Луна и лотос. Сказка для взрослых

У Жени от этой свистопляски закружилась голова, она пошатнулась и еще крепче вцепилась в Романа, умоляюще прошептала:

– Уведи меня отсюда, пожалуйста!.. Куда угодно…

– Как пожелаешь, лада, – улыбнулся своей странной улыбкой, свободной рукой обнял за плечи и увлек за собой, так что она и спросить не успела, что он еще придумал.

***

Они почти бежали по длинному извилистому коридору, где одна стена была сплошь покрыта цветными ракушками и подсвечена странными лампочками, похожими на маленькие факелы, а другая – наполовину прозрачная, представляла собой «экраны» нескольких гигантских аквариумов. Среди шевелящихся, как щупальцы спрута, зеленых и голубоватых водорослей мелькали темные силуэты крупных рыб, проносились серебристые стайки мелких рыбешек, порою важно проплывали пятнистые черепахи с округлым панцирем…

Обустройство и содержание домашнего «подводного царства» наверняка обошлось деду Романа в целое состояние, но Женя успела понять, что Дуная Дунаевича такие мелочи не смущают. Ирина наверняка посоветовала бы ей не упустить свой шанс, держаться поближе к Роме-красавчику и его экстравагантному дедуле, не ломаться и быть посговорчивей: богачи, конечно, народ капризный и не всегда приятный, но если получается им угодить – за свои капризы готовы платить, не скупясь…

«Если не будешь высокоморальной дурой, за один присест закроешь свою ипотеку!» – голос Иры звучал в ушах как наяву. – «Парень -одно загляденье, и пусть его дедушке сто лет в обед – едва ли он окажется намного противнее Иваныча! И никаких „не могу“: закроешь глаза и будешь думать об Англии… то есть – как поедешь в Англию, или куда захочешь, когда закроешь свой долбанный кредит!»

«Нет, нет…» – Женя замотала головой, чтобы вытряхнуть этот голос из мыслей, избавиться от него… в груди теснило, и не хватало воздуха – наверное, из-за того, что они идут слишком быстро… и понять бы еще, куда он, в самом деле, ее ведет!..

– Роман! Стой! – она уперлась ногами в пол, отказываясь подчиняться его воле, и заставила тоже остановиться, взглянуть на нее… ох, лучше бы она этого не делала, по крайней мере – здесь, в полутемном и узком пространстве, где они волей-неволей оказывались совсем близко друг к другу.

– Нам надо поговорить…

Роман притиснул Женю к ракушечной стене, оперся ладонями по обе стороны от ее головы, склонился ниже, так что она почувствовала губами его прохладное дыхание, и тихо спросил:

– Что ты пытаешься мне сказать? Почему не хочешь быть здесь?

– Потому что ты затащил меня сюда обманом… Ты не должен был так поступать! Что было в том стакане?

В полумраке глаза его мерцали, как драгоценные камни, губы казались темными лепестками хищного тропического цветка, а мелодичный низкий голос завораживал, как магическое песнопение:

– Я не забрал бы тебя без твоего согласия… Не бойся… Пока ты со мной, никто не причинит тебе вреда… здесь у нас весело.

– Где -«здесь»?.. Я же понятия не имею, где нахожусь!..

– Имеешь. Ты на вечеринке в честь именин моего деда – как я и обещал. В его летней резиденции.

Жене хотелось кричать, но воздуха по-прежнему не хватало, и она шептала отчаянно, цепляясь за его руки, плечи, за гладкие отвороты фрака:

– Это ничего не объясняет, Рома!.. Нет, не объясняет! Твой дедушка… кто он? Почему его называют «здешних мест хозяином»?..

– Тетушки, как всегда, преувеличивают… но дедушка Дунай и в самом деле имеет влияние на все местные дела, с ним считаются.

– Местный «авторитет»? – она решилась спросить прямо. – Вроде… вроде дона Корлеоне?..

Роман усмехнулся:

– Можно и так сказать… хотя все эти итальянские доны – просто мелкая рыбешка рядом с нашими волжскими сомами…

– Чем… чем он занимается?..

«Надеюсь, не похищениями людей и не продажей их в рабство…»

– Волгой. – черные, как смоль, длинные ресницы даже не дрогнули. – Как сказали бы твои московские «доны» – «сидит на водных ресурсах».

«Ах, вот оно что!.. Волга… Осетры, черная икра, теплоходы… или вообще – нефтяные танкеры?.. Да еще и гостиничный бизнес, судя по усадьбам в Плёсе… Господи, я, наверное, сплю…»

Надо было еще что-то спросить, уточнить, но на языке у Жени крутился единственный глупый вопрос:

– А почему… почему у твоего дедушки такое странное имя – Дунай?

