Альманах современной русской прозы и поэзии «Литературные встречи» №3

Иллюстрация Ирины Гринберг

– Это жезл пророка Мусы, мир ему, – внушительно произнёс Али. – Ты лицезришь то, что хотел увидеть, сайед.

– А череп! Почему на нём череп?

Али улыбнулся и покачал головой:

– Никто этого не знает, кроме Аллаха, Милостивого и Милосердного… Некоторые считают, что это череп самого Мусы. Некоторые – что это череп грешника, возжелавшего присвоить посох…

– Но ты можешь поклясться, что этот посох держал в руках Моисей?

– Кто ты такой, чужеземец, чтобы я тебе клялся хоть в чём-то?! – теперь в речи проводника слышалось раздражение. – Ты показал нашим старейшинам, что знаешь о великой тайне. Ты попросил сопроводить тебя к этой тайне.

Ты дал нам хорошие деньги. Но я тебе ничего не должен!

– Хорошо. Тогда я забираю эту штуку, и возвращаемся назад. По дороге я разберусь…

Громкий хохот прервал мою речь. Отсмеявшись, проводник покачал головой:

– Ты сошёл с ума, чужеземец. Этот жезл был здесь всегда и пребудет всегда. Он не может принадлежать никому, кроме своего владельца и Аллаха.

– Ноя пришёл сюда, чтобы забрать его!

Лицо проводника на миг исказилось гневом. И тут же сделалось вновь бесстрастным. Он посмотрел сначала на меня, потом на палку с черепом и произнёс:

– Аллах не допустит такого святотатства… Поедем назад, сайед. Ты видел. Ты убедился. Большего уже ты сделать не сможешь: посох оставил здесь сам Муса, и потому отсюда он не уйдёт…

– Ты не понимаешь, Али. Мы заберём этот посох, и если это действительно посох Моисея, мы покажем его всем людям! Люди будут платить большие деньги, чтобы увидеть реликвию…

– Тогда ты оставайся, я уезжаю.

– Али!

Дуло винтовки уставилось в меня своим зрачком. Я вскинул было свою, ну тут же опустил: вернись я без проводника – хашимиты изрежут меня на куски… Пустыня большая и позволяет разминуться с любой опасностью, если только эта опасность не хозяева пустыни, бедуины…

– Делай что хочешь, чужеземец, – мягко, слишком мягко сказал Али, – только выполни одну просьбу. Делай это после того, как я отъеду на фарсангот этого места…

Тон у него такой мягкий, что мне стало ясно: это всё, предел. Дальше только кровь. Но я попытался его удержать:

– Али, я заплачу втрое больше!

– Яне беру денег с сумасшедших…

– В пять раз!

– Прощай.

– Али, не оставляй меня!

Гнев, отчаяние и… облегчение. Вот что испытал я, смотря на удаляющуюся спину своего проводника. Да, облегчение. Если бы меня пытались водить за нос, проводник не сбежал бы сейчас сломя голову, а, подхихикивая, разрешил бы забрать с собой и палку, и череп. Значит, за моей спиной возвышается цель многолетних поисков. И именно это удержало меня от того, чтобы тронуть своего верблюда вслед за Али. Я не сдамся в шаге от величайшей исторической загадки! Или величайшего своего заблуждения…

Всё началось со случайно попавшего в мои руки манускрипта. Произошло это в Каире. В лавочке антиквара я увидел рукопись на совершенно незнакомом языке. Только после выяснилось, что это белейбелен – тайный язык, созданный суфиями. Вернее, одним из них – Фазлаллахом Астарабади. Этот почтенный муж возглавлял секту, называвшуюся «хуруфи» («буквенники»), и был казнён эмиром Миран-шахом, сыном Тимура… Да, у суфиев были серьёзные мотивы создавать свой тайный язык: они попеременно то восходили к подножиям тронов, то бежали, гонимые всеми… Но всего этого я тогда не знал, я покупал рукопись как забавное недоразумение. Знать бы, куда это меня заведёт…

Завело в пустыню. В пески. Верблюд и два бурдюка не очень свежей воды… Ладно, выберусь. И не из таких передряг выходил.

