Горячие точки

Не прошло и пяти минут движения, как мой БТР начал выказывать признаки неисправности. Двигатели то выли на каких-то диких оборотах, то вдруг глохли. Надсадно визжал стартер, заводился только один двигатель. Потом стала «западать» скорость. Нас стали обходить, обдавая едкой пылью и гарью выхлопных газов, идущие позади машины.

– В чем дело? – угрожающим тоном поинтересовался я у сержанта – командира машины, который вот уже полторы недели заверял меня в полной технической исправности и боевой готовности БТРа.

– Все в порядке, товарищ начальник! Сейчас все наладим!

Однако дело кончилось тем, что все двигатели окончательно заглохли, и мы остановились.

– Ну так что? Мы поедем или как, – спросил я.

– Не заводится, да! Чего я изделаю! – как-то легко и совершенно беззаботно ответствовал водитель и облегченно откинулся в своем кресле.

Я приоткрыл верхний люк и огляделся. Уже полностью стемнело. Нас обгоняли последние машины колонны. Вот вдали уже стали не видны красные огоньки задних габаритов последнего грузовика. Потом мимо пропылила БМП хвостового дозора. Все. Колонна ушла. Кругом темно. Небо затянуло тучами, ни звездочки не видно. Куда ехать? В какую сторону?

– Рация работает?

– Нет, что-то в проводке сломалось. – отозвался сержант.

Тут меня прорвало. Это что же такое?! Ведь все это время я им уши прожужжал о том, что машина должна быть полностью готова. И вот результат! Ни хрена не сделано! А эти засранцы сидят себе спокойно.

– Ну-ка, вылезайте и срочно ремонтируйте! Что расселись! – прикрикнул я.

Сержант даже не повернулся ко мне и только пожал плечами, а водитель снова пробурчал недовольно:

– Чего я изделаю. здесь балшой рэмонт нужен.

– Машина старая. – равнодушно поддержал его сержант.

А сидевшие в отсеке солдаты, человек семь, вообще не обращали внимания на происходящее. Они весело галдели между собой на своем языке.

Тогда я вспомнил, что несколько дней назад, когда мы выпивали с особистом «мусульманского батальона» Мишей, он заявил нам, что с солдатами этого батальона в силу их национального менталитета иногда надо разговаривать с позиции силы.

Я вытащил из кобуры пистолет, передернул затвор и, специально придав голосу яростной дрожи, тихо сказал:

– Так. Хорошо. Для вас я здесь старший командир. Мы находимся на боевой операции. Значит, с вами я буду поступать по закону военного времени. Если через десять минут неисправность машины не будет устранена – я расстреляю сержанта! За умышленное неисполнение приказа о боеготовности и срыв особо важного задания партии и правительства!

При этих словах я саданул рукояткой «макарова» по обтянутой танкистским шлемом голове сержанта. Тот ойкнул и, скорчившись на своем сиденье, втянул голову в плечи.

– А еще через десять минут я расстреляю водителя! Я перегнулся и шарахнул по башке водителю.

Окончательно войдя в образ, я обернулся к сидящим в отсеке солдатам и пояснил им:

– А потом и вас всех расстреляю, так как вы – пособники вот этих вредителей!

Солдаты отпрянули от меня и затихли, испуганно поблескивая глазами. Потом демонстративно отогнул обшлаг бушлата, взглянул на часы и голосом старшины, дающего команду на подъем новобранцам, крикнул:

– Время пошло!

С моими подопечными произошли удивительные изменения. Все тут же вскочили, открыли люки, выскочили из БТРа. Водитель расторопно вскрыл моторные отсеки и залез туда с головой. Члены экипажа сгрудились вокруг него, услужливо подавая ключи и прочие инструменты. Я тоже вылез наружу, спрыгнул на пыльный проселок и закурил, поглядывая на солдат. Все-таки убеждение – великая сила!

– Товарищ командир! Сейчас мы устраним все неполадки! – заверил меня ужом вывернувшийся из столпившихся солдат сержант.

