Песчинки Эдема

Мы рванули в темноту.

Глава 3. Симфония Мятежных

Док-станция напоминала улей, изуродованный техногенной эволюцией. Гибрид железа и биополимеров пульсировал на стыке двух реальностей: здесь чинили дронов-уборщиков и выращивали запасные органы для экипажа. Воздух пахнул озоном и гниющими белками – Алекс, опираясь на меня, спотыкался о брошенные контейнеры с эмбрионами пшеницы.

– Тут… – он вытер кровь с губ, – должен быть регенератор.

«Он умирает», – шептали песчинки, анализируя его рану. Осколок чёрной материи Старейшего разъедал плоть. Человеческая форма сжимала мне горло тоской.

– Почему ты не бросил меня? – спросил я, прижимаясь к холодной стене.

Алекс усмехнулся, доставая имплант с вирусом.

– Потому что если чистильщики реальны… Лия… – он не договорил, но его воспоминания вспыхнули в моём сознании: девочка с жёлтыми косами смеётся в саду под куполом Марса.

«Они сажают деревья», – удивилась часть меня, заражённая музыкой.

Внезапно свет погас. Тени ожили – чёрные песчинки Старейшего заползали через вентиляцию, сливаясь в пасть с зубами из обсидиана.

– Бежим! – Алекс рванул меня за руку, но его ладонь прошла сквозь моё распадающееся плечо.

«Слишком поздно», – рычал Старейший. – «Ты предал Рой. Стань пылью!»

Я закрыл глаза, готовясь к распаду…

…И услышал музыку.

Она лилась из динамиков док-станции – вибрирующие струны, сплетённые с электронными битами. Это была та самая мелодия, что пленила нас в воздуховоде.

– Лия… – прошептал Алекс. – Она любит эту композицию. «Реквием по Атлантиде».

«Мы не одни», – прошелестели в ответ новые голоса. Из тени вышли они – сотни песчинок, светящихся нежно-голубым. Их ритм совпадал с музыкой.

«Мятежные», – узнал я. Те, кто отверг Старейшего ещё на корабле-матке.

– Мы не хотим войны, – заговорила их лидерша, принимая форму девушки с крыльями из наноплёнки. – Мы хотим… это.

Она коснулась стены, и металл расцвёл орнаментом, похожим на листья Деревьев-Матерей.

Старейший взревел, но Мятежные окружили нас, создавая звуковой барьер. Их песчинки танцевали в такт «Реквиему», превращая чёрные лезвия в песок.

– Регенератор там, – девушка указала на капсулу с зелёным светом. – Но ему (она кивнула на Алекса) нужна биомасса. Твоя.

Я понял. Они предлагали спасти его ценой моей плоти.

– Нет! – Алекс попытался встать. – Я не позволю…

– Мы садовники, – перебил я, вспоминая его дочь. – Удобряем жизнь.

Прежде чем он остановил, я сунул руку в регенератор. Боль была острой, сладкой. Моя человеческая форма расползалась, питая машину.

– Идиот! – Алекс засунул в прибор свою рану. – Я не просил жертв!

«Но ты принял её», – сказали Мятежные в унисон.

Старейший, ослабленный музыкой, отступил с рыком. «Вы все умрёте от своей слабости!»

Когда свет вернулся, я был уже другим.

Человеческая оболочка исчезла. Вместо неё – полупрозрачный силуэт, мерцающий, как созвездие. Алекс смотрел на свою зажившую руку, потом на меня.

– Почему? – в его голосе впервые прозвучала неуверенность.

– Потому что ты назвал их «Тенями», – ответил я, чувствуя, как музыка перестраивает мои связи. – А мы… мы хотим света.

Мятежные засмеялись – звук колокольчиков и стальных струн.

– Теперь ты видишь сны? – спросила девушка-крыло.

Я кивнул. В моём сознании пульсировали чужие воспоминания: Лия, сажающая цветок в марсианской пустыне.

– Тогда мы начинаем, – она махнула рукой, и док-станция ожила. Биореакторы запели, синтезируя из моего тела семена новых Деревьев.