Я слез с верблюда и обошёл посох вокруг. Суковатая палка, впрочем, хорошо отполированная, воткнута прямо в песок. Как не упала, почему не засыпана песком? И этот череп… Естественно, мумифицировавшийся, вон, даже волосы торчат. Хотя по понятиям рациональной науки пески давно должны были очистить его от всякой плоти и отполировать до белизны… Или я ничего не понимаю?

Рукопись тоже оставалась совершенно непонятной. Произведённый частотный анализ показал, что таинственные письмена всё-таки письмена: слова – это слова, а предложения – именно предложения. Но какой это язык? Грамматика… если она была… напоминала сразу и турецкий, и персидский, и арабский языки: образование слов за счёт присоединения к корням разнообразных суффиксов и префиксов. Этакое эсперанто для Османской империи… Это и подтолкнуло меня обратиться за советом к опытным востоковедам, которые и вывели меня на библиотеку манускриптов Пристонского университета, где хранится единственный в мире рукописный словарь белейбелена.

Первые же попытки перевода дали ошеломительный результат. Рукопись начиналась так: «Славен будь, Господь, сотворивший вещи, будучи в форме Света, и Который поднимается изо рта того, кто превозносит Его чудеса, когда они проявляют себя…» Да. У хуруфи были основания прятаться и шифроваться и от сильных мира сего, и от простого народа: ведь они считали человеческую речь одной из манифестаций Бога: «Имя Господа есть сам Господь, но Господь не есть имя…» А в доказательство своей правоты они перетолковали предание об Исходе иудеев из Египта. С точки зрения хуруфи, Моисей получил от Бога посох, способный претворять слова своего хозяина в жизнь. Именно посох по приказу своего господина пожрал обернувшиеся змеями посохи египетских жрецов, наслал на страну «казни египетские» и заставил расступиться воды Красного моря. Но в конце своей поистине долгой жизни Моисей задумался о том, что произойдёт, если посох попадёт в недостойные руки. А достойных вокруг себя он не видел… Поэтому, отослав иудеев покорять Ханаан, сам он отошёл вглубь пустыни, где, «… утвердив посох в земле, повелел ему пребывать тут до скончания времён». И хуруфи перечислили географические ориентиры, по которым можно было определить это место. Дальнейшее ясно без слов: я стал собираться в дорогу.

Хашимитов убедила моя осведомлённость, ведь я перечислил выученные назубок ориентиры. И решили, по-видимому, что я хочу поклониться великой святыне. Но почему Али не попытался убить меня, а просто сбежал, едва узнав, что я хочу её присвоить? Может быть, посох действительно нельзя трогать? Мы, американцы, убеждённые позитивисты и рационалисты. Для нас мистики не существует. И всё же… «Повелел ему пребывать тут до скончания времён». И вот передо мной палка, которая за тысячи лет не упала, не занесена барханом и не унесена в безвестность песчаной бурей… Может, не трогать её, а, взгромоздившись на верблюда, последовать за Али, пока его можно догнать? Что ты выберешь, Индиана Джонс?

Облизав сухие губы, я потянулся к дереву…

Алёна Даль

г. Воронеж

Дверь

Олег Сергеевич Востриков – ведущий риелтор агентства недвижимости «Фортуна» – возвращался с презентации, где застройщик представлял новый жилой комплекс под названием «Мечта». Стандартный термитник имел, однако, некоторые отличия от своих бесчисленных двойников: разноцветные двери (уловка маркетологов с претензией на индивидуальность), оснащённость каждой квартиры системой «Умный дом», а главное, возможность выбрать виртуальный вид за окном. Новая технология появилась в строительстве совсем недавно. Вместо обычных оконных рам со стеклопакетами в проёмы вставлялись специальные голографические панели, имитирующие любые виды. Панели сложно настраивались и управлялись со спутника в соответствии с текущей погодой в выбранной географической зоне. Стоили видовые панели недёшево, но застройщик пошёл на риск – и не прогадал. Возможность купить двушку с видом на Монблан или студию, выходящую окнами на Лазурный Берег, оказалась востребованной.

