Древний Рим. Имена удовольствий

– Приветствую тебя, Гай Марий Каррон!

На глазах у всей толпы народа он приобнял меня и коснулся лба поцелуем, кажется, это означало что-то серьезное. Вроде того, что консул берет меня под свою опеку и пусть кто-то теперь попробует даже глянуть косо в мою сторону. Уж не знаю, что за это будет, но моим недоброжелателям не поздоровиться. Я чуть-чуть осмелела и выразила одну свою небольшую просьбу:

– Гай, помнишь, я говорила тебе о солдате, что помог мне, когда я пришла к твоим людям. Мне стало плохо на поле, а он, наверно, сам принес меня к вашему врачу. Я обещала тому легионеру награду и, если можно, надо бы его как-то отметить.

Гай посмотрел на стоящего рядом военного, кажется, это был тоже довольно высокий чин.

– Узнай, кто доставил Наталию в лагерь. Передашь ему мой перстень и мою благодарность. Если хороший солдат, пусть станет правой рукой декана. Это все!

Потом он снова обернулся ко мне и сказал, что уже распорядился о моей отправке в Рим. Откуда-то рядом с ним тут же появился довольный Кромих, он сочувственно покачал головой, глядя на меня, и расплылся в улыбке. Я снова заглянула в синие глаза любимого полководца и вдруг заметила, как по его лицу пробежала легкая тень. Гай наклонился ко мне и прошептал на ухо:

– Я знаю, что ты не сберегла моего ребенка. Догадываюсь и о большем… Клянусь, я привезу тебе голову фракийца прямо в Рим. Какое-то время я не захочу тебя видеть. Потому не приду проводить в дорогу, не жди. Встретимся в городе, там я все окончательно решу про нас. Прощай, Наталия, да хранят тебя боги!

Еще один холодный поцелуй и Каррон оставил меня почти без сил на руках у подоспевшего Кромиха, а сам пошел дальше и людской строй немедленно закрыл от меня его яркую тунику. Лучше бы я умерла!

* * *

Свое возвращение в город я помню смутно. Перед глазами мелькали зеленые рощи и луга, стада коз и свиней. Небо над окрестностями Рима было ясным, а ветерок освежал измученное тело.

Я старалась ни о чем не думать, просто приказала себе жить дальше. Я научилась себе приказывать и даже подчиняться собственным приказам. Что толку страдать и казнить себя, посыпать пеплом голову и рвать на себе одежду. Ничего не изменится.

Я словно окаменела, превратившись в подобие статуи богини, что возвышается над одним из Форумов. Холодное и бесстрастное изваяние сильной и гордой Женщины – дело рук восхищенного мастера. Но одно я выучила твердо – быть сильной научит женщину только мужчина.

Болью и удовольствием.

Одно следует за другим и порой грань между ними очень тонка…

Слишком быстро они порой сменяют друг друга. И вчерашнее удовольствие сегодня обращается болью, заставляя платить свою цену за прошлые радости.

А у меня, как на зло, ни одного асса. И ведь чем-то еще надо Элиава кормить… хоть бы Оливия оказалась в Риме, пошла бы к ней на поклон, не с голоду же нам помирать. О том, чтобы вернуться в дом Гая Мария, не могло быть и речи. Ни за что!

Меня вдруг охватило странное равнодушие к этому человеку, вплоть до неприязни. Возвысил до небес и едва не окунул в грязь. И лекарь этот доморощенный – Скрибоний, тоже хорош, я же просила ничего не говорить, еще не известно, что это со мной случилось, может, просто стресс, а никакого малыша и в помине не было.

Не каждый день меня похищают, любят помимо моего желания, а потом выводят на поле, усеянное мертвыми телами. Хочешь, не хочешь, а в обморок упадешь, со всеми дурными последствиями. Хм… неужели ко мне возвращается способность шутить? И я в самом деле прежняя? Только не для него.

Не хочу больше видеть этого человека. Какое несчастье, что Каррон наш сосед! Немедленно прикажу заделать дыру в стене, чтобы… чтобы не было соблазнов… Да я и в лицо ему это скажу, пусть только посмеет прийти ко мне после того, что заявил на прощание. Так и скажу… ох, не знаю, даже, что и заявить ему при новой встрече.

