Философские проблемы междисциплинарного синтеза

Фактор разнообразия в строении неравновесных самоорганизующихся и функционирующих систем является определяющим в их нормальном, естественном, эффективном существовании. Отсутствие внимания к нему, забвение его роли в обеспечении качества целого, его центрирующего влияния на процесс становления, эволюционного вызревания системы безотносительно к специфике последней, вообще в методологии системоцентризма, чревато многими патологиями и большими издержками в функционировании и развитии прежде всего общества как самоорганизующейся, эволюционирующей структурно неравновесной системы. Как считает крупнейший специалист в области теории систем Э. Ласло, «люди в Соединенных Штатах и Европе имеют обыкновение думать, будто все хотят жить, как они, и походить на них, а все остальное – изыски и претензии… Но во взглядах людей на себя, общество, природу, свободу и справедливость сохраняется большое разнообразие. Бесконтрольно действующий, скроенный по американским лекалам глобализм приводит к тому, что происходит недоучет или просто недооценка культурного разнообразия мира. Это было одной из причин того, что породило кровавые бойни в Ирландии, Югославии, на Ближнем Востоке, в арабском мире, в Африке, Латинской Америке, на Индостанском субконтиненте и в Юго-Восточной Азии, привели к террористической атаке на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 года»[16 - Ласло Э. Макросдвиг. К устойчивости мира курсом перемен / пер. с англ. Ю. А. Данилова; предисл. А.-Ч. Кларка. – М.: Тайдекс Ко, 2004. – С. 75.]. Этим высказыванием специалиста по проблемам общей теории систем, известного на весь мир своими трудами по трансдисциплинарным методам познания, подчеркнута значимость фактора разнообразия в глобальном аспекте – в макромасштабе организации общества и социальной жизни.

Трансдисциплинарность (от «транс» – «сквозь», «через») – это то, что возвышается над предметно-дисциплинарными ветвями, стоит над ними отвлеченно от частных, «явленческих» реалий, от специфики и конкретики субстрата, которым занимаются профильные науки, представляя собою концентрат методов синтеза. Она зиждется на обобщенных принципах, существуя как бы на правах метазнания, в согласии с тем, что определил лауреат Нобелевской премии Э. Вигнер: явлениями управляют законы, а законами – обобщенные принципы («питаются ими», по его выражению). Последние и есть основа меж – и трансдисциплинарных представлений, тогда как сами естественные явления в многообразии их специфик суть предмет дисциплинарных ветвей знания. И это наводит на мысль о необходимости кардинальной перестройки всей науки на основе включения в ее основания и активного использования всеобщих, трансдисциплинарных, метанаучных принципов – принципов более высокого уровня общности, способных охватить все отдельные узкопрофильные науки, послужив для них средством синтеза знания, интегратором.

Проблема ухода от веками сложившихся схем с каждым годом звучит все настоятельней. Она опирается на концепцию разнообразия как альтернативу классической логико-аналитической, детерминистической науке. Жизнь показала, что этот процесс ветвления достиг сатурационного предела и испытывает кризис в дальнейшем наращивании знаний. Уже к середине XX столетия стало ясно, что аналитический метод, связанный с расщеплением целого на части и представляющий картезианскую парадигму в науке, исчерпал свои возможности. К тому же его развитие сопровождалось утратой духовности человека и общества, что не могло не совершиться «чистым разумом» – этой главной опорой аналитизма и рационализма, по причине узурпации им когнитивного пространства творческого субъекта, что было подвергнуто критике еще И. Кантом. Аналитизм, рассекающий сложное на простые составляющие, мертвит и обедняет (и это, пожалуй, его основной недостаток), ибо «части лишь у трупа» (Г.-В.-Ф. Гегель). Признаки вырождения картезианского метода увидел еще К. Маркс. Он прогностически отметил, что в будущем обе ветви знания – наука о природе и наука о человеке – станут одним; это будет одна наука. И такое время уже становится явью на стыке тысячелетий.

Потребность следовать путем обобщения знаний всегда была желанной у тех, кто занят поиском истины. Еще Аристотель отметил, что «предмет всякого познания – общее»[17 - Аристотель. Сочинения: в 4 т. / под ред. В. Ф. Асмус. – М.: Мысль, 1975. – Т. 1. – С. 349.], а потому «знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего»[18 - Там же. – С. 68.]. В. И. Ленин также призывал к тому, чтобы во всех случаях стремиться находить общие решения проблем и на каждом шагу вновь и вновь не натыкаться на одни и те же частные вопросы.

Но одно дело – получение общего знания в рамках аналитической парадигмы, и совсем другое – в рамках стратегий системного синтеза. Еще в Екклесиасте обозначены «время разбрасывать камни» и «время собирать камни» (Еккл 3:5) – времена качественно неравнозначные: за ними угадываются масштабные обстоятельства принципиально разные, прежде всего в стратегическом плане.

Контуры такого стратегически переломного момента в смене ориентаций науки четко определил Э. Тоффлер. По его словам, культура человечества прошла две волны – с аграрным и индустриальным укладами. Вторую волну создавали «мыслители-картезианцы», основное орудие которых – аналитизм, логика как последовательность необходимостей. Третью, нынешнюю, волну (информационное общество) создают «мыслители-системщики». «Демократы и республиканцы, тори и лейбористы, христианские демократы и голлисты, либералы и социалисты, коммунисты и консерваторы… – партии Второй волны. Все они, обманывая ради власти… участвуют в сохранении умирающего индустриального порядка… Самый важный момент политического развития нашего времени – это возникновение среди нас двух основных лагерей, один из которых предан цивилизации Второй волны, а другой – Третьей»[19 - Тоффлер Э. Третья волна. – М.: ACT, 2004. – С. 687.].

