Горячие точки

– Честное слово! Он – фашист! Знаете, сколько невинных людей убито по его приказу? Он. – тут афганец сделал паузу и, облизав враз пересохшие губы, выдохнул: – он. хочет убить. Тараки!

– Не может быть! – шепотом воскликнул я.

– Это правда! Вы – хорошие люди, стараетесь, хотите нам помочь. Поэтому я вам скажу. Он хочет убить его в аэропорту… когда он прилетит из Советского Союза… Будут стрелять. прямо около самолета.

Вот это да!

– У Амина всюду свои люди. – свистящим шепотом продолжал курсант, – помощник полковника Хабиби капитан Ясин – человек Амина. Он учился в военном училище в Америке. Он следит за всеми вами! Осторожней с ним. Если Амин придет к власти, то революции – конец! Вы, наши советские друзья, должны нам помочь.

Информация была серьезная, но я всю дорогу до дома помалкивал. Когда мы въехали во двор нашей виллы, я отозвал в сторону Долматова, рассказал о беседе с Асадом и предложил доложить информацию в нашу резидентуру.

– Поехали к Бояринову! – сказал Александр Иванович.

Через час я сидел в одном из кабинетов посольства перед моложавого вида человеком лет сорока с хвостиком. Это был один из заместителей резидента внешней разведки. Я последовательно рассказал ему о беседе с афганцем и его предупреждении. Затем передал ему блокнот с моими записями и пленку с фотографиями наших слушателей.

– А вам, что… кто-то в Союзе давал задание на изучение и разработку этих слушателей-афганцев? – полистав мой блокнот, доброжелательно осведомился мой собеседник.

– Да нет. Никто не давал мне никаких заданий. – несколько растерялся я. Черт возьми, мелькнула мысль, может быть, я им карты попутал? В конце концов изучение афганцев вроде бы не входит в мои обязанности здесь.

– Понимаете, как бы это объяснить. Ведь, будучи бойцом отряда спецназа, я не перестал быть оперработником. контрразведчиком. Мне просто жалко было упускать такую возможность: ведь наши слушатели – офицеры иностранной спецслужбы. У них есть возможности роста по служебной линии. Это сейчас они как бы друзья, а что будет завтра? Да и друзей надо знать, контролировать, направлять. Я это так понимаю.

– Так. Это хорошо. Вы кого-нибудь информировали о том, что ведете изучение этих афганцев?

– Конечно. Я информировал командира нашего отряда. Он дал «добро».

– Ну а что касается возможного теракта по Тараки, то вообще-то нам об этом уже было известно. Но ваша информация – еще одно подтверждение… Это хорошо. Спасибо. Теперь по вашему блокноту. Работу по слушателям продолжайте. Особо интересными могли бы быть для нас вот этот, этот и этот. Так, вот еще этот. – он показал мне несколько фамилий слушателей. – Но только аккуратно. Понимаете, о чем я говорю? Без нажима, полегоньку… Ладно?

– Ладно. – ответил я, а про себя подумал, что вот уж этому меня учить не стоит, сам не дурак, чтобы голову под топор совать.

– По мере накопления материалов подходите сюда. Отписываться будете здесь. Там у вас на вилле никаких записей не держите, мало ли что.

Глава 13

Меры по предотвращению террористического акта в Кабульском аэропорту были приняты. Нашей резидентурой была проведена сложная многоступенчатая операция по доведению до сведения Амина информации о том, что замысел покушения на Тараки известен окружению последнего и что по этому поводу предприняты соответствующие меры безопасности. Одновременно до окружения Тараки были доведены сведения о том, что некие контрреволюционные силы хотят организовать физическое устранение лидера в Кабульском аэропорту. Чтобы не усугублять ситуацию (может, еще помирятся, чего не бывает между друзьями и соратниками: «милые бранятся – только тешатся»), естественно, никто не упоминал, что к чему на самом деле и кто инициатор планируемой террористической акции.

