Отчаянный шаг

Мне было неловко из-за этой ситуации, и я проклинал себя за то, что ничего не в состоянии с собой поделать. Но всё же я мог хотя бы словами утешить дорогих мне людей:

– Спасибо, мам! Я держусь. Деньги на еду у меня есть. А то, что худой, так это я всё ещё не до конца восстановился после операции. – Улыбка сияла на моём лице, но вот и слёзы, намереваясь вырваться, тоже придавали блеска моим глазам.

– Нам звонила Мария, сказала, что она была на опознании, и что полицейские поймали одного из грабителей. Она на все сто процентов уверена, что это один из тех типов, что напали на вас тогда. Он оказывал серьёзное сопротивление при задержании, открыл огонь, и полицейским пришлось пристрелить его. Ты слышишь, сын, он мёртв. Может, уже перестанешь бояться? Открой дверь. – Отец всё не оставлял надежды, будто мой недуг можно одолеть всего лишь несколькими словами.

– Если бы всё было так просто, па. Второй-то всё ещё на свободе. Да и в этом мире полно других людей подобных им – всех не переловишь. – Мне и самому было стыдно за такое своё поведение, но страх всегда был вещью непокорной.

– Но и не спрячешься. Чего ты добьёшься сидя здесь? Только того, что вся твоя жизнь пройдёт мимо, а? – Отец начинал давить на логику (это было очень мудрое решение с его стороны). И я начинал злиться на его слова (видимо потому, что они действовали).

– Мы думали, что тебе станет легче от этих новостей, сыночек. Думали, ты нас пустишь, вылезешь из своей скорлупки. – Мама говорила очень мило, и даже нежно. Я сквозь окно чувствовал её заботу, только лучше мне от этого не становилось.

– Боль так быстро не проходит, мам. Во всяком случае, не у меня. Прошло всего лишь пару месяцев с момента нападения: у меня ещё даже плечо не до конца зажило, не говоря уже про психологические травмы. Их-то лечить будет ещё тяжелее. – Я опустил взгляд. Больше я не мог смотреть родителям в глаза (мне совсем стало тяжело на них взирать).

– А что насчёт визита к психологу? – Родители сказали это дуэтом, едва не звуча в унисон.

– Сами видите, что я не могу к нему отправиться, а звать его сюда слишком дорого для меня. Да и как мне с ним разговаривать, через дверь?

– Да хоть как-нибудь, сыночек. А насчёт денег не переживай, мы поможем: возьмём кредит, если потребуется.

И вот тут я рассвирепел: стыд, отчаяние, жалость к себе и даже страх куда-то испарились – меня словно ужалило адреналином. Уверен, что я в тот момент раскраснелся от злости (я чувствовал, как горели мои щёки), а в глазах точно взбурлил кипящий огонь ярости.

– Вот только не надо лезть в долги из-за меня! – Руки тряслись от злости, но я всё же на полусогнутой правой руке выставил указательный палец, направляя его на родителей, будто этим можно было кому-то угрожать.

– Почему? – Отцу не понравился мой тон, и он начал вести агрессию в ответ (судя по всему, это была именно его идея по взятию ими кредита для моего лечения). – Тебе же ведь нужна помощь.

– Нужна, не спорю. – Проявление такой поддержки от родителей заставило меня прослезиться (как же, порой, приятно осознавать, что есть люди, которым ты небезразличен). – Но если вы поможете мне сейчас, то будете помогать мне всю жизнь. Не нужно этого делать. Я всё-таки уже давно взрослый и должен сам решать свои проблемы. Просто верьте в меня; я сам со всем разберусь. Говорят, время лечит. Быть может, оно вылечит и меня. Нужно набраться терпения. Я посмотрю, что можно сделать. Вдруг, удастся найти нормальные онлайн занятия, для преодоления агорафобии. А-то пока только одни инфоцыгане попадались.

– Дай-то Бог, солнышко. Дай-то Бог, чтобы у тебя всё наладилось. – Мама подошла и провела большим пальцем по стеклу: то ли она хотела меня погладить, то ли стереть слёзы с моих щёк – не знаю. Но она точно хотела ко мне прикоснуться, будто бы напрочь забыв про стекло.

