Литургия крови

– О чем?

– Вино, которое мы пьем, не для желудка дворянина. Я не подумал.

– Оно же не твое, – равнодушно, ответил Фелан.

Он чокнулся с Инграном и понял, парень прав. Это вино намного лучше.

***

Фелан, с усилием оторвав голову от столешницы, смотрел на приближающуюся служанку и решил для себя, что сегодня она обязательно окажется в его постели. Он патриций[2 - Патриций – лицо, принадлежавшее к исконным аристократическим родам, составлявшим правящий класс и державшим в своих руках общественные земли.], и его дворец стоит почти в центре города. Небольшой дворец. Узкое трехэтажное здание, стиснутое двумя массивными соседями. Но все же дворец с видом на Церемониальную площадь.

Бывали дни, когда Фелан сам себе не нравился и сегодня был один из таких дней. А жесткое похмелье только ухудшало его состояние.

Прошлой ночью дела шли неплохо, пока они не оказались у того злосчастного дома. А когда они нашли того мальчишку, все стало еще хуже. Кто знает, где он сейчас. Хорошо бы утонул.

Лагуна сверкала под утренним солнцем. Медленно, лениво, словно расплавленный свинец, на берег надвигалась волна прилива. Фелан даже не заметил, как опустела зала. И собутыльник его исчез.

– Ингран! – крикнул Фелан уверенный, что его товарищ не мог уйти без него.

– Девчонку убили. Инг пошел посмотреть. – Ответила одна из шлюх, что вчера с ними проводила ночь.

Довольно странный интерес для города, где прохожие уже привыкли по утрам перешагивать через тела, даже не замечая их.

– А что тут особенного?

– Убийца. Парня видели неподалеку. Голый и с серебристо-серыми волосами. Стража думает, это он.

***

Когда Тито проснулся, его мочевой пузырь был полон, член встал, а яйца болезненно напряглись. Он помочился. Неужели его моча так сильно воняет? Позднее пришло осознание, что его обоняние усилилось.

Дым от потушенных на ночь очагов, ароматы пирогов и жаркого из общественных печей на каждой улице. В этом новом мире роскошь смешивалась с грязью. И люди, тысячи странно одетых людей, живущих своей недоступной для него жизнью. Плоский горизонт редко проглядывал сквозь туман, здесь вообще практически всегда был туман. Может этот город расположен на краю мира? А может и нет никакого мира, только это место…

Крыша заброшенного склада, где он спал, протекала. Половину помещения занимал мусор, остальное пространство – древесина, сложенная для просушки. Боковой неширокий канал, на который некогда выходила пристань, обветшал и зарос. Мост в его устье был очень старый и многие доски сгнили и рассыпались в труху из-за обветшалости, но полуразрушенный склад был еще древнее. Юноша провел в своем укрытии четыре ночи. Но сегодня впервые пошел снег, и Тито по крышам решил отправиться на юг. Его гнали голод и осознание: город принесет ему что-то более важное, нежели стрела в плечо. Он научился использовать тени для укрытия, его дыхание не касалось падающего снега. Мужчины, молодые и старые, не замечали его, как кинжал, занесенный над головой, или тишину в небе. С девушками, кошками и старухами сложнее, но ведь всем известно, они видят суть вещей.

Южные кварталы воевали с Северными. Никто в точности не знал, с чего началась вражда, но порожденные ею уличные бои кипели уже четыре сотни лет. Магистрат не поощрял эту войну, но и не запрещал. Стоило подняться кварталам с одного берега Большого канала, кварталы другого тут же вставали, желая сокрушить их.

А в эту ночь для схватки нашелся повод. «Красные» южане обвинили северян в убийстве Каи, жены башмачника. «Черные» северяне обвинили своих врагов в попытке вытянуть плату за кровь, в которой они неповинны.

И вот в полночь, когда снег падал так густо, что враждующие стороны были не в силах разглядеть другой берег канала – началось новое сражение. Время было продиктовано традицией, она же требовала – перед началом боя лучшие бойцы обоих сторон должны встретиться на мосту. Они разбрасывали снег и подбрасывали монетку, решая, чей удар будет первым.

Последний час перед полуночью люди готовились к схватке. Они искали мужество в спиртном и распаляли свой гнев разговорами о добродетелях Каи или, напротив, о бесстыдном требовании платы за кровь. В этот час Тито добрался до дымохода на крыше дома, расположенного почти на самом берегу узкого канала и привлекшего его внимание. Трубы, не меньше десятка, – каждая в два человеческих роста, -заканчивались каменными воронками, откуда исходило тепло. Тито притянул сюда шум, который он услышал еще в самую первую ночь в городе. Стук механического сердца.

Мерный звук привел Тито к дальнему концу крыши, потом на холодные плиты двумя этажами ниже, а затем и в переулок. Замершая грязь, укрытая снегом, резала ноги. Стены отражали этот механический звук, он становился еще громче. Парень, не раздумывая, распахнул дверь и переступил порог. В механической мастерской царил мрак, лишь в дальнем углу горела единственная свеча. Оттуда послышалась чья-то речь. Голос говорившего казался старым и горделивым. Он звучал так, будто вторжение чужака вовсе не беспокоит человека. Только потом Тито узнал, о чем ему говорили, и сожалел о том, как получил это знание.

– Моя печатная машина, – проговорил книжный мастер, подойдя со свечой ближе к странному механизму. – Единственная во всей Республике.

Его живот свидетельствовал о том, что мужчина хорошо питается и мало двигается. Щеки книгодела отвисли, а глаза были водянистыми и бледными. Волосы густые, но совсем седые. Тито же стоял и просто смотрел на него.