Интерес к системогенезу пробудился еще в XIX в., но у него было два исхода. Он натыкался либо на абсолютную неразработанность самого предмета исследования в наиболее общей его формулировке, в силу чего вынужден был ограничиваться доступной идеей иерархии, либо на откровенно гротескные пассажи сатириков, которые не находили в этом предмете обобщенных путей его саморазвития, кроме застройки по принципу идеи иерархии. Например (и это характерно для первого случая) К. Маркс отметил, что всякая целостность (Totalit?t), саморазвиваясь, сама же и достраивает необходимые ей органы. Сколько должно быть таких органов и каковы они по своему удельному весу – ответ на этот вопрос, несмотря на его потенциально большую научную значимость, до сих пор остается не выясненным. С. В. Мейен предложил называть «меронами» данный класс компонентов (частей, органов, страт), недостающих саморазвивающейся и самоорганизующейся системе для достижения ею гармоничного состояния, что вполне согласуется с концепцией предустановленной гармонии Лейбница. Ю. А. Шрейдер в одной из своих статей, опубликованных в журнале «Вопросы философии», привел пример меронов из мира животных. Змея от аскариды отличается тем, что у первой конечности были, но утрачены с эволюцией, а у второй их никогда не было. Вот эти не существующие у змеи конечности и квалифицируются как мероны, которые в одних случаях могут рассматриваться как потенциально возможные для заполнения субстратом структурные места (эволюция), а в других – как утраченные и никогда уже не заполняемые (инволюция).

При этом важнейшую роль в процессах научной гармонизации систем и проектировании структур играют инварианты. Они бывают самых различных родов и типов. Л. А. Мироновский, к примеру, пишет: «В. И. Вернадский называл "инвариантом российской истории" гигантскую авторитарную элитарно-бюрократическую суперсистему, проникшую во все поры общества и неизменно сохраняющую свои позиции со времен петровских реформ до наших дней вопреки любым общественно-политическим преобразованиям»[20 - Мироновский Л. А. Инварианты математических моделей: текст лекций / ЛИАП. – Л., 1991. – С.4.].

Заслуга синергетики и гармонистики состоит в том, что на основании особого рода инвариантов – обобщенных золотых сечений[21 - Сороко Э. М. Золотые сечения, процессы самоорганизации и эволюции систем: введение в общую теорию гармонии систем. – 4-е изд. – М.: Либроком, 2012. – С. 266.], и привязанных к этим инвариантам интегральных показателей (параметров порядка) целого удается рассчитать и количества и удельные веса меронов для превращения той или иной системы, о которой в данном случае может идти речь, в структурно гармоничное формирование, в самодостаточный локальный универсум как определенного рода целостность. Тем самым открывается принципиально новый путь структурной и функциональной гармонизации принципиально различных систем на стадии их проектирования.

Чтобы идти по пути возведения здания системного синтеза, методологии интегративизма, теории самоорганизации, постижения феноменов меры гармонии и гармонии мер, следует возродить подлинный смысл и назначение диалектики с ее основополагающими принципами как ничем не заменяемыми и ничем невосполнимыми всеобщими орудиями познания. Сегодня более интенсивных и более глубоких исследований, адекватных духу времени, требует многомерный и по своей естественнонаучной, гуманоцентрической, философской, системной природе богатый на разновидности феномен самоорганизации. С тех пор как в 1947 г. в одной из своих статей У.-Р. Эшби ввел в научный оборот понятие самоорганизации, оно возросло в своей общетеоретической значимости и онтологическом статусе и к настоящему времени исполнилось многих смыслов, вполне проявив свою роль центрального, опорного понятия в общей теории систем, информатике, синергетике и гармонистике. Ныне оно продолжает прирастать все новыми трактовками, смысловыми оттенками, функциональными ролями, содержательными аспектами, полновластно фигурируя в современной культуре, философии, науке, политике, в социальном проектировании и организационном дизайне и, в сопряжении с другими общесистемными понятиями и конструктами, год от года отвоевывая себе все больше и больше семантического пространства, служа методологическим инструментом при выборе стратегических ориентиров устойчивого социального развития, при выработке не только контуров социальной философии и структурной политики, но и в подготовке отвечающих веяниям времени, соответствующих запросам демократических преобразований институтов власти и других властных структур, процессов трансформации управленческой системы общества, в создании основных сценариев политтехнологий.

Истоки и необходимость исследования проблем самоорганизации связаны с общим контекстом и генезисом становления науки и культуры, прежде всего, в историческом аспекте. С этих позиций формировались подходы к постижению сущности проблем самоорганизации и определяющих ее признаков, критериев, закономерностей формирования и становления на материале естественных систем, «живых» и косных, а также систем социального, экономического характера. Сопряженно с этим выявлялся спектр важнейших разновидностей этого понятия.

Они предстают в качестве науки как «способа самоосознания сущего» (А. И. Герцен); самосознания как основы социализма (по К. Марксу); самореферентности; саморепрезентации; саморефлексии; самовоспроизводства кооперации или любой другой системы, включающей самоорганизацию в ряд жизненно важных, обеспечивающих достойный режим существования человека. И, наконец, самогармонизации как основного «процессуального механизма» приведения в норму не только структур живой и косной природы, но и природы социальной, существующих на перекрестье различных обобщенных потоков, обобщенных сил и полей и в этих условиях минимизирующих свой выбор альтернатив с целью самостабилизации состояний на основе принципа Ле Шателье-Брауна.

