Древний Рим. Имена удовольствий

«Нет, нет, пожалуйста, только не овечка…» У меня вдруг заныло что-то в груди и перехватило дыхание. Каррон даже привстал с постели:

– Что с тобой? Ты стала бледна, может, лекаря позвать?

– Нет, Гай, просто мне было так страшно, так плохо без тебя. Никогда больше не оставляй меня одну, пожалуйста.

Он задумчиво потер переносицу, сомкнув широкие брови:

– Цезарь может снова отправить меня в поход, но я знаю, чем занять тебя, чтобы ты не скучала. Нужно сделать так, чтобы ты была не одна. Тебе нужен младенец.

– Интересная мысль! – вытерев со лба внезапную испарину, я попыталась рассмеяться.

– Тогда нужно поскорее заняться делом, – вдохновенно воскликнул заботливый супруг.

– Но дети не получаются скоро, я же не кошка тебе…

– Ты – моя львица!

– Мр-р… Значит, ты – лев, а кто бы еще осмелился полюбить царицу зверей?

– Ты верно сказала, божественная!

На утро нас разбудили известием из дворца Тиберия. Император хотел видеть консула, кажется, Каррону сегодня вручат еще одну важную государственную награду. Пришлось нам опять ненадолго проститься, ехать с Гаем я отказалась наотрез. Как-нибудь в другой раз, наслышана я о римских Цезарях, увольте, увольте!

Пока мой мужчина отсутствовал, я села за личные записи. Дополнила текст новой главой и вдруг сами собой начали рифмоваться строки. Этак поживешь в Риме и тоже станешь поэтом. Кажется, из моих записок выйдет отличный любовный роман, надо будет посоветоваться с Элиавом, не знает ли он подходящего издателя.

Пройдет какое-то время и мы непременно посетим Кордацию. Я думаю, там, и правда, можно хорошо провести жаркое лето, особенно с ребятишками. Я хочу двоих – мальчика и девочку. Возможно, я даже осмелюсь когда-нибудь заглянуть в беседку, увитую плющом, кто знает, может, под скамьей все еще валяются сухие гранатовые корки и косточки персиков…

* * *

Занятой приятными грезами, Наталии было невдомек, что Гай Марий еще неделю назад приказал тщательно очистить виллу от малейшего следа нашествия мятежников. Беседку в глубине сада консул тоже велел убрать, а на ее месте распорядился высадить розовые кусты. Ничто не должно печалить любимую женщину, а плющ, говорят, порой наводит тоску и дурные сны.

Каррон ничему не позволит нарушить покой его драгоценной невесты, значит, от темно – зеленых вьющихся лиан нужно избавиться.

Так и случилось.

Глава 20. Carpe diem. «Лови день»

Самую тяжелую часть этих суток я провела в специальном родовом кресле – в подставке, сплетенной из лозы с отверстием для принятия младенца. Причем, к ножке кресла была привязана живая курица, чье трепыхание, по словам повитухи, должно было облегчить и ускорить процесс появления маленького римлянина.

– Домиция, как он? Ну, что ты молчишь, отвечай скорее, он дышит?

– Сейчас, сейчас, госпожа, будет дышать…

Услышав наконец громкий писк и недовольное хныканье, я с облегчением повалилась на сложенное в изголовье покрывало. О, Боги, я справилась, а уж думала, придется в муках покинуть сей скорбный мир.

– Домиция, он здоров? Это же мальчик, верно? Да, какая мне разница, лишь бы был живой и здоровенький!

– Мальчик, мальчик, не тревожься, госпожа, все хорошо.

– Смотри, не урони! Держи осторожно, как ты его вертишь? Ты что это делаешь с ним, осторожнее!

Но Домиция только посмеивалась над моим страхом. Опытная акушерка осторожно обтерла тельце ребенка влажной тряпицей, смазала его мягкий затылок кашицей из незрелого винограда, легонько помассировала все крохотные суставчики с теплым маслицем и присыпала складочки толченым мирром, а лишь потом завернула в тонкое полотно.