– Всё наладится, ма. Всё наладится… А сейчас вы лучше отправляйтесь домой, хватит вам стоять на улице. Погода уже не летняя, простынете ещё. И не переживайте за меня. Я держусь пока и непременно со всем справлюсь.

– Давай, сын, удачи. – Отец кивнул и, развернувшись, пошёл к машине. Мать же ещё несколько секунд постояла, помахивая мне – я махал в ответ.

У окна я стоял до тех пор, пока они не уехали, а потом ещё немножечко.

Возможно, я бы стоял там гораздо дольше, однако голод отправил меня на кухню, где я долго не мог решить, что же мне приготовить. Почему-то настроение было настолько убито и раздербанено в хлам, что я не мог сосредоточиться абсолютно ни на чём (даже на еде). И когда я уже смирился с тем, что мне просто нужно закинуть в себя бутерброд с колбасой, от вкуса которой меня воротит, – нет, я не мазохист: меня воротит от любой колбасы, но иногда она в доме катастрофически необходима, поэтому я всегда её покупаю, специально для тех случаев, когда важнее быстро утолить голод, чем получить приятный вкус – тогда в дверь постучали.

Ну, почему меня сегодня упорно не хотят оставлять в покое?!

Кухня у меня никак не отделена от прихожей: открываете дверь, поворачиваете направо и вуаля – вы почти целиком видите мою кухню. Именно поэтому я ещё у кухонного стола заметил через окно, что на крыльце стоит Мария с большим белым пакетом в руках, нагруженным, подобно ранцу туриста, отправляющегося в недельный поход.

Удивительно, я и не заметил, что уже наступил вечер. Хотя по вечерам всё ещё было светло, так что проморгать это событие было не так уж и сложно.

Я отодвинул тумбу обратно на её исконное место и открыл дверь – Марию я мог пустить в дом.

Как только она перешагнула порог, то я сразу же забрал у неё этот тяжёлый белый целлофановый пакет и благодарно кивнул ей.

– Привет! – Она очаровательно улыбнулась, соблазнительно сверкая глазками.

Порой мне было сложно понять, кокетничает она или просто говорит вежливо. Чаще всего, мне казалось, что со мной она именно что кокетничает, но возможно, я просто выдаю желаемое за действительное.

– Привет! Рад тебя видеть! Идём на кухню. – Мне никогда не удавалось сдержать улыбки, когда она находилась рядом. Даже когда мне становилось совсем плохо, общаясь с ней, я всё равно улыбался. Возможно, в её компании я походил на идиота, но я точно выглядел счастливым идиотом.

Поставив пакет с продуктами на стол, я отодвинул для Марии стул – для неё я всегда старался быть джентльменом – и улыбнулся ещё шире. Едва она присела, как я принялся разбирать содержимое пакета: первым делом, я отыскал там чек и достал телефон. Технологический прогресс – весьма удобная штука: всего два движения пальцем, и я перевёл всю необходимую сумму со своей банковской карты на карту Марии.

Её телефон тихо загудел – она всегда держала его в беззвучном режиме – достав его из кармана джинс, она небрежно взглянула на экран:

– Деньги пришли.

Иногда, мне казалось, что она как-то недовольно говорит о получении от меня средств за покупку мне продуктов. Возможно, всё дело в том, что я перевожу ровно ту сумму, которую она потратила – быть может, мне стоит переводить ей чуть больше денег, в качестве компенсации за беспокойство. Однако я знал её уже давно, и она ни разу не показывала себя фигурой меркантильной, поэтому я и боялся перевести ей несколько большую сумму, вдруг она всё-таки обидится. Тут нужно было проявить осторожность, и как минимум, поговорить с ней об этом.

– Это хорошо. – Взяв пакет со стола, я подошёл с ним к холодильнику и, широко распахнув его дверцу, стал выкладывать туда продукты. – Как прошёл твой день?