Отдельного внимания требует рабочий принцип диалектики, истоки которого восходят к Платону. Это «принцип раздвоения единого и познания противоречивых сторон его». Он востребован сегодня и в синергетике и, особенно, в гармонистике. К сожалению, не все это с достаточной полнотой и ясностью осознают сегодня, в силу чего, как это было и в XIX столетии, остается столь же актуальным высказанный Ф. Энгельсом тезис: «Презрение к диалектике не остается безнаказанным»[22 - Энгельс Ф. Диалектика природы. Естествознание в мире духов // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. – Т. 20. – С. 359.].

Ситуация с диалектикой и поныне во много остается такой же, как и во времена Петрарки: «Такова болтливость диалектиков, которой никогда не будет конца… Этому надменно-презрительному отродью хочется кинуть в лицо: "Несчастные! К чему вы вечно надрываетесь понапрасну и бессмысленными тонкостями изнуряете свой ум? К чему, забывая самые вещи, вы стареете над словами и… занимаетесь ребяческим вздором?"»[23 - Петрарка Ф. Избранное. Автобиографическая проза. Сонеты. – М.: Худож. лит., 1974. – С. 62–63. Цит по: Абрамсон М. Л. Человек итальянского Возрождения. Частная жизнь и культура. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2005. – С. 238.]. Диалектическая формула, как подчеркивает Д. А. Мисюров, с чем нельзя не согласиться, – это не мифологическая формула «Mane (mene), thekel, fares» («Исчислено, взвешено, разделено») из библейского рассказа, которую адресовал Даниил (Дан. 5: 25–28) вавилонскому царю Валтасару, предрекая ему близкий конец, не схоластический конструкт и не узкоспециализированная, «зашифрованная» премудрость математиков. Она – философский продукт, где математика используется в целях философского моделирования, концентрированно выражая опыт критического осмысления предшествующих достижений, с попыткой дать основание достижениям будущим[24 - Мисюров Д. А. Опыт диалектики: Формулы развития, диалектическое исчисление, диалектические опыты. – М.: Книж. Дом «ЛИБРОКОМ», 2012. – 286 с.]. Приведем на сей счет лишь один пример.

Всякая бинарная оппозиция диалектична по существу, ибо является одним из основных предметов диалектики как всеобщей науки о Едином, которое, по замечанию Филона Александрийского, есть то, что состоит из двух противоположностей. Если стороны бинарной оппозиции, как противоположности, обладают некими мерами, то на них распространяется утверждение, известное как теорема Лебега: две меры, заданные на одном и том же множестве, кратны. Информация есть то независимое третье, что дополнительно к материи и сознанию, которыми определяется сущность естественнонаучного и гуманитарного знания.

Процесс становления системного видения мира через призму действующих в этом мире (а точнее – в его локальных универсумах) организационных конфигураторов, естественно обусловленных функциональных контроллеров, структурных гармонизаторов и оптимизирующих целое синергизмов осуществляется через преодоление центрированности внимания на частностях, спецификациях, узких предметностях, ведомственной прикованности, эмпирической перегруженности путем обращения к системному подходу и отпочковавшимся от этой центрированности его разновидностям, с некоторого времени ставшим самостоятельными областями генерации и обработки обобщенного знания – тектологии, кибернетики, информатики, эволюционики, синергетики, диатропики, миксеологии, гармонистики и др. Эти науки, подчас перемежаясь в своих ориентациях и предметной оконтуренности («пристрастиях»), имеют в качестве орудийного оснащения такие универсальные законы и принципы, механизмы и методы, которые выпадают из полей компетенции классических наук, традиционных схем и ветвей развития и организации познания. Выпадают настолько, что при всей безусловной исторически зарекомендовавшей себя актуальности последних и при всей значимости традиционно поднимаемых в них вопросов, такое незнание никакими средствами и ничем из наличествующего в них ресурса не восполняемо.

К примеру предметную область синергетики составляют не только процессы самоорганизации и самогармонизации систем, но и противоположные им процессы саморазрушения, хаотизации, самодезорганизации, самодисгармонизации и пр. В нее входят также их организация, структура, процессы внутренней трансформации и качественных превращений, динамика фазовых состояний, критерии нормы и патологии строения и функционирования безотносительно к специфике заполняющего их субстрата. Отметим, что кибернетика также имела объектами своего исследования системы, но только в качестве «черного ящика», когда то, что происходит внутри этих систем, было скрыто за семью печатями, представляло собою то, что называется tabula rasa. Синергетику, следовательно, можно видеть многоаспектно, обладающей многомерной сущностью: как сотрудничество качественно и масштабно различных субъектов – акторов того или иного действия, или «со-работничество» (П. А. Флоренский); как общий корпус (свод) знаний о процессах самоорганизации систем природы, общества, человеческого духа, о закономерностях возникновения нового качества и синтезе целостности, о конструктивной роли динамического хаоса в зарождении, формировании, становлении организации, о диагностике и критериях нормы и патологии самореферентных, самовоспроизводящихся систем, о законах кооперации и мерного соединения частей целого, о гармонизации его структуры и функций в сопряжении взаимодействия универсальных для всего сущего, всеобщих законов и принципов детерминизма и стохастики, о количестве и качестве (удельных весах) меронов как структурных мест, или структурных ниш, потенциальных катализаторов ее функциональных самопроявлений, ферментирующих ее внутренние процессы и самодействие на пути стремления ее к состоянию развитой тотальности, «предписываемых» ей имеющими всеобщий смысл законами функционирования ее собственного (внутреннего) пространства и собственного времени, в чем и таится ресурс повышения потенциала этой системы в качестве локального универсума.