Первую очередь «Мечты» сдали на месяц раньше срока. Финансирование шло полностью за счёт компании – пионера рынка (имя мы преднамеренно не называем, дабы не быть уличёнными в скрытой рекламе). Но вторая очередь «Мечты» была заложена с привлечением средств дольщиков. После того как о чудо-комплексе написали в «Строительных ведомостях» и сняли сюжет о заселении почётного жителя города в квартиру с окнами на все четыре стороны света, деньги потекли рекой. Каждый хотел любоваться в окно – кто на Эйфелеву башню, кто на египетские пирамиды, кто на Фудзияму. Нашёлся дольщик, выбравший в качестве заоконного вида ледяные просторы Арктики, объяснив, что всё остальное он и так видел. Большинство же новосёлов довольствовались имитацией понравившихся картинок, которые несли прямо в офис агентства «Фортуна», владевшего эксклюзивным правом продавать квартиры «Мечты».

Но прогресс не стоит на месте. Вскоре производители голографических панелей объявили о новом изобретении – перепрограммировании настроек. Это означало, что у жителей комплекса «Мечта» скоро появится возможность виды за окном менять. Скажем, надоело глазеть на Эйфелеву башню – пожалуйста, оплачиваешь допсоглашение и следующие два или три года любуешься на Биг-Бен или Колизей. А можешь выбрать белый песок Сейшел и ту самую выгнутую кокосовую пальму из рекламы «Баунти». Словом, видовое разнообразие жильцам обеспечено.

Новое изобретение нанесло ощутимый удар по туристическому рынку. Мало того, что люди и так в последние годы перестали куда-либо ездить – разнообразные видеоэкскурсии, заочные путешествия, страноведческие обзоры экспертов подменили собой поездки, к тому же стоили значительно дешевле. Снабжённые виртуальными шлемами, с помощью которых можно и запахи ощущать, и вкусы пробовать, и другие органы чувств задействовать, люди сделались ленивыми и малоподвижными. Сами превратились в недвижимость. А дома поумнели – научились распознавать, что нужнее хозяину. Но мы отвлеклись.

Итак, после собрания Олегу Сергеевичу вручили ключи от третьего подъезда новостройки. Вострикову предстояло самолично осмотреть объекты – забронированные и пока ещё свободные. По традиции опытный риелтор доезжал на лифте до последнего этажа, после чего наугад открывал некоторые из типовых квартир. Смотреть всё подряд не имело смысла. Да и время Вострикова стоило немалых денег. Конечно, в данном случае соблазн осмотреть забронированные квартиры был велик (не столько квартиры, сколько виды из окон). За свою 37-летнюю жизнь Олег Сергеевич бывал только в Турции (много раз), в Белоруссии (гостил у родни) и однажды – в Сербии, куда поехал специально посмотреть деревню Кустурицы.

В последние пять лет агентство, где он работал, организовывало корпоративные отпуска своим сотрудникам. С одной стороны, не приходилось ломать голову, куда ехать, с кем, выстраивать маршрут, считать бюджет. С другой – Олег Сергеевич в глубине души тосковал по юношеским путешествиям «куда глаза глядят», лишённым основательной подготовки, а порой и здравого смысла, но полным настоящих приключений. Давно, очень давно риелтор Востриков и другие жители большого города были лишены такой роскоши. Впрочем, особо в ней и не нуждались.

Лифт тренькнул и замер на последнем этаже. Ласковый женский голос пожелал хорошего дня. Громыхая связкой ключей с пронумерованными бирками квартир, Востриков свернул в коридор и открыл первую попавшуюся дверь. Двушка. Ничего особенного: комнаты с датчиками движения, раздельный санузел, умная кухня с дистанционным пультом. Стандартная отделка, пресная и скучная. Сделалось душно – Востриков хотел было раскрыть окно, но вспомнил о панелях. Ручки на рамах были декоративные. Приток воздуха обеспечивал умный кондиционер, реагирующий на голос. «Жарко!» – произнёс риелтор в потолок – тут же ледяной воздушный душ окатил его с головы до ног, дышать стало легче. Виды на панелях не впечатлили Олега Сергеевича – примитивные картинки из учебника географии. В одном окне высился Эверест, в другом – падала Пизанская башня. Из кухни виднелись безлико лиловые, лавандовые поля Прованса.