Только одно поняла – проживу и без его синих глаз. Справлюсь. Выстою. Теперь будет легче. Теперь я стала сильнее и больше похожа на ту самую римскую богиню, что спокойно взирает на площадь с каменной колоннады.

О чем ей волноваться? Что ей до человеческих мелких страстей? Даже время не властно над богами, хотя рушит в прах их каменные изваяния.

Глава 19. В старом доме

Никто нас не ждал. Дошло до того, что Кромих устал стучать и ругаться, перелез через стену и сам отворил мне ворота усадьбы Клодия. Куда все подевались? Вымерли, как динозавры? Эй, товарищи – рабы, хозяйка вернулась!

Тишина и покой, хоть бы кто ответил. И только, когда я уже умылась с дороги у знакомого ручейка, из зарослей букса показался смущенный Элиав, а за ним следовала раскрасневшаяся Аннея – рабыня Гая Мария, ну, или почти моя, кто теперь разберет. Э – э-э, да тут у нас, оказывается, любовь в самом разгаре.

Славная девушка начала хлопотать возле меня, принесла из дома подушки и помогла устроиться на широкой скамье, пока Элиав читал свою законченную пьесу. Дела у парня явно пошли в гору за время моего отсутствия. Его драму "Неравный брак" собираются ставить на римских подмостках, потому что отрывок уже обыграли на площади, и зрители были в полном восторге. Еще бы – такая "острая" тема! Гладиатор влюбился в знатную матрону, а она оказалась невестой самого консула.

Я велела Элиаву закрыть рот и дать покой моим бедным ушам. Тихо, тихо, Наташа – ты снова богиня, тебя ничто не может вывести из равновесия, тебе все нипочем. Кстати, а где наш прыткий сатир? Мапроник еще жив? Какая досада…

Прошло несколько дней, и понемногу я заново обжилась в своем новом – старом доме. Зря, я, беспокоилась о хлебе насущном, еду на всех нас приносили из соседней усадьбы. И каким же образом? Гай успел приказать, чтобы вместо безобразного пролома в стене установили аккуратные железные воротца, украшенные бронзовыми колокольчиками.

Я обнаружила их уже в первый вечер своего возвращения. Теперь можно быстро и культурно друг к другу в гости ходить… А, может, Гай вернется и велит снова замуровать стену, кто же знает, что теперь у него в голове.

Через неделю меня навестила Оливия, а ее «дорогой поэт», как обычно, отдыхал от любви, правда, Клодий успел передать для меня кучу приветов и наилучших пожеланий. Я даже начала подозревать, что неуемная римлянка подкармливает беднягу какой-то древней «Виагрой», ну, чего он целыми днями валяется в постели? В самом деле, уж не мог приехать и повидаться со мной.

Оливия привезла подарки и всякие римские новости. Первой заговорила о консуле:

– Его давно ожидают в Риме! Сенат в полном недоумении, пристало ли Каррону лично гоняться по лесам за последними беглыми рабами. Гай словно с цепи сорвался. Перевешал множество пленных, вдоль Аппиевой дороги приказал установить распятия, сотни гладиаторов будут преданы самой ужасной смерти. Я слышала, там уже собирается толпа любопытных зевак, завтра начнут прибивать первых…

Я судорожно вздохнула, кажется, мне воздуха не хватает… Какое все же, страшное время! Но Оливия, переключившись на меня, как нарочно, стала задавать непростые вопросы:

– Расскажи, расскажи! До меня дошли кое-какие слухи… Говорят, тебя захватили мятежники, ах, какое несчастье! Оказаться в их руках… о-о…

Я с недоумением смотрела на томное выражение лица Оливии, вдруг понимая, что для нее-то попасть в плен к рабам было бы лишь приключением, будоражащим душу. А вот что касается тела…

– Ну, же – расскажи! – умоляла она. – Для своего спасения ты отдалась одному из них, верно? Конечно, самому сильному мужчине? Их предводителю – сирийцу? Я слышала об этом Тире. Говорят, он очень красив – высокий и мускулистый, с черными глазами, что метали молнии, когда он ворочал мечом в теле врага. О Всемогущий Зевс! Как бы я хотела оказаться на твоем месте…

«Бедный Клодий! Тебя точно не хватит надолго…»

– Никому я не отдавалась, не сочиняй! Там был Дакос – ну, ты мне сама его подарила, он меня и защитил. Да и зачем я сдалась этим рабам, у них полно своих женщин, очень пылких и на все готовых.