Мероны в синергетике составляют исчислимую в своих параметрах область недостающих либо избыточных структурных компонентов той или иной системы. Их набор выводится на основе ряда инвариантов, служащих аттракторами для коллективной переменной (параметра порядка), что и составляет основу принципов и методов гармонизации систем, критериально вполне отлаженную. Если в классических, традиционных, исторически сформированных областях знаний на первом месте стоят унаследовавшие логическую (иерархическую) схему ветвления субординационные связи и отношения, то в трансдисциплинарном своде знаний, в частности в синергетике, напротив, самодовлеющи отношения координации. Если в первых логика как последовательность необходимостей составляет основу и методологию научного поиска, то во вторых на переднем плане их концептуальности стоят параллельные ряды событий, то есть собственно пространственные атрибуты структурированных целостностей. При этом вполне определенно устанавливается, с одной стороны, количество доминант в создаваемой (проектируемой) структуре системы, а с другой – количество и удельные веса средних по своим масштабам членов (включений) и длинный «хвост» мелких и мельчайших структурных компонентов. Последние чаще всего «учреждаемы» (вводимы, бронируемы) для заполнения «структурных мест». Они таким образом создают ферментирующий эффект в функциональном облике всей системы в целом. Здесь обнаруживается действие своего рода закона, суть которого выражается сформулированной в теории множеств теоремой Маршалла Холла[25 - Холл М. Комбинаторика / под ред.: А. О. Гельфонда, В. Е. Тараканова; пер. с англ. – М.: Мир, 1970. – С. 49.], из которой, в частности, можно получить следствие, что чем мощнее (могущественней) структурная доминанта в системе, тем длиннее в ее структурном составе «хвост» мелких включений.

Осознание роли и места синергетики в современной культуре – не прихоть некоего мифического дирижера, управляющего в макромасштабе динамикой когнитивных процессов современной цивилизации, как ансамблем, и не самопогружение в себя («пробуждение в себя», говоря словами блаженного Августина) разума, который истощил свои возможности в традиционной классической парадигме, «выел» себя изнутри и достиг «сатурационного предела», преодолевая ловушки практики, – уже под брендом «наука для науки», как это уже было в начале XX в., когда появился такой феномен, как «искусство для искусства». В действительности здесь речь идет об адекватной ускоряющимся в информационном обществе инновационным процессам безусловной необходимости трансформации современного познания и его методологии, понимая его в качестве важнейшего средства оснащения управления постижением, освоением и преобразованием мира, а тем самым – и расчистки «авгиевых конюшен» науки от многоразличных эпистемологических напластований прошлого, которые в свое время были порождены идеализациями и изжившими себя идейными установками, ныне утратившими самоценность и де-факто оттесненными на второй план.

Здесь и проблема вечного двигателя, сформулированная во времена отсутствия представлений о стационарных состояниях самоорганизующихся систем за пределами равновесия, которая в своей классической формулировке апеллирует к «циклу Карно», опирается на модель идеального газа (которого нет в природе). Здесь и «второе начало» классической термодинамики, постулирующей неизбежную деградацию не только систем косной природы, но всех реальных систем, предрекая им неизбежное скольжение к состоянию хаоса по основной термодинамической ветви (процесс возрастания энтропии) и отказывая в стремлении к режиму-аттрактору неравновесной устойчивости, прежде всего для систем проточных, коими заполнен мир. Здесь и классическая теория вероятностей, которую активно используют в статистических оценках реальных процессов, невзирая на то, что основана она на постулате о независимости испытаний (в действительности, как известно, нет независимых событий, поскольку издревле известно, что «всё связано со всем»). Фантомы прошлого приобретают сегодня иное звучание и растворяются, если прибегнуть к науке о нестационарных, нелинейных, протекающих за пределами равновесия процессах.

В связи с этим в вузах и академиях страны целесообразно (и необходимо) организовать расширенные циклы лекций для овладения сутью нового знания. Его генерируют ориентированные на решение проблем системного синтеза и системного качества трансдисциплинарные (метанаучные) проекты, включая, разумеется, и синергетику, и гармонистику как располагающие средствами обеспечения гармонизации структур и составов, коллективного поведения и коллективного действия.

Когда речь идет о самореферентных, самоорганизующихся, эволюционирующих, открытых, проточных системах, обладающих определенным образом ограниченным структурным и функциональным разнообразием и в естественных процессах стремящихся обрести свою целостность, градус персональной свободы в обществе неуклонно возрастает, предъявляя свой счет и к науке – переходить от логики в качестве последовательности необходимостей к совокупностям и множествам как ансамблям, неравновесным системам, способным самоорганизационно варьировать свои внутренние степени свободы. И с активной опорой на онтологически высокозначимые законы меры и гармонии, постигая критические точки, фазовые состояния, норму и патологию, процессы эволюции этих многомерных объектов, удается получить массу новых знаний, путь к которым до поры до времени был перекрыт «диктатурой логико-аналитизма» и детерминизма.

Благодаря выходу на арену научной мысли коллективного субъекта, а также укреплению отношений демократии в целом по всему обществу новый подъем наук, появление новых образовательных тактик и стратегий уже прорисовывается не как мираж, а как реальная перспектива, весьма значимая для будущих состояний общества, где основной производительной силой становится интеллектуально зрелый, насыщенный инновационными устремлениями креативный класс.

