрыв глаза, и растворилась в черноте неба вслед за своей лучшей подругой.