Операция по доведению информации прошла успешно, были получены данные о том, что Амин якобы решил отказаться от силовой акции в аэропорту. Однако небольшую группу ребят из нашего отряда все-таки переодели в гражданское и на всякий случай направили в аэропорт в числе сотрудников посольства, сопровождавших нашего посла.

Охраны в аэропорт нагнали видимо-невидимо. Перекрыли трассу движения чуть ли не до самого дворца. Прикидывая организацию системы обеспечения безопасности лидера, мы с ребятами пришли к выводу, что хоть здесь и полно народу, много шума и помпы, но толку от всего этого – ноль. Мы знали, что вопрос о направлении в Кабул группы наших советников из 9-го Управления КГБ для организации охраны руководителя Афганистана вроде бы уже обсуждался. Может быть, наши и смогли бы навести в этом деле порядок. А сейчас все эти приготовления по обеспечению безопасности встречи высшего руководителя страны были весьма бестолковы и малоэффективны. Я еще тогда подумал, что если бы нам поручили убрать охраняемое лицо в такой вот ситуации – то никаких особых проблем не было бы. Хоть из снайперской винтовки, хоть с использованием минно-взрывной техники.

Рассредоточившись в толпе встречающих чиновников и представителей дипломатического корпуса, мы наблюдали, как самолет афганской авиакомпании «Ариана» сделал над аэропортом положенное количество кругов, затем снизился и пошел на посадку. Наконец самолет подрулил к зданию аэропорта.

Hyp Мухаммед Тараки в строгом черном костюме, в белой рубашке и при галстуке ступил на трап, остановился и сверху, улыбаясь, помахал всем рукой. По-моему, он был немного подшофе. Затем он стал, осторожно перебирая ногами, сходить по лесенке трапа.

Ковровая дорожка. Почетный караул. Оркестр. Все как у нас!

Первым к прибывшему с чужбины «отцу народа» устремился Хафизулла Амин. Он шел с достоинством (это для тех, кто присутствовал на встрече, чтобы каждый понял, что именно он, Амин, является «вторым номером» после Тараки), и вместе с тем с почтением (это – для лидера), держал правую руку у сердца, чуть склоня голову и с радостной улыбкой на блудливых устах. Мне даже показалось, что на глазах Амина были слезы радости и умиления. Он просеменил по кроваво-красному с черными узорами ковру, пожал протянутую вождем руку, а затем. припал к его груди. Как любящий сын, соскучившийся без мудрого и доброго отца! Тьфу, прости Господи! Ну и артист!

Исторический момент, вспышки фотокорреспондентов, овации, цветы.

Встреча вождя прошла без крови. Пока. Все еще впереди.

А занятия с нашими слушателями продолжались. Начались боевые стрельбы, которые мы проводили в открытом тире академии царандоя. Договариваться о конкретном расписании занятий с руководством академии послали меня и нашего второго переводчика, бойца «Зенита» Нурика. Нурик был родом из Таджикистана, отработал опером в Душанбе.

На первом же занятии выяснилось, что стрелять наши афганцы, конечно же, толком не умели. В основном они были люди городские, с оружием никогда не обращались. Нурик шепнул мне, что между собой афганцы говорили, что, мол, это автоматы плохие, что у них мушки сбиты, поэтому никто и не попадает в мишень.

Вечером я рассказал об этом Долматову. Тот посоветовал мне самому пострелять из тех автоматов, которые кажутся слушателям «бракованными».

Но меня опередил Коля. В очередной раз, когда афганцы неудачно отстрелялись, Коля вдруг ухватился за автомат и заявил:

– Вы зря говорите, что оружие плохое. Все зависит от стрелка! Вот смотрите, как надо стрелять!

Я пытался его остановить, но за него вступился Витя, который зашипел на меня:

– Товарищ старший лейтенант, знайте свое место! Что вы нам, двоим майорам, пытаетесь здесь доказать! В конце концов мы старше вас по званию!