– Гаю уже сказали? Где он сейчас? Дома?

– Лежите, госпожа, вам нельзя подниматься, ему сообщат.

Кажется, пожилая женщина и сама была на седьмом небе от счастья, что все разрешилось так благополучно, шутка ли, принимать младенца самого консула. А вот я продолжала ныть:

– Он его Марий хочет назвать, в честь деда. А я хочу Маркус – Марк, красиво, правда? Покажи, покажи, дай его мне скорее…

– Госпожа, мне нужно забрать ребенка.

– Зачем?

– Отнести его к отцу, чтобы он принял сына.

– А-а-а, я знаю… ну… иди, только верни его мне скорее.

– Господин сам принесет, никто в этом не сомневается.

«Еще бы! Пусть только попробует сомневаться…»

Ох, уж эта странная римская традиция, уходящая в глубь веков! Новорожденного младенца положат на пол у ног отца и тот еще решает, взять его на руки или отказаться. Если примет малыша и поднимет над головой в присутствии родных и друзей, этот жест будет означать, что ребенок – законный член семьи, а если же нет…

– Домиция, а у тебя такие случаи бывали?

– Тебе не нужно думать о печальном, госпожа, но случалось всякое. Один сенатор отказался от дочери, потому что она появилась на свет с большим родимым пятном на лице, мужчина решил, что жена путалась с рабом-бербером.

– И что стало с девочкой?

– Малышку отнесли на Овощной рынок к Молочной колонне, куда же еще… Там каждый день собирают подкидышей нарочные люди. Незавидна судьба этих младенцев, но не тревожься, госпожа. Отдыхай, набирайся сил, скоро будешь кормить малютку, а имя ему должен выбрать отец, так правильнее. Вот родишь дочку, тогда сама решишь, как назвать – по имени отца или деда Каррона.

Слова Домиции о брошенных малышах вызвали бурный отклик в моей душе. Вот немного поправлюсь и займусь обустройством приюта для таких младенцев. Думаю, Гай сумеет мне помочь или вместе составим какое-нибудь прошение на имя Сената, связи у нас есть, подключим Оливию. У нее доброе сердце и нет своих деток. В голове у меня уже завертелись планы один другого масштабнее. Впереди много дел…

Когда супруг принес нашего сына обратно, я не могла сдержать слез и, кажется, Гай сам был очень растроган. Он так ожидал этой минуты, последние дни не расставался со мной, а если нужно было отлучиться, за моей спиной черной тенью вырастал верный Кромих.

А еще вчера наш дом осаждала Оливия, она рассмешила меня рассказами об их с Клодием путешествии в Грецию, так забавно описала сценки Олимпийских игр, а точнее все достоинства обнаженных атлетов, что я разволновалась. Гаю срочно пришлось посылать за повитухой.

Первые два часа Оливия даже была рядом и держала за руку, а потом меня стали раздражать ее причитания, я обозвала ее старой коровой – матрона, похоже, всерьез обиделась. Надо бы помириться… Оливия искренне беспокоилась обо мне, даже подарила местный амулет будущих мамочек – орлиный камень.

Он от природы полый внутри, но в нем заключен еще один – подобие беременной женщины, носящей внутри истинную драгоценность. Я и сейчас держу этот нежно-розовый округлый камешек на красной шерстяной нитке на шее. А на столике у кровати у меня разложены обереги из малахита. Говорят, они способствуют спокойному детскому сну, значит, еще пригодятся.

Я протянула руки за мальчиком, но Гай передал ребенка акушерке.

– У меня есть подарок, Наталия. Пусть он охраняет тебя и нашего сына от злых духов и дурного глаза.

На моей руке отказался золотой браслет поистине филигранной работы, застежки представляли собой две львиные головы, обращенные друг к другу, с глазами из маленьких изумрудов. Гай знал, что мне нравятся эти камни, у меня уже есть серьги и колье – подарок супруга на нашу свадьбу. Теперь вот этот прекрасный браслет, хвала богам, я счастливая женщина, что у меня такой внимательный и чуткий муж.