Сделав пометку в блокноте, Востриков перешёл в другую квартиру. Здесь в просторной студии у будущего хозяина хотя бы присутствовал вкус. Хватило ума «разместить» квартиру целиком в Старой Праге. В одном окне – каштановый бульвар, в другом – двор с ореховым деревом. Ещё одно окно выходит на Карлов мост.

Большинство забронированных объектов представляли собой воплощённые, уныло-однотипные мечты обывателей о замках, горных вершинах, тропических пляжах и прочих недоступных красотах мира.

Свободные же, нераспроданные квартиры поразили Вострикова тесной стерильностью, мёртвыми, тускло светящимися панелями вместо окон. Они вызывали клаустрофобию и больше походили на тюремные камеры. Впрочем, Олег Сергеевич понимал, что это из-за того, что виды из окон пока ещё не настроены. Решено: он будет водить клиентов только в парадные шоурумы и забронированные квартиры, чтобы оградить их от этого, прямо скажем, не располагающего к покупкам впечатления.

Востриков спускался пешком всё ниже и ниже и, кажется, сбился со счёту, на каком он этаже. Лестничные марши сливались в серую ленту, петляли коридоры, вспыхивала умная подсветка, рябили в глазах разноцветные двери.

Неожиданно перед ним возникла линялая синяя дверь с коваными петлями и ручкой в форме львиной головы. «Винтаж!» – догадался риелтор, оценив про себя оригинальность дизайнерского замысла. Всё правильно: театр начинается с вешалки, а квартира – с двери. Однако дверь не была пронумерована, и найти соответствующий ключ в связке оказалось затруднительно. Востриков уставился на медную табличку, предназначенную для цифр, но сколько ни глядел – номера не появилось. Между тем дверь тихонько скрипнула и отворилась. Вздрогнув, Востриков опасливо вошёл внутрь.

Это была очень странная квартира. Сперва Олег Сергеевич подумал, что панели стали ставить не только в оконные, но и в дверные проёмы. Потом сообразил, что в этом случае квартиры как бы нет – а только её имитация. Однако старомодные обои в мелкий цветочек на стенах утверждали обратное. Вытертый паркетный пол принадлежал самому что ни на есть реальному жилью, хоть и чрезмерно «состаренному» стараниями ретивого дизайнера. Нет ни датчиков, ни пультов. Как такое продавать? Ах да, эта уже продана. Из мебели – только антикварный буфет со слюдяными, медового цвета дверцами, кресло-качалка и вешалка с зонтом, кажется, ещё мокрым. Олег Сергеевич подошёл к окну – никаких стеклопакетов, панелей, рамы деревянные, гвоздики торчат. Дёрнул за ручку – фрамуга с сухим щелчком открылась. На бульваре, освежённом только что выпавшим дождём, гуляли люди. Где-то у самого горизонта синела бухта, усыпанная лёгкими лепестками парусов. Запах моря остро защекотал ноздри и тут же перебился ароматом сдобы. Залаяла собака. Рассыпался беззаботный женский смех.

Востриков понял, что незаметно для себя дошёл до первого этажа, только не понял – как? И что это за квартира такая? Нестандартная. Совсем не умная. К тому же без номера. «Надо будет завтра разобраться по поводу ключей и нумерации», – подумал риелтор и, захлопнув окно, вышел в коридор. Как только синяя дверь за ним затворилась, на лестничной площадке погас свет. Наверное, что-то со щитком. Олег Сергеевич, привычный к подобным сюрпризам в новостройках, включил фонарик смартфона и выбрался из подъезда на улицу. Во дворе было на удивление сухо. И темно.