Древний Рим. Имена удовольствий

– Гай, ты не шутишь? Ты, правда, купил для меня дом Клодия?

– Все верно.

– И он теперь мой? Удивительно! А его рабы?

– И дом и все имущество поэта, живое и неживое – все принадлежит тебе.

Я была так взбудоражена этой новостью, что даже простила Гаю пренебрежительное отношение к Элиаву и… ну, о Мапронике я и сама была невысокого мнения, – сластолюбивый хитрец, что вечно притворяется немощным, но стоит хозяевам удалиться, откуда только берется прыть.

– Наталия, продай мне его дом! – обратилась теперь уже ко мне измученная матрона. Неужели это наше письмо так подействовало.

Я осмелилась дать совет.

– Ты все испортишь такой покупкой, Оливия, беда прошла стороной, а дом теперь – наш общий, мой и Клодия, мы будем владеть им вместе. «Какое это все же приятное чувство – владеть собственным домом!»

– Но как мне ему помочь?

– Лучше пойди и поговори, если он еще жив, конечно… Клодий тебя ждет. Только о тебе и говорит, но ведь он – гордый мужчина, ему трудно сделать первый шаг. Оливия, он тебя любит и будет рад даже дружескому участию. Если еще не поздно…

Не дослушав, вдовушка рысью покинула нашу комнату, а я крикнула вдогонку:

– Передай дяде, что никто не превратит его Царство Муз в красильню! А я приду позже и мы разделим отметим эту новость как подобает.

– Никуда ты не пойдешь!

Гай поднял меня на руки и понес в совсем другой коридор, а не тот, откуда мы вышли в залу.

– Что ты задумал? Куда ты меня тащишь, мужчина?

– Я буду любить тебя, пока не попросишь пощады.

– Это кто еще попросит, надо разобраться. Уверена, ты сдашься первым…

– Как знать… впрочем, если ты снова разомнешь мои ноги, я восстану даже из пепла.

– Я видела у тебя шрам на бедре – это память о прошлом походе? Разве консула не должны хорошо охранять, как же тебя могли ранить?

– В меня попала стрела. Рана была очень тяжелой, я едва выжил. Но все позади…

– Гай, спасибо… ты самый добрый, самый лучший…

– Думаешь, я просто так подарил тебе этот дом? Наивное дитя!

– Я буду расплачиваться с тобой до конца жизни?

– Именно так!

Вскоре мы оказались в комнате, что по всему облику служила спальней консула. Простая холостяцкая обстановка, минимум предметов и никаких следов роскоши. Гай опустил меня на ложе и прилег рядом:

– Моя царица.

«Кажется, из богинь меня несколько понизили…»

Что это? Вдруг неприятно задело воспоминание о Дакосе. Уж о нем-то сейчас и вовсе не следовало думать. Все мои мечты воплотились в жизнь. Рядом любимый мужчина, у меня теперь есть в Риме своя небольшая усадьба и даже (ого!) собственных раба, а еще, если я не ослышалась, некий полководец собирался предложить мне руку и сердце, но торопить события не стоит. Тем более, есть чем заняться.

Мы долго и сладко целовались. Оливия напрасно называла Гая Мария грубым солдафоном. Он оказался щедр и на предварительные ласки. Правда, после моих подсказок, чего уж скрывать. Но я ненавязчиво укладывала руки Гая именно туда, где бы мне хотелось их ощущать. И он мгновенно перехватывал инициативу. А потом велел мне встать на четвереньки, заявив, что это его любимая поза «львицы». Название мне понравилось. Исполнение тоже. Непременно попрошу повторить на бис.

А потом вы вернулись в личную «баньку» Каррона, где я полностью оценила преимущества всех трех отделений римской термы: тепидарий – теплое помещение, кальдарий – горячее, лаконик – аналог сауны и, наконец, фригидарий – местечко, где можно взбодриться, нырнув в маленький прохладный бассейн.

Приближался вечер, уставшие и разнеженные от обилия любви и водных процедур, мы наслаждались прекрасным ужином в триклинии. Все было превосходного качества – и устрицы, которые Гай учил меня открывать правильно, и маринованные осьминоги, и фаршированные улитки… Кажется, все это изобилие приготовлено в мою честь.

– Гай, а где же простая солдатская пища?

Он указал мне на блюдо со свиными котлетами и нашпигованные грецким орехом свиные ножки в окружении пряных трав. У меня рот наполнился слюной.

– Гай, я тоже котлеты буду и вон ту яичницу, а еще спаржа, да? Странная она тут у вас – тощая… Мне деликатесов не надо, я скромная царица, так и знай.

Также было подано отличное вино, кажется, на сей раз цекубское, его принесли в высокой амфоре с длинным горлышком и удлиненными изящными ручками. И я уже не помнила, как снова оказалось в постели, совершенно раздетая и благосклонно принимающая новые ласки моего господина.

Мы так и договорились, что я теперь до конца своих дней буду служить удовольствию Гая Мария за его благородный и щедрый поступок. Впрочем, служить с немалой выгодой для себя, естественно.

– Наталия Русса, ты станешь моей женой?

– Да, Гай Марий Каррон, я согласна. Ведь я тебя люблю, мой генерал! А теперь можно чуть-чуть поспать? Завтра я буду любить тебя еще больше, правда… ах… глаза сами закрываются.

– Спи, моя львица, теперь я всегда буду рядом.

Глава 15. Изменчивы объятия Фортуны

Воздух над нами чист и звонок,
В житницу вол отвез зерно,
Отданный повару, пал ягненок,
В медных ковшах играет вино.
Что же тоска нам сердце гложет,
Что мы пытаем бытие?
Лучшая девушка дать не может
Больше того, что есть у нее…

    Н. Гумилев

Наступили благодатные дни. Первое время мы с Гаем не расставались более чем на полчаса, нам нравилось быть вместе, даже просто молчать и лежать рядышком, отдыхая от ласки. В телесной любви мы перепробовали все, что нравилось нам обоим, узнали друг друга полностью – и это было нам по душе.

Мы вместе спали, вместе купались и садились за стол, гуляли во дворе, и даже когда Гай тренировался с Кромихом, я сидела где-то поблизости, искоса поглядывая на мужчин.

Отлично понимая, что ведутся лишь игровые бои, я все равно волновалась за своего «генерала». Кромих был великолепен и, сказать по секрету, мне кажется, в реальном бою он мог Гая одолеть, недаром год назад считался одним из лучших гладиаторов Рима. Разве что Дакос сравнился бы с ним…

Мысли о бывшем рабе ни с того ни с сего порой забредали в голову, хотя я усердно их отгоняла. Иногда начинало казаться, что фракиец напустил на меня какие-то «шаманские» чары, чтобы "добрая госпожа" не забывала его, но я легко отвлекалась на разные сюрпризы и подарки консула. А их было немало…