– Ты не понимаешь?

Он не понимал. Уже выбежав из здания, он воссоздаст разговор из вспышек и осколков памяти. Но будет уже поздно.

– Этот механизм изобрели далеко на Западе. А я его по стечению обстоятельств смог купить у почти разорившегося иностранного купца и переделал его, так что сейчас его приводит в движение вода, – мужчина указал на движущуюся ленту, уходящую в пол и вновь появляющуюся на расстоянии шага.

Лента вращала колесо, которое крутило шестерни, подающие листы бумаги под падающий пресс. Этот звук Тито и слышал с улицы.

– Будущее… Моя машина, смею уверить, это огромный шаг в будущее. С приливом она может напечатать семьдесят страниц атласа, потом сменить пластину и к отливу отпечатать еще семьдесят копий другой страницы.

В его голосе звучала гордость. Тито понял ее позже, когда старик уже не мог ничем гордиться. Мастер, увидев, что юноша изо всех сил пытается понять его слова, начал пытаться перебирать все известные ему языки, но в итоге просто пожал плечами и вернулся к родному.

– Это будет лучшим атласом из всех существующих. Все плиты были выгравированы лучшими мастерами, станок уникален в этой части света и, наконец, усовершенствован мной лично. Но основан он будет на фактах, доставленных лучшими мореплавателями со всего света. Надеюсь, мой первый атлас приобретут все патриции, а может даже Верховный консул.

На подставке рядом с прессом лежал титульный лист с ярким рисунком. Больше всего он походил на рыбу. Северный вход в канал – был ее ртом, южный – жабрами. Гордясь собой, книгодел начал перечислять районы и тыкать в них пальцем на стилизованной карте. Тито не сразу осознал, что смотрит на тот новый мир, в котором очутился. Сердце затопила надежда и его лицо смягчилось.

– Астрэит?.. – с надеждой в голосе спросил юноша.

Водянистые глаза изучали Тито. Книгодел заставил его повторить название, потом открыл последние страницы атласа. Их пересекало множество отпечатанных списков, походивших на тюремные решетки. Старик, держа палец на маленьких буковках, повел его вниз. После чего закрыл его и покачав головой вытащил еще одну книгу, совсем старую, обложка едва не расползлась под его пальцами. Просмотрел другой список, теперь рукописный. И третья книга ничем не смогла помочь. Ответ нашелся только в четвертой.

– Астрэит, это свободный город княжества Хольмганг, расположенного на далеком севере недалеко от Ледяных островов. – старик прочитал запись своим сухим голосом. – Суровое место с жестким климатом и нелюдимыми горожанами, о которых ходили самые разные слухи. Очень часто жителям Астрэита приписывали различные мистические способности. Подтвердить или опровергнуть эти слухи сейчас невозможно, ведь этот город сожгли более 10 лет назад. Здесь есть запись о найденных руинах. Сэр Рихард Мэнге пишет о встрече с купцом, который их видел и это было пять лет назад. Город сожгли дотла.

Его слова ничего не значили для Тито, и он снова повторил как заведенный.

– Астрэит…

– С чего бы тебе так интересоваться… – Он остановился, разглядывая Тито, будто лишь сейчас заметил, как странно и чуждо тот выглядит. – Нет, это точно невозможно. Наша Республика расположена слишком далеко от тех мест. Когда Астерит уничтожили ты должен был быть еще слишком мал и не смог бы перенести столь длительное путешествие.

В голосе старика впервые проявилось беспокойство. А вдруг это и правда последний выживший горожанин и все те фантастические слухи об их способностях – это не сказка. Страх начал сковывать разум книгодела. И мужчина понял, что надо срочно как-то избавиться от этого странного юноши.

– Купи себе еды, – настойчиво сказал он. – Найди себе какое-нибудь место, где можно укрыться от холода и выспаться.

Мастер порылся в кармане, нашел несколько мелких монет и вложил их в руку Тито, а потом еле успел отскочить, когда юноша швырнул его подарок на пол. Одна из монет была серебряной.

Когда Тито сломал мэтру Николасу шею и впился в еще пульсирующую артерию зубами, воспоминания старика потоком хлынули в сознание юноши. Вместе с ними в его разум вошли язык и суть Республики, ее место на карте и понимание. Он увидел то, что сейчас произошло, с другой стороны, глазами старика.

Глава 5

Снег, лежащий у фундаментов, напоминал мрамор, отполированный десятками ног, и обжигал босые ступни Тито. Но юноша едва замечал холод. Его разум заполняли воспоминания мэтра Николаса. Рука бессознательно сжимала нож, прихваченный во время бегства их печатной мастерской. А по случайному стечению обстоятельств он, сейчас пытаясь убежать с места убийства старика, все ближе оказывался к месту уличной драки.

– Эй, был же договор без клинков, – возмутился чей-то голос.

На Тито смотрела девушка. Черная, как безлунная ночь, заплетенные в косички длинные волосы увешаны серебряными украшениями. Взгляд хищника. Одна ее рука лежала на бедре, а другая обхватила замерзшее дерево на краю канала. Из ссадины над глазом сочится кровь, вызывая у юноши чувство голода. Кивок в сторону ножа, который держит Тито, и серебро в волосах танцует с новыми силами.

– Чего уставился? – Спросила она. – Никогда раньше не видел нубийцев?

– Никогда. – Ответил немного растерянный юноша.

Хотя даже малейшее касание серебра обжигало кожу Тито, он поднял руку и коснулся пальцем кровавой полоски у нее на лбу. Но когда он потянул палец ко рту, его запястье сжала стальная хватка.