Я, конечно, мог бы пойти на открытый скандал и послать наших теоретиков к такой-то матери, но, во-первых, неудобно было это делать в присутствии наших афганских слушателей, а во-вторых, я решил: пусть Коля опозорится – впредь будет умнее!

Коля отстрелялся еще хуже афганцев. Он огорченно разглядывал мишени, осматривал автомат.

– Может быть, действительно, мушка сбита! – наконец авторитетным тоном заявил он.

Я молча взял у него автомат, подсоединил новый рожок (Коля расстрелял почти все патроны).

– Давай мишени! – крикнул оператору. Встали пять ростовых мишеней. Я прицелился и, осекая по два-три патрона, стал стрелять. Мишени попадали.

– Давай твой автомат! – скомандовал я стоявшему вблизи слушателю. В общем я отстрелял пять автоматов. Все работали исправно.

– Ребята! – сказал я афганцам. – Запомните навек: оружие советского производства – самое лучшее в мире! Тем более – автомат Калашникова! Он всегда и при любых условиях надежен и безотказен!

Репутация советского оружия была восстановлена, однако я приобрел двух серьезных врагов в лице прилюдно опозоренного Коли и его приятеля Вити.

Глава 14

В конце 1979 года обстановка в Кабуле все более осложнялась. Кстати сказать, сколько я помню, во время службы практически все оперативные документы общего и аналитического характера имели в своем первом абзаце именно это словосочетание: «осложнение оперативной обстановки». Когда я это сообразил, то подумал, что пессимист, уловивший эту особенность, давно бы уж руки на себя наложил: и так жизнь нелегка, а тут еще постоянные «осложнения»…

Но тем не менее ситуация действительно обострялась.

С ростом опасности совершения в отношении советских представителей террористических акций со стороны оппозиции в составе нашего отряда была создана группа сопровождения. Туда отобрали рослых ребят (по причине небольшого роста и ряда других обстоятельств, о которых расскажу позже, я в эту группу не попал). Они были вооружены автоматами, пистолетами Стечкина и, естественно, гранатами. Каждый вечер ребята чистились и гладились. На службу выходили в нашей спецназовской форме светло-песочного цвета, которая в те времена не только смотрелась просто роскошно, но и была очень удобна.

А служба была достаточно проста, но утомительна. На «Волге» (водитель и три бойца) нужно было угнаться за «мерседесами» нашего начальства. Задача – обеспечение личной безопасности охраняемых лиц. Дикая гонка за охраняемыми «мерседесами» по городу, затем томительное ожидание «хозяев», затем снова гонка… И все это на фоне явно принимающей самые угрожающие черты нестабильности обстановки. Политическая атмосфера была так сильно наэлектризована, что в воздухе явственно витали флюиды опасности, пахло началом гражданской войны и большой кровью. Целеустремленный Амин рвался к власти. Тараки, по распространяемым злопыхателями слухам, пьянствовал и развратничал с местными «комсомолками», переживая разлад с Амином. Наши представители по нескольку раз на день выезжали во дворец, пытались их примирить, беседовали с обоими то порознь, а то вместе. Судя по высказываниям наших «хозяев», переменчивые в своих симпатиях и антипатиях, как ветер в мае, лидеры Саурской революции то мирились (по настоянию наших миротворцев жали друг другу руки, обнимались, троекратно целовались и клялись в вечной дружбе), то снова ссорились.

Но страшный нарыв распри назревал, наливался всеми цветами гнойной радуги. И вот однажды начал прорываться. А было это так.

Еще с раннего утра мы сидели в полной боевой готовности. А часам к девяти, по приказу Бояринова, оставив на вилле только усиленную охрану и двух преподавателей-теоретиков Колю и Витю, мы прибыли в наше посольство.

Что-то затевалось, а что – мы не знали.

– Мужики, не расслабляться! Мы в любой момент можем потребоваться! – сказал Долматов и пошел к зданию посольства узнавать, что там и как.