– Это наше семейное имя… – Роман заговорил с ней еще ласковее, как с ребенком. – Много-много лет передавалось от отца к сыну… одно и то же на весь наш род… пока мой папа не нарушил семейную традицию и не назвал меня Романом.

– А почему…

– Ну какая же ты любопытная, Женечка!..

Темные губы почти касались ее губ, будя воспоминание о недавнем сладком поцелуе, и снова внизу живота нарастало влажное, томительное желание… всегда непонятный и пугающий для нее «секс с незнакомцем», виденный только в кино и в любовных романах, вдруг обрел реальные очертания и конкретный образ… Образ молодого человека с шелковистыми черными волосами, с глазами глубокими, как Волга, и темными, как летняя ночь, с белоснежной кожей и прекрасными точеными чертами лица.

Роман почувствовал ее смятение, резко вдохнул, на миг теснее прижался к ней грудью и бедрами – и сейчас же отступил назад, сказал спокойно и повелительно:

– Пойдем! – и она, больше не сопротивляясь, покорно вложила пальцы в его ладонь.

***

Комната, где они оказалась через пару минут, была полукруглой, со светлыми стенами, расписанными с большой фантазией и искусством, со множеством зеркал в серебряных рамах, и с одним-единственным витражным окном – сквозь цветные стекла проникал свет, но ничего нельзя было рассмотреть.

Повсюду стояли кронштейны для платьев, сплошь увешанные разнообразными нарядами, на любой случай и вкус, полочки с обувью на любую ногу, открытые лари, набитые тканями всех фактур и цветов радуги… В довершение впечатления, посреди всего этого великолепия, возвышался резной стол из розового дерева, сплошь заставленный шкатулками с драгоценностями. Длинные нитки из крупных жемчужин, золотые диадемы искуснейшей работы, осыпанные мелкими бриллиантами, черепаховые гребни, инкрустированные изумрудами и рубинами, браслеты, перстни, ожерелья…

Такой красоты Женя не видела даже в Историческом музее, на выставке украшений из императорской коллекции, не говоря уж о банальных ювелирных салонов. Мерцание золота, перламутровые переливы жемчужин, гипнотический блеск алмазов могли бы свести с ума легкомысленную женщину – и Женя чувствовала, что градус ее легкомыслия стремительно повышается и скоро дойдет до точки кипения. Хотелось все потрогать и все примерить, пропустить между пальцами округлые гладкие бусины, накинуть на себя шелк, надеть диадему и покрутиться перед зеркалом этакой Марьей Моревной…

Она исподтишка взглянула на Романа – и покраснела, потому что он с улыбкой наблюдал за ней и, конечно, понимал, что творится в душе особы, столь падкой на изящество и красоту.

– Зачем… зачем ты меня сюда привел?..

– Хочу, чтобы ты выбрала себе наряд и украшения по душе. Ты ведь не собираешься идти на бал в джинсах?

– Почему бы и нет… – Женя возразила из вредности, ведь ее самозваный кавалер был прав: в джинсах на бал не ходят, а выбора – идти или не идти – у нее попросту нет… значит, остается последовать известной рекомендации: расслабиться и получить удовольствие. Хорошо еще, что от нее не требуют раздеваться донага и мазаться полетной мазью, а потом в таком виде принимать не самых приятных гостей. Хотя… еще не вечер, точнее, не утро, и до третьих петухов далеко.

– Прости, пожалуйста… но… раз уж мне надо переодеться… ты не мог бы выйти?

Довольно глупо для взрослой женщины изображать девичью стыдливость, но и бездумно срывать покровы и бросаться в омут с головой Женя была не готова – несмотря на бурю чувств и совсем не скромных желаний, пробужденных в ней одним присутствием Романа. Что уж говорить о взглядах… и прикосновениях… Между ними пока еще («Пока еще?.. вот это поворот в моем настроении…”) ничего не произошло, кроме единственного настоящего поцелуя на галерее – и почти что поцелуя несколько минут назад – но почему-то ей казалось, что они имеют друг на друга права. Похоже, Роману тоже так казалось: повисшая между ними пауза непозволительно затягивалось, они стояли рядом, держались за руки и взволнованно дышали…

Наконец, он снял печать молчания со своих губ и проговорил:

– Если ты настаиваешь, я выйду.

«Нет, нет, не уходи, останься!.. “ – вскричало все ее женское естество, и голосу рассудка с трудом удалось угомонить душевный шторм и восстановить подобие порядка:

– Я… я быстро… подожди за дверью, ладно?..

– Ладно. – голос Романа звучал огорченно и немного холодно, но взгляд – обжигал… подобно лучам июльского солнца, стоящего в зените, если потерять бдительность и заснуть на песке после купания…