Гегель отметил, что «всякая теория резюмируется в методе», в силу чего теория, не создавшая метода, не вправе называться таковой. Креативный субъект, каковым становится окончивший вуз специалист, входя в жизнь, должен изгнать из себя закоснелую практику следования по накатанной колее, уйти от того, чтобы придерживаться традиционного видения и понимания мира, уметь находить в нем оригинальное и уникальное, необычное и редкое, учиться преодолевать традиционные заблуждения. Подготовка «креативного класса» как основы будущего общества[26 - Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее / пер. с англ. А. Константинова. – М.: Классика-XXI, 2005. – 419 с.] – основная перспективная цель современной системы образования.

Если ставить целью решение такого рода трансформационных задач прежде всего в воспитательно-образовательном смысле, то первое, ключевое, звено здесь, с чего следует начинать реализовывать и программно обеспечивать стратегическое направление в их решении, – человек, в первую очередь молодой человек: от ребенка младенческого возраста до состояния взрослости. И дети, и те, кто их воспитывает и обучает, должны быть окружены максимальным вниманием, поскольку именно те, кого и как мы растим и воспитываем сегодня, будут демонстрировать адекватное отношение к судьбам своей родины завтра и в более далеком будущем. Образцового отношения к детям достаточно много в мире, чтобы, наряду со всем тем позитивным, что было десятилетиями и столетиями достигнуто в славянском мире, позаимствовать необходимый в данном отношении опыт образования и воспитания. Помимо прекрасного наследия древних греков с их образовательно-воспитательной системой под названием пайдейя[27 - Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека (Эпоха великих воспитателей и воспитательных систем): в 2 кн. – М.: Греко-латин. кабинет Ю. А. Шичалина, 1997.], это и Финляндия, и Япония, и некоторые другие современные государства, где дети с давних времен составляют предмет первостепенной заботы и внимания, развиваются свободно и получают достойное образование.

Реализация принципов свободы слова, мировоззренческого выбора, совести, убеждений предполагает тотальную, круговую толерантность – уважительное, терпимое отношение к разным формам и способам поисков целей и смыслов жизни, поддержку формирования внутренней цельности личности в стремлении ее к высоким идеалам. Есть все основания полагать, что именно она, такая стратегия воспитания и образования, очеловечив человека, позволила бы кратчайшим образом научно обеспечить ускорение и устойчивость развития его и общества на магистральном пути в будущее, сохраняющем общечеловеческие, христианские и национальные ценности (любовь, сострадание, милосердие, покаяние и др.) как составляющие гуманистической морали и жизнеутверждающего мировоззрения.

В синергийном их соединении это обеспечивало бы раскрытие созидательного потенциала и творческой энергии каждого, способствуя гармоничному развитию личности во всей совокупности ее позитивных ценностных, ориентаций и устремлений. С учетом объективного, естественно сущего селекционирующего действия принципа однополярной доминации становится преобладающей та или другая сторона интеллекта в зависимости от доминирования в нем одного из четырех базовых субстанциальных качеств: разума, чувств, веры, воли.

Доминирование в человеке одного из таких атрибутов, как антропоцентрических измерений личности, определяет тип его сущности: человек рациональный, человек волевой и т. д. Они, эти собственные атрибуты человека, наличествуя в различных удельно-весовых позициях в каждом конкретном человеке в качестве измерений его подлинного достоинства и специфики его социо-антропоморфного типажа, способны послужить платформой для развертывания и углубления личностного «Я». Ими определяется не только характер культуры человека, но и специфика индивидуальной программы подготовки его к жизнедеятельности в обществе, к устремленности в то или иное креативное пространство.

Проблема преобразования образовательной системы общества и адекватного развития средств и методов познания с креном в сторону ассимиляции существующим корпусом знаний знания трансдисциплинарного сегодня стоит особенно остро: и в мире в целом, и в стране в частности слишком явны признаки системного кризиса, возникшего также и на почве обострившегося дефицита тех знаний, которые были бы адекватны современным процессам развития экономики. Кризис же, как известно, чреват тотальным коллапсом хотя бы по той причине, что сущее не желает быть плохо управляемым[28 - См.: Аристотель. Сочинения: в 4 т. – Т. 1. – С. 319.]. И если, как заметил X. Ортега-и-Гассет, философ есть «специалист по универсумам»[29 - Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? – М.: Наука, 1991. – С. 103.], как глобальному, так и множеству локальных, то философским наукам должно быть вменено в обязанность самое плотное исследование данных аспектов бытия, что есть их прямое предназначение на современном этапе развития познания и функционирования общества.

1.3. Фундаментальные формы когнитивной холизации

Понятие когнитивной холизации (как синоним для его обозначения часто употребляется термин «холизация знания») активно входит в исследовательский инструментарий современной науки. В широком смысле оно выражает любой процесс целесообразного объединения знаний. В экономических исследованиях на основе холистического подхода разрабатываются модели инновационной политики[30 - Богдан Н. И. Инновационная динамика: глобальные тенденции и перспективы Беларуси. – Минск: Энциклопедикс, 2012. – С. 77.], способы аккумулирования и практической ассимиляции «рассеянного знания»[31 - Карелов С. Будущее не для всех [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://e-puzzle.ru. – Дата доступа: 05.06.2012; Кондратьева Е. В. Национальная инновационная система: теоретическая концепция [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://e-puzzle.ru. – Дата доступа: 05.06.2012.]. Наряду с генерированием разнообразия принцип холизации по-прежнему остается одним из краеугольных в техническом творчестве и в настоящее время успешно используется в сфере технического образования для преодоления возникающих проблем[32 - Марков В. А. Феномен случайности: методологический анализ. – Рига: Зинатне, 1988. – 231 с.; Твердынин М. Н. Технознание и техносоциум: взаимодействие в образовательном пространстве. – М.: Социальн. проект, 2009. – 320 с.]. В философско-методологических и предметных разработках по проблемам сознания, соотношения различных форм сознания в духовном освоении реальности, формирования рациональной духовности данное понятие выступает как системообразующее[33 - Уилбер К. Интегральная психология: сознание, Дух, Психология, Терапия. – М.: ООО «Изд-во ACT», 2004. – 412 с; Idem. The Integral Vision: A Very Short Introduction to the Revolutionary Integral Approach to Life, God, the Universe, and Everything, 2007; Benedikter R., Molz M. The Rise of Neo Integral Worldviews // Critical realism and spirituality / eds.: M. Hertwig, J. Morgan. – Routledge: Taylor & Francis Group, 2011. – P. 29–74; Combs A., Esbjorn-Hargens S. Consciousness in four quadrants: An introduction to the integral snudy of consciousness // AQAL: Journal of Integral Theory and Practice. – 2006. – Vol 1, N 1. – P. 162–181; Морозов E. В. Холизм. Духовное возрождение. – Саарбрюккен, 2010. – 312 с.].