Чтобы отвлечь подругу от своей персоны, мне срочно пришлось описать Оливии сцену любовной страсти, свидетельницей которой мне пришлось быть невольно в ночном саду. Я не жалела слов и вздохов, глядя в блестящие глаза матроны. Легко говорить, имея таких восторженных слушателей.

– … Потом она забралась к нему на колени и начала подпрыгивать, как коза. А бритоголовый мужик держал ее за пышную задницу и вонзал свой кожаный "гладиус" все глубже и глубже…

Неприличный рассказ прервался скорбным восклицанием со стороны:

– Госпожа, умоляю простить меня, но не так быстро, я не успею все записать!

Мы с возбужденной Оливией вместе оглянулись на Элиава, – у парня даже испарина выступила на лбу, так он торопился работать стилом по дощечке, натертой воском. Я и не предполагала, что нас так усердно подслушивают.

– А кто этот темноволосый Купидон? – в глазах Оливии загорелись алчные огоньки, а я со стоном повалилось на скамью, не зная, плакать мне или уже начинать смеяться.

Оливия велела своим слугам сбегать в соседнюю лавку за вином, и притом купить самое лучшее, а еще множество всякой снеди в придачу. Мы немного расслабились, что скрывать… К концу вечера Оливия уже обнимала Кромиха за шею, поскольку молодого грека я услала от греха подальше, пусть к Аннее своей идет, нечего с нами пьянствовать.

А вот чернокожий «Вулкан», похоже, был совершено не против разделить эту ночь на двоих с горячей матроной. Да пусть делают, что хотят, я отдыхала. Пила по глоточку прекрасное фалернское и почти радовалась жизни. Все у меня хорошо…

А потом словно из-под земли появился Клодий и тут такое началось! Он ни слова не говоря, закатил своей возлюбленной звонкую пощечину и велел немедленно собираться домой. Я-то думала, что Оливия вспылит и пошлет моего дядюшку ко всем демонам ночи, но матрона вдруг упала на колени и принялась самым натуральным образом умолять "Повелителя" о прощении.

Эх, кожаной плеточки им только не доставало! Я сначала испугалась, а потом живо смекнула, что вижу древнеримские ролевые игры. Клодий меня неуклюже обнял, поздравил непонятно с чем и сладкая парочка убралась восвояси. К великому сожалению Кромиха. Он-то уже губищу раскатал…

На следующий день мы с Элиавом выбрались в город. Конечно, в сопровождении Кромиха. Прогулку предложил грек, смущенно заметив, что хочет показать мне театр, где будет поставлена его трагедия. Я решила развеяться и нисколько не пожалела. Какое же это удовольствие бродить по уже знакомым улицам древнего города, еще не знавшего шума машин, не видевшего туристов с фотоаппаратами, хотя разноголосой и пестрой толпы приезжих хватало и сейчас.

Корнелий Астепион – управляющий не самым захудалым в Риме театром, встретил нас очень радушно, хотя мы и помешали репетиции. Узнав мое имя, мужчина почему-то невероятно обрадовался и рассыпался в комплиментах. Но не столько моей внешности, сколько преданности и отваге. Я попросила Астепиона разъяснить свои слова и узнала много о себе интересного.

Оказывается, весь город уверен, что Наталия Русса – бедная девушка из далекой провинции так беззаветно полюбила консула Каррона, что отправилась вслед за ним в военный поход, претерпела муки плена, ловко ускользнула из рук мятежников и поклялась соединить свою судьбу лишь с одним мужчиной в Империи, ну и за ее пределами, вероятно. Угадайте с кем? И так ясно…