Я злобно посмотрел на него и прошипел:

– А ну, быстро ремонтируй рацию, гад вонючий!

– Есть, товарищ командир!

Сержант мухой юркнул в БТР и прокричал весело изнутри:

– Через две минуты все будет готово! Здесь просто контакты отошли или окислились! Я мигом, товарищ командир!

Действительно, минут через пять рация заработала. Я связался со старшим колонны и доложил о поломке.

За нами прислали БТР с офицером-механиком. Когда он, вытирая ветошью руки, отошел от моторного отсека, я его спросил:

– Ну что?

– Хана! – коротко ответил механик. – Все машины – старье! Свой ресурс они уже отходили дважды… Будем тянуть на тросе. Ваша машина – уже четвертая.

Все семьдесят с лишним километров от Баграма до Кабула мы ехали на буксире, на гибком тросе. Колона двигалась черепашьим шагом. Треть машин вышла из строя, и их тащили на буксирах чудом еще не заглохшие остальные. Если кто не знает, что такое ехать в буксируемом на гибком тросе заглохшем БТРе, я скажу коротко: не приведи Бог! Резкие рывки, от которых кажется, что вот-вот отвалится голова, неожиданные остановки, снова рывки. А кроме того – пронизывающий до костей холод. Двигатель не работал, печка, естественно, не включалась… И так около четырех часов!

А если бы все-таки настояли на том идиотском плане с ночным марш-броском и последующим вступлением в бой? Удивительно, как будто люди живут на другой планете и в другом измерении!

Но всему бывает конец. Наступил конец и этому мучению. Мы въехали в Кабул со стороны северного КПП. Тут колонна в очередной раз остановилась.

Я высунулся из люка и вдруг заметил, что на броне соседнего БТРа сидит весь его экипаж, более того, они весело переговариваются с афганскими солдатами, стоящими у КПП!

– Ну-ка, послушай, о чем они говорят! – приказал я своему сержанту. Тот высунулся из люка, пару минут вслушивался, потом доложил:

– Товарищ командир, афганцы спрашивают, кто мы такие и откуда едем, а наши отвечают, что мы из Союза. из Чирчика, который под Ташкентом… что мы едем из Баграма и будем жить в Кабуле.

– На каком языке они говорят? На дари, что ли? – спросил я.

– Нет, на таджикском… Афганцы говорят, что они тоже по национальности таджики, земляки, значит, зовут чай пить…

Так. Вся конспирация и все предосторожности – к чертовой матери! Ведь инструктировали же этих ослов: в контакт с местными не вступать ни в коем случае! И вот тебе.

– Вызови мне по рации старшего колонны! – раздраженно сказал я. – Да поживей, что уши развесил! Давай сюда! – я взял микрофон и сообщил старшему о несанкционированных контактах наших «мусульман» с местными:

– Надо срочно пресечь! Надо передать по всем машинам, чтобы никто не высовывался наружу! Как поняли? Прием!

– Вас понял! Спасибо! Я им, засранцам, покажу небо в алмазах! Конец связи, – ответил комбат – старший колонны.

В витиеватых матерных выражениях комбат так доходчиво объяснил нежелательность контактов с местным населением и военнослужащими, что солдат с брони как ветром сдуло.

Однако позже, уже в городе, к нам в колонну затесались две или три автомашины с местными номерами. Судя по всему, это была служба наружного наблюдения контрразведки. Кто еще мог оказаться на пустынных ночных улицах: на часах – полвторого ночи! Когда колонна стопорилась на перекрестках, афганцы открывали дверцы машин и перекликались с нашими «мусульманами», которые, памятуя энергичное наставление комбата, на броню не вылезали и вели беседу, высунувшись из верхних и боковых люков БТРов. Я заметил, что афганцы что-то перекидывают нашим солдатам. Присмотрелся – они бросали пачки сигарет, которые наши «мусульмане» с криками восторга ловили.

Меня снова кольнуло дурное предчувствие. Как тогда, летом во время мятежа в крепости Бала-Хисар, я подумал, что с этими ребятами много не навоюешь: продадут с потрохами!