В этом плане примечательны труды американского психолога К. Уилбера, который для обозначения образований (равно как материальных, так и духовных), обладающих органической целостностью (устойчивостью) и предрасположенностью (креативностью), ввел понятие «холон»[34 - Уилбер К. Интегральная психология: сознание, Дух, Психология, Терапия.]. «Многие философы, – отмечает он, – обнаружили, что очень трудно перейти от нейронов прямо к рациональному сознанию; но вместо одного гигантского (и сбивающего с толку) скачка мы имеем серию мини-скачков (от нейронов к спинному мозгу, к древнему стволу мозга, к лимбической системе первых млекопитающих и к новой коре), которую, по-видимому, легче понять (как соответствующее внутреннее развитие от ощущения к восприятию, побуждению, эмоции, образу, понятию, правилу и рациональности) – и все они представляют собой холоны, подлинные сложные индивидуальности… Холоны обладают организацией и внутренними аспектами (каждое целое является частью, и поэтому у любого холона есть внутреннее и внешнее), тогда как агрегаты ими не обладают»[35 - Там же. – С. 27–28.].

В создаваемый таким образом широкий мировоззренческий контекст хорошо вписывается современная энактивная гносеология, ключевое положение которой декларирует необходимость целостной системы сведений (знания), необходимых для ориентации в ситуациях действования[36 - Varela Е J., Thompson Е., Rosch Е. The Embodied mind. Cognitive Science and Auman Experience. – Cambridge: The MIT Press, 1991. – 308 p.]. Не обсуждая сильные и слабые стороны названной концепции[37 - Князева Е. Н. Телесное и энактивное познание: новая исследовательская программа в эпистемологии // Эпистемология: перспективы развития / отв. ред. В. А. Лекторский. – М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2012. – С. 315–351.], отметим ее приемлемость в качестве адекватного контекста для анализа сущности и форм когнитивной холизации как в сфере познавательной деятельности (в частности научного познания), так и в русле включенности когнитивных процессов в другие сферы жизнедеятельности общества. В первом аспекте ведутся интенсивные исследования с середины XX столетия, во втором – в основном в последние два десятилетия в связи с необходимостью осмысливать пути научного обеспечения крупных проектов посредством междисциплинарных, трансдисциплинарных и кросс-дисциплинарных разработок.

Исходной методологической посылкой анализа в русле практикоориентированных научных исследований является представление об общей направленности когнитивных процессов на приращение предметного знания, которое коррелятивно связям в познаваемом объекте части (особенного) и целого (общего). К этому так или иначе адаптировался исследовательский инструментарий в ходе своей эволюции. Конкретизации и резонансные проявления такого рода общеметодологической дихотомии могут быть найдены на всех уровнях рефлексивного осмысления познавательных действий, организованных в форме науки: это представления о том, что такое анализ и синтез, индукция и дедукция, абстрагирование и конкретизация, дифференциация и интеграция, интенсивное и экстенсивное развитие научного знания, редукционизм и холизм и др.

По данному критерию вся совокупность когнитивных процессов может быть дихотомически разделена на два типа. Первый – когнитивная селекция как группа когнитивных процессов, осуществляемых преимущественно в русле дисциплинарных исследований и направленных на селекцию (выделение, четкую фиксацию) прежде всего предмета, характера решаемой проблемы, целей и задач исследования. Отражающее их особенности одноименное понятие («когнитивная селекция») ассимилирует как целевые, так и предметные характеристики когнитивных процессов, сознательно контролируемых и регулируемых средствами методологии науки. Поэтому на его основе можно и необходимо эксплицировать конкретизирующие понятия, выражающие фундаментальные формы когнитивной селекции: «телеологизирующая когнитивная селекция», «телеологизированная предметная селекция», «телеологизированная интерактивная селекция»[38 - Формы креативного взаимодействия предметного, нормативного и рефлексивного знания в современной науке: отчет о НИР / Белорус. гос. эконом. ун-т; рук. темы В. К. Лукашевич. – Минск, 2013. – 170 с. – № ГР 20122676.].

Второй тип – когнитивная холизация как группа когнитивных процессов, осуществляемых преимущественно в русле междисциплинарных, трансдисциплинарных и кросс-дисциплинарных исследований и направленных на целесообразное объединение (интеграцию, синтез) знаний в более масштабную (по сравнению с дисциплинарной) систему, параметры которой определяются широким набором научных и вненаучных факторов. Специфику данной группы когнитивных процессов выражает понятие «когнитивная холизация». Фундаментальные формы когнитивной холизации можно квалифицировать в качестве процессов и образований, симметричных формам когнитивной селекции. Это телеологизирующая когнитивная холизация, телеологизированная предметная холизация и телеологизированная интерактивная холизация.

