Последние Девушки

Сэм откидывается на стуле, одну руку кладет на живот, другой берет бокал и подносит его к губам. Ее губы над ободком расплываются в улыбке.

– И все твои клиенты преступники? – спрашивает она.

Джефф зеркально копирует позу Сэм. Так же откидывается на стуле и так же сжимает бокал. Я наблюдаю их дуэль, на дне желудка тяжело ворочается съеденное только наполовину блюдо.

– Мои клиенты невиновны до тех пор, пока суд не докажет их вину, – говорит Джефф.

– Но большинство из них виновны, так?

– Думаю, можно и так сказать.

– И каково это? Знать, что чувак, который сидит рядом с тобой в одолженном у кого-то костюме, сделал все то, в чем его обвиняют?

– Ты спрашиваешь, не мучает ли меня совесть?

– Допустим.

– Нет, – отвечает Джефф, – наоборот, обеспечивая этому чуваку в одолженном костюме презумпцию невиновности, я чувствую, что совершаю благородный поступок.

– А если он сделал что-нибудь по-настоящему плохое? – спрашивает Сэм.

– Насколько плохое? – спрашивает Джефф. – Убийство?

– Хуже.

Я понимаю, куда клонит Сэм, и мой желудок сводит судорогой. Я кладу на него руку и легонько поглаживаю.

– Трудно придумать что-нибудь хуже убийства, – говорит Джефф, тоже понимая куда она гнет.

Но ему на это наплевать. Он с удовольствием последует за ней к той грани, за которой застольная беседа превращается в спор. Такое на моих глазах случалось и раньше.

– Тебе доводилось представлять интересы убийц?

– Доводилось, – отвечает Джефф, – как раз сейчас представляю.

– И тебе это нравится?

– Нравится мне или нет – не имеет никакого значения. Просто это нужно сделать.

– А если этот чувак убил несколько человек?

– Его все равно надо защищать, – говорит Джефф.

– А если это