Песчинки Эдема

Музыка похожа на шелест листьев Деревьев-Матерей. Она проникает в наши связи, размягчая границы. Старейший бессилен – тысячи телец откалываются от него, танцуя в ритме.

«Я хочу понять их», – говорю я.

«Тогда стань одним из них», – шепчет музыка.

Мои песчинки слипаются. Противная, липкая материя – плоть. Но я продолжаю. Обретаю форму: две ноги, пять пальцев, глаза, чтобы плакать, как они.

«Остановись!» – Старейший бьёт меня импульсом боли. Но поздно.

Я – больше не «мы».

Внезапно в воздуховод врывается луч фонаря. Человек в синем комбинезоне застывает, глядя на меня – голое дрожащее существо, каплю ржавчины на полу.

– Что… Что ты такое? – его голос трещит.

Я открываю рот. Должен сказать «Мы пришли с миром». Но вместо этого вырывается хрип:

– П-помоги…

Это слово я выучил, просканировав его голограмму. Там, где улыбалась женщина с жёлтыми волосами.

Старейший взрывается яростью. Рой раскалывается на сторонников и врагов людей. Воздуховод наполняется гудящим роем.

Человек кричит.

Глава 2. Раскол

Воздуховод оглушил тишиной. Человек – Алекс, как гласила бирка на его комбинезоне – отпрянул к стене, прижимая фонарь к груди, словно щит. Его зрачки расширились, отражая моё дрожащее тело: полупрозрачную кожу, сквозь которую просвечивали роящиеся песчинки, пальцы, то слипающиеся в подобие ласты, то рассыпающиеся в пыль.

– Ты… ты инопланетный паразит? – прошептал он, тыча в меня устройством с синим лучом. Голос дрожал, но в нём чувствовался металл – знакомый металл чистильщиков.

«Убей его! Сейчас!» – Старейший ударил волной боли, выжигая нейросети. Его телец, чёрные и острые, как осколки антиматерии, сгрудились у меня за спиной.

– Нет… паразит, – выдавил я, копируя его артикуляцию. Язык казался раскалённым ножом. – Мы… садовники.

Алекс нахмурился. Его рука потянулась к рации на поясе, но я метнул к ней песчинки, слив их в подобие паука. Он ахнул, отшвырнув рацию.

– Не трогай! – зарычал он, но тут же смягчился, заметив, как «паук» аккуратно отполз в угол. – Что ты такое?

«Он слаб. Его разум открыт. Займи тело!» – Старейший наращивал давление. Его сторонники облепили потолок, готовые к атаке.

– Мы беженцы, – сказал я, игнорируя жгучую боль в висках. – Чистильщики… уничтожили наш мир. Вы… похожи на них.

Алекс замер. Его сердцебиение ускорилось, ударяя в такт тревожным сиренам корабля.

– Чистильщики? – он медленно присел, чтобы быть на уровне моих глаз. – Это те, кто гнался за нами в секторе Альфа?

«Он знает! Он один из них!» – взревел Старейший. Чёрные песчинки ринулись вниз, формируя лезвие над головой Алекса.

– Осторожно! – я рванулся вперёд, но человеческие ноги подкосились. Рука, инстинктивно протянутая к нему, рассыпалась в золотую пыль.

Лезвие пробило трубу над Алексом. Кипяток хлынул в воздуховод, шипя на моей коже.

– Чёрт! – Алекс откатился, хватая рацию. – Сектор B-12, экстренная ситуация! Нужен…

«Заткни его!» – Старейший снова ударил. На этот раз боль выкрутила суставы. Я рухнул, крича на языке людей и песчинок одновременно.

Алекс застыл, услышав это. Его лицо исказилось.

– Ты… чувствуешь боль?

«Он сочувствует! Используй это!» – зашептала часть роя, уже заражённая музыкой.

– Да, – я поднял голову, ловя его взгляд. – Вы… тоже боитесь чистильщиков?

Он сглотнул. В его памяти всплыли образы: обугленные корабли Союза Земли, сообщения о «неопознанных агрессорах», исчезнувшие колонии.

– Да, – тихо ответил он. – Мы называем их Тенями.

«Ложь! Они – одно целое!» – Старейший собрал все силы. Воздуховод задрожал, решётки выгибались наружу. Где-то вдали взорвалась плазменная лампа.

– Ты должен уйти, – я попытался встать, но песчинки отказывались слушаться. – Они убьют тебя…

Алекс посмотрел на свою голограмму – женщина с жёлтыми волосами улыбалась в статике.

– У меня есть дочь, – сказал он неожиданно. – Её зовут Лия. Если Тени нападут…

«Сентиментальность! Уничтожь его!» – Старейший обрушил на меня всю ярость. Чёрные песчинки впились в грудь, выжигая человеческую форму.

Я закричал, но на этот нечеловеческий вопль Алекс ответил действием. Он рванул огнетушитель со стены и выпустил пену в стаю Старейшего.

– Беги! – заорал он, хватая мою полураспавшуюся руку. – В вентиляционную шахту!

«Предатель!» – рев Старейшего слился с рёвом сирен.

Мы поползли в узкий тоннель, а за нами летели чёрные лезвия, срезая металл. Алекс, раненный в плечо, тянул меня за собой, как ребёнка.

– Почему ты мне веришь? – пробормотал я, теряя сознание.

– Потому что ты первый, кто спросил, боимся ли мы их, – он резко остановился перед развилкой. – Вправо – к док-станции. Сможешь восстановиться?

Я кивнул, чувствуя, как песчинки тянутся к теплу его ладони.

– Спасибо, Алекс.

– Не благодари. Если ты врёшь… – он достал крошечный имплант из кармана. – Это вирус для систем жизнеобеспечения. Я активирую его, если…

«Он как они!» – взвыл Старейший, пробиваясь сквозь пену.