Телеологизирующая когнитивная холизация в контексте социального заказа науке

Телеологизирующая когнитивная холизация как форма креативного взаимодействия предметного, нормативного и рефлексивного знания может быть выделена в особое когнитивное образование процессуального характера, во-первых, по критерию достаточно очевидных эмпирических и теоретических оснований – всегда необходимо знать, для достижения какой цели (сугубо познавательной или практикоориентированной) планируется объединение накопленных знаний, во-вторых, что уже отмечалось, названная форма может быть выделена как оригинальное когнитивное образование на основе принципа симметрии – в данном случае она симметрична телеологизирующей когнитивной селекции. С определенной долей условности первый критерий можно квалифицировать как внутрисферный, ориентирующий на выявление специфики целеполагания в конкретной сфере деятельности. Образование в той или иной мере связано с дефицитом целеполагающих знаний, фундирующих правомерность и предполагаемую осуществимость выдвигаемых целей. Второй критерий – метасферный, ориентирующий на построение целостной картины распределения потоков знаний в контексте когнитивно и практикоориентированных процессов приращения знания.

В современной, не без основания называемой практикоориентированной, науке (техно-науке), в русле ключевой проблематики которой будет продолжен анализ заявленной темы, наиболее актуальными на данное время оказались исследования во втором аспекте, точнее в русле практикоориентированных научных проектов в технико-технологической сфере, медицине, экономике, управлении, природоохранительной деятельности и др. Соответственно здесь на первый план выходит выявление механизмов рационализации целеполагания, то есть выбора целей деятельности в этих сферах с учетом действия большого количества факторов. В их числе: природные и социальные условия, социальные потребности, уровень их рефлексивного осмысления в широкой сфере общественного сознания, в том числе средствами научной рефлексии, и др. Главной проблемой в этом широком предметном контексте является поиск знаний, обосновывающих значимость (правомерность) выдвигаемых целей и их ожидаемую достижимость (реализацию) в виде социально востребованных процессов и объектов, то есть знаний, позволяющих согласовать социальные потребности с реальными возможностями, которыми на данное время располагает социум в целом и научное сообщество в частности. Ключевое значение для ее решения имеет анализ взаимодействия вненаучной и внутринаучной рефлексии.

Названная проблема должна анализироваться в нескольких ключевых аспектах, которые на данное время обозначились достаточно отчетливо: во-первых, в широком русле исследований, объединяемых под названием «культура человеческих потребностей»; во-вторых, в рамках социального заказа науке.

В первом аспекте фундаментальное значение для рационализации целеполагания имели и по настоящее время имеют ограничительные регулятивы – своего рода табу (запреты, моратории, предубеждения). В своем генезисе – это результаты рефлексивного осмысления всеми средствами общественного сознания существующего уклада жизни и его духовных (мировоззренческих) оснований, которые далее приобретают отчетливо выраженный нормативный характер. Впервые наиболее наглядно отмеченную связь рефлексивного и нормативного знания продемонстрировали аскетические концепции стоиков с их идеями самоограничения и смирения. Впоследствии такого рода ориентации в различных вариантах получили развитие в христианстве и многих современных неокультах. Однако их история начинается гораздо ранее, фактически она одновременна процессу становления древних культур. Известно, например, что в зороастризме не одобрялось развитие городского хозяйства (промыслов), а в джайнизме – занятие сельским хозяйством. В основе первого предубеждения лежало представление о возделанной земле как «магически чистой» сфере реальности, единственно достойной богоугодного занятия. Второе базировалось на идее непричинения вреда живому (принцип ахимсы как радикальное обоснование усилий по обеспечению экологической безопасности социума). В отличие от архаических табу, современные ограничительные регулятивы опираются не на мифические и полумифические мировоззренческие представления, а на систему предметных научных знаний. Наиболее показательны в этом отношении ситуации в сфере энергетики, химических производств и нанотехнологий.

Однако негативные регулятивы в сфере целеполагания не могут быть определяющими. Необходимы позитивные предметные знания, а также умение рефлексивно анализировать возможные тренды и последствия их практического применения в русле многогранной жизнедеятельности социума. Это, в свою очередь, связано с осмыслением усилий по преобразованию имеющейся реальности и созданию новых объектов, без чего его (социума) существование, по меньшей мере в условиях техногенной цивилизации, невозможно.

Соответственно необходима «привязка» такого рода ментальной деятельности к условиям жизнедеятельности конкретного социума, который, отметим еще раз, по определению не может существовать, не создавая искусственной среды, и прежде всего системы искусственных объектов, отвечающих характеру его потребностей и выдвигаемых целей. Механизм такой привязки выражает содержание понятия «социальный заказ», в данном случае – «социальный заказ науке» на нововведения в сфере искусственной реальности, отвечающие потребностям социума. Его формирование предполагает, во-первых, осознание обществом неспособности существующих объектов (систем) выполнять социально востребованные функции в необходимом варианте; во-вторых, стимулирование объективного анализа сложившейся ситуации и выдвижение идей, аргументирующих возможные направления поиска альтернатив существующему; в-третьих, выдвижение наиболее общих критериев приемлемости альтернатив. В итоге социальный заказ науке на нововведения формируется как общественно осознанная необходимость в создании на основе научного знания новых объектов (систем) в качестве альтернатив тому, что существует, которые: обеспечивают устойчивое социально-экономическое развитие общества и его безопасность, гарантируют сохранение качества окружающей среды и генофонда социума, расширяют диапазон контактов их элементов со сферой культуры и возможности духовного роста[39 - Лукашевич В. К. Трансдисциплинарные исследования в контексте социального заказа науке // Императивы творчества и гармонии в проектировании человекоразмерных систем: материалы Междунар. науч. конф. – Минск, 2013. – С. 43.].

