Голодная луна

– Вам стоит понять, что книги, которые продаются, такие, как вы только что купили, стоят того, чтобы их снова заказать, – крикнул Джереми и отвернулся, коря себя за то, что поддался на провокацию.

Джеральдина наблюдала за происходящим, пока огонь не догорел и Манн со своими помощниками не ушел, оставив после себя кучу пепла.

– Вот оно, – пробормотал Джереми, – истинное лицо нашего городка.

– На самом деле наши соседи не такие. Не удивлюсь, если они извинятся перед нами, как только Манн уедет, если не раньше.

– У тебя больше веры в них, чем у меня. Сознание жителей маленьких городков стремится ограничить окружающий мир до пределов своего понимания. Те, кто не вписываются, поступают в университеты или просто уезжают подальше.

– Я знаю, что ты чувствуешь, Джерри, но…

– Сомневаюсь. В последнее время тебя не очень заботит наш магазин. – Его злость заставила поменять тему разговора. – Боже, этот американец говорит о зле, но самое большое зло – это когда люди пытаются подавить неприятные мысли, словно они исчезнут, если их скрыть.

– Ты же знаешь, мне все еще дорог наш магазин. – Она понимала, что муж намекал на ее задумчивость, но была не готова рассказать о Джонатане. До конца дня она нервничала при звуке шагов на улице, опасаясь, что святоши снова решили посетить их лавку, чтобы разгромить ее или извиниться. Но до закрытия магазина никто так и не пришел.

Вечером, когда совсем стемнело, они с Джереми вышли на прогулку. Ей не хотелось встречаться ни с кем из соседей. Лоснящийся пепел шелестел в канаве. У нее было ощущение, что никто из горожан больше не пустит их на порог. На Хай-Стрит не было никого, кроме отца О’Коннелла, который помахал им и спросил:

– Можно мне пройтись с вами?

– Боже, только не очередная проповедь, – тихо пробормотал Джереми.

– Я как раз шел к вам. Я только что узнал, что стряслось в вашем магазине. Жаль, что меня там не было.

– Вы бы помогли, правда?

– Надеюсь, я заставил бы их задуматься. В воскресенье я подниму этот вопрос, если кто-то придет на мою проповедь. Может, остались еще те, кому церковь ближе, чем это шоу на пустошах.

– Я ошибался на ваш счет, – признался Джереми. – Решил, что вы бы с удовольствием помогли Манну.

– Избави Бог, особенно после того, как он пришел ко мне и заявил, что мне следует проповедовать так же, как он. Мне нет дела до его гомогенизированной религии, о чем я ему и сообщил. Идея о том, что в вере нет места для свободы совести, недалека от нетерпимости, в результате которой начинают жечь книги.

– Можно вас процитировать, если придется? – спросила Джеральдина.

– Конечно. Именно это я собираюсь сказать во время воскресной проповеди. Думаю, Манн не успокоится, пока не обратит всех в свою веру.

– Он сказал, что осталось мало времени. Вы знаете до чего?

– Наверное, он имел в виду Страшный суд. Но, возможно, за его словами кроется что-то еще. Я постараюсь выяснить подробности, хотя его сложно разговорить, если он хочет что-то скрыть.

Они почти дошли до церкви.

– Его слова подобны транквилизаторам, которые прописывают некоторые врачи, – продолжал священник.

Но тут Джеральдина воскликнула:

– Что это?

Отец О’Коннелл прикрыл глаза рукой:

– Птицы. Посмотрите, вот они. Не могу сказать, какие именно.

– Верно, всего лишь птицы. – Джереми взял жену за руку, почувствовав ее беспокойство. – Просто на них так упал свет.

Наверное, сказала она себе. Разве может от птиц исходить такое свечение, хотя лунный свет еще не дошел до церкви. Возможно, свет отразился от окна на другой стороне кладбища и упал на птиц, клевавших что-то между могил. Она не хотела даже думать над тем, что было у них в клювах, когда три птицы одновременно взмыли в небо и полетели в сторону вересковых пустошей. И тогда лунный свет упал прямо на них, потому что в небе они стали еще ярче. Всему есть свое объяснение, нет никаких причин, чтобы нервничать. Но все же, когда они с Джереми продолжили свою вечернюю прогулку, она очень надеялась, что до пустошей они не дойдут.

Глава пятнадцатая

Мужчина на ресепшен подумал, что Мунвелл – это название компании.

– Нет, это город, где я живу, – сказала Диана. – Передайте ему, что я согласна на его предложение.

Ник выглядел озадаченным, но когда он увидел ее, то широко улыбнулся, его круглое лицо и большие карие глаза приняли расслабленное выражение.

– Я должен тебе ланч. Куда мы пойдем?

– Можно в паб. Мне надо о многом тебе рассказать.

– О миссии в Мунвелле?

– Скорее об операции в Мунвелле.

Он нахмурился и потер свой квадратный подбородок, словно хотел стереть сероватую щетину.

– Подожди десять минут. Мне нужно дописать статью.

Они пошли в паб рядом со зданием мэрии в готическом стиле, расположенном на боковой улочке. Дома, омываемые солнечным светом, возвышались над толпой пешеходов. Они нашли свободный столик в конце длинного узкого зала, отделанного темными деревянными панелями, и заказали напитки.

– Так что происходит? – спросил Ник. – Как обычно?

– Не уверена, что ты понимаешь, как хорошо Манн все спланировал. Сейчас он переключился на детей, при попустительстве руководства школы. Директор попытался заставить меня подписать обязательство учить детей только тому, что одобряет Манн, и, когда я отказалась, уволил меня.

– Разве так можно?

– Здесь в Манчестере – нет, но в маленьких городках работодателям многое сходит с рук. Этим утром я была в своем профсоюзе, и там не питают особых надежд по поводу моей ситуации.

– Ты шутишь. Это потому, что Мунвелл слишком далеко отсюда?

– Нет, потому что я кое-что не сделала. Где-то через полгода после того, как я устроилась в школу, профсоюз объявил забастовку, а я к ней не присоединилась. Я подумала, зачем мне это? Я была тогда на испытательном сроке, и, кроме того, если бы я стала бастовать, руководство школы наняло кого-нибудь еще, кто хуже относился бы к детям. Когда я увидела объявление об этой вакансии, то сразу поняла, что хочу работать в той школе. Но я чуть не опоздала с получением разрешения на работу. И сейчас мне еще больше хочется сохранить эту должность. Но представители профсоюза говорят, что мало чем могут мне помочь, потому что я иностранка и не так давно сюда переехала, но я думаю, они не простили мне мой отказ участвовать в той забастовке.

– У меня есть друзья в отделе образования. Я дам тебе знать, когда в Манчестере появятся вакансии для учителей.

– Очень мило с твоей стороны, Ник, но я надеялась, что ты предашь огласке то, как руководство школы со мной поступает. – Она допила свое пиво. – Теперь моя очередь платить.

Когда она вернулась к столику с напитками, Ник выглядел растерянным.

– Конечно, я сделаю все что смогу, – сказал он. – Я правда хочу помочь.

– Думаю, когда я закончу свою историю, у тебя будет готовый репортаж. – Она рассказала ему о выступлении Юстаса Гифта, сожжении книг, сомнениях отца О’Коннелла. – И теперь Манн ходит от двери к двери, так что ни у кого не получится отсидеться. Я же говорила, как он хорошо все спланировал.