Прошедшее время

Собака от возмущения зарычала. Ольга Михайловна придержала ее за веревку, которую до сих пор руки не дошли срезать.

– О! И собака тебе под стать! Ни добра в ней, ни порядочности. Рычит на меня! Ей дай волю – она и покусает.

Ольга Михайловна, продолжая удерживать собаку за веревку, гладила ее по голове. Поглаживанием призывала к молчанию. Успокаивала. Успокаивала собаку и прислушивалась к себе. К своим новым мыслям. Новым чувствам. Почему-то совсем не хотелось вступать с этой суматошной, но, в принципе, такой привычной Райкой в перепалку.

Собака думала, что, судя по всему, эта Райка совсем не последний человек в жизни хозяйки. Если не ребенок, то явно любимица. Иначе Ольга не стала бы ее, собаку, успокаивать. Иначе дала бы вволю полаять и порычать. Люди часто склонны выяснять отношения с недругом чужими клыками и лапами. Надо попробовать порычать еще раз. Громче и смелее. И внимательнее принюхаться к реакции. Собака глубоко втянула воздух. Вкусно пахло чем-то мясным и спокойствием, которое исходило от хозяйки.

А от Райки пахло недоумением. Она никак не могла уловить настроения Ольги. На скандал не ведется, непривычно тихая и даже какая-то умиротворенная. Точно влюбилась. А она, Райка, все время пролетает мимо любви. А ведь младше Ольги. Как-то не так она живет, что ли? Что-то не то делает?

Райка вздохнула о чем-то своем, затем положила котлету на кусок хлеба и протянула сестре. И собаку осенило! Видимо, Райка хозяйку подкармливает! Вот она ей кто! Поэтому хозяйка столь терпелива. И собака с ней согласна. На того, кто обеспечивает еду в твоей миске, голос лучше не повышать. Нет, пожалуй, больше не будет она рычать на их, теперь уже общую с хозяйкой, кормилицу.

Райка тем временем открыла бутылку вина и разлила по бокалам. Один из бокалов протянула сестре и, неожиданно для самой себя, достала из кастрюльки еще одну котлету и протянула собаке.

– Ешь, Приблуда. Твоя хозяйка кашу тебе еще не скоро сварит. Да ты, поди, к кашам и непривычная. А раз непривычная, то нечего и баловать.

Собака пропустила мимо ушей это «нечего и баловать». К котлетам она, между прочим, тоже непривычная. Котлетами ее прежде тоже не баловали. Собака порадовалась, что не ошиблась в Райке: ворчливая, но добрая. Она без лишних уговоров съела котлету и всхлипнула. Не могла поверить своему счастью. Боялась, что не справится с эмоциями и на радостях сделает лужу. А это уж точно никому не понравится. Жизнь собаку не баловала и многому научила.

Ольга Михайловна с бокалом в руке продолжала сидеть на диване. Думала, что уже очень давно они с сестрой так мирно не сидели. Все время что-то делили. Собачились. Не уступали друг другу ни в чем. А теперь, с появлением собаки, все изменится. Ольга почему-то была в этом уверена. С собакой в доме они все будут жить дружно. По-человечески жить будут, как под Мишиным присмотром. Ох, как она перед ним виновата! Как виновата! Замучила она его своими придирками. И ведь сама от злости своей удовольствия не получала. Ольга Михайловна смахнула слезу. Собака заскулила.

– Давай, Оленька, Миху твоего помянем, – Райка, не чокаясь, отпила из бокала вино. – Хороший был мужик. Спокойный. Терпеливый.

Собака навострила уши, перестала бить хвостом по полу и настороженно посмотрела на Райку. Она только сегодня познакомилась со словом «поминать», и оно ей очень понравилось. Поминать – это вкусное яйцо и мясные пирожки. А Миха – это ее прежнее имя. И как ее имя связано с поминками – она не понимала. Не понимала и очень боялась, что это непонимание выйдет ей боком. Боялась сделать что-то не так. Она готова не реагировать на имя Миха, но не реагировать на слово, которое пахнет мясными пирожками, у нее не получится. Она это точно знает.

– Хороший, – подтвердила Ольга Михайловна и тоже отпила вино и, неожиданно для себя самой, спросила: – Райка, скажи мне, хотела ты Мишу моего увести?

– Мишу? Увести? Куда? – Рая выглядела очень растерянной.

Ольга Михайловна не стала отвечать. Подумала, что Райка сейчас и сама все поймет. Поди, не дура. И, честно говоря, уже жалела о том, что спросила. Какой смысл сейчас, когда Миши нет, отношения выяснять.

Рая потрясенно смотрела на сестру. До нее начал доходить смысл вопроса.

Собака внимательно следила за женщинами. Понимала, что уже полюбила обеих. Такие они добрые, суматошные и беззащитные. И настроение у них меняется очень часто. Ну, ничего, она, собака, со временем во всем разберется. Все разнюхает. И будут они жить под ее присмотром и защитой. А когда человек под защитой, то и настроение хорошее. Собака это точно знает.

– Ты что такое говоришь, Оля? Как тебе такое в голову пришло?

– Прости меня. Прости меня, дуру, – Ольга Михайловна погладила сестру по руке и пожала плечами так, как когда-то пожимал Миша. Она вдруг поняла, что это пожатие помогает не втянуться в склоку. Помогает сохранить мир.

– Он всего раз ко мне пришел, – тихо произнесла Рая. Ольга Михайловна вздрогнула и моментально отдернула руку. – Без тебя пришел. Давно. Лет двадцать назад.

– А ты?

– А что я? Я борщ ему налила. Полную тарелку. Я как раз с утра борща наварила.

– А он?

– А что он? Начал есть. А как доел – закрыл лицо руками и заплакал.

– Кто заплакал? Миша?

– Да.

– А ты?

– Я не знала, что делать, когда мужчина плачет. При мне прежде никогда никто не плакал. А потом вдруг сказала ему: «Если хочешь – оставайся». Сдуру сказала, Оленька. Поверь мне, сдуру!

– А он?

– А он погладил меня по руке и сказал: «Пойду я. Оля тоже хорошо борщ готовит. А может, еще и детки будут. Не старые мы еще». А потом добавил: «Не могу я предавать. Мне, наверное, надо было собакой родиться».

– А ты? – Ольга Михайловна прикрыла глаза и негромко заплакала.

– А что я? – Райка пожала плечами. – Я-то ведь знала, что ты борщ варить не можешь. И этим было все сказано.

– И что? – спросила Ольга Михайловна и отдала собаке надкусанную котлету, которую все еще держала в руке.

– Ничего. Поняла, что он тебя любит.

– А я вот ничего не поняла из того, что ты тут наговорила.

Ольга Михайловна посмотрела на собаку. Собака моментально положила морду ей на колени и преданно заглянула в глаза.

– Грязная она какая-то, собака эта, – произнесла Рая. Она торопилась сменить тему неприятного разговора.

– Грязная, – согласилась Оля.

– И в проплешинах вся. Болеет, поди. Надо бы ее марганцовкой обработать. Или еще чем.

– Обработаю.

– Давай помогу.

– Давай, – Ольга Михайловна внимательно посмотрела на сестру. Вспомнила, как они вместе обрабатывали маме пролежни. Как она вообще могла об этом забыть?

– Только надо бы ее искупать сначала.

– Искупаем. Вода, слава богу, есть.

Собака сидела у ног Ольги и боялась спугнуть удачу. Если женщины планируют ее искупать и что-то чем-то будут ей обрабатывать, значит, точно не выставят ее на улицу. А обработку она потерпит. Это не самое страшное в жизни. И не надо ей никакой каши! Не надо! И подстилки красивой не надо! Ей достаточно знать, что она теперь Приблуда. Достаточно ладони хозяйки на голове, поминок, надкусанных котлет и той любви, которая сейчас витает в воздухе. Такой сильной любви она прежде и не встречала.

– Марганец-то у тебя есть?

– Есть.

– Молодец, – похвалила Рая. – Хозяйственная ты.

Ольга Михайловна улыбнулась и пожала плечами. Ее очень давно никто не хвалил. То ли было некому. То ли было не за что.

– А знаешь что? – неожиданно произнесла Ольга. – Переезжай-ка ты к нам жить. Что мы с тобой, как два сыча, по разным углам ютимся?