Отмеченные характеристики социального заказа являются общими практически для каждого нововведения, поскольку нынешний уровень общественного сознания содержит развитую ценностную систему ориентирующую на осмысление ближайших и долгосрочных последствий любого социального действия как непосредственно в данной сфере жизнедеятельности общества, так и в сопряженных с ней ключевых сферах, к которым в настоящее время относят хозяйственную сферу, природопользование и охрану окружающей среды, здравоохранение, образование, культуру. По названным характеристикам социального заказа его необходимо отличать от лоббируемых ведомственных интересов и проектов, а также предпочтений и требований определенных социальных групп (равно широких социальных слоев), основанных на инерции ценностных ориентаций социальной психологии (жить лучше, дольше, комфортнее, безопаснее и т. п.). Степень выраженности и содержание социальных предпочтений и требований могут варьироваться в достаточно широком диапазоне: от архаичных до авангардных. В ситуациях дефицита ресурсов (знаний, вещественных материалов, материальных средств, энергии и др.) это очень аморфный ориентир, как нередко аморфным (социально четко не выделенным) является их обладатель (социальная группа или их определенная совокупность), а также далеко не всегда ясен социально-аксиологический статус этих ресурсов (в ряде случаев авангардные предпочтения и требования определенных социальных групп могут быть впоследствии квалифицированы как искусственные, завышенные, извращенные и тому подобные потребности).

Вместе с тем социальный заказ на создание альтернативы в любом случае должен быть конкретизирован по определенным параметрам нововведений. В этом контексте актуализируется весь круг проблем, связанных с функцией искусственного воспроизведения реальности как одной из ключевых в современной науке. Сложность, масштабы и степень риска в процессах искусственного воспроизведения реальности в настоящее время столь высоки, что без основательного сопровождения данных процессов прогнозным осмыслением их просто опасно осуществлять. В настоящее время это выполняется в русле разработки форсайт-технологий, где необходимо располагать определенными знаниями о конкретных параметрах нововведений.

Конкретизация параметров альтернативы осуществляется одновременно с уточнением целей, которым она должна служить. В ходе этого процесса максималистские целевые установки, исходящие из сферы социальной психологии и интересов аксиологически экзальтированных лиц, как правило, элиминируются. Все прочие установки претерпевают изменения соответственно сложившейся ситуации в целом (в ее социально-экономических, экологических, научно-технических, социокультурных, социально-психологических и других измерениях). Например, параметры новых энергетических установок далеко не всегда выдержаны по максимально достигаемым значениям. Чаще всего в рамках единого энергетического комплекса страны выбираются их определенные типы, адаптированные к возможностям страны в их создании и условиям эксплуатации, к экономически, экологически и технически оправданным пропорциям между используемыми типами (атомными станциями, гидроэлектростанциями, энергоисточниками на местном сырье, на возобновляемых и так называемых нетрадиционных источниках).

Степень осмысленности в социальном заказе параметров искусственно создаваемых объектов и целей, для достижения которых они создаются, определяет характер когнитивного пространства научных исследований, обслуживающих процессы искусственного воспроизведения реальности, в данном случае – создания объектов, включающих в свой состав разнокачественные фрагменты, появление которых в ходе естественной эволюции маловероятно. Это пространство включает разнокачественные знания о природной, искусственно созданной, социальной, социокультурной и духовной реальности, а также соответствующее характеру названных фрагментов проблемное поле, в котором предполагается вести поиск информации о создаваемом объекте.

Из сказанного следует, во-первых, то, что характер когнитивного пространства предстоящих научных исследований определяется результатами предшествующей когнитивной холизации, в русле которой осмысливались (обосновывались) цели, достижению которых должны служить результаты намечаемых многоаспектных научных исследований. Степень их аспектного многообразия достаточно очевидным образом коррелирует с количеством аспектов, в русле которых осмысливалась специфика выдвигаемых целей. Во-вторых, процесс манипулирования (оперирования) знанием по отмеченным аспектам можно квалифицировать как одну из форм его холизации, а именно как телеологизирующую когнитивную холизацию, поскольку в русле названной формы взаимодействия предметного, нормативного и рефлексивного знания (вненаучной и научной рефлексии) и благодаря ей формируется (осмысленно корректируется) цель в конкретной сфере деятельности, характером которой далее определяются особенности предметной и интерактивной холизации знания.

Телеологизированная предметная холизация

Телеологизированная предметная холизация – это процесс, направляемый достаточно четко фиксированной целью. И если его интенциональная характеристика ясна по определению, то в структурно-содержательном плане следует сделать некоторые существенные уточнения. В телеологическом контексте предметная холизация невозможна вне интерактивной холизации. Первый процесс (предметная холизация) неизбежно предполагает осмысление отношений, связей и взаимодействий, обеспечивающих целостность и устойчивость предметных образований. Следовательно, разведение предметной и интерактивной холизации возможно лишь в абстракции, необходимой для понимания генезиса создаваемой системы, способной выполнять социально востребованные функции. Тем не менее существует фундаментальное основание для выделения предметной холизации в особый когнитивный процесс. В этом качестве необходимо квалифицировать уже отмеченное ее стимулирование из сферы целеполагания, поскольку в итоге оно направлено на выполнение социального заказа науке, носителями которого в любом случае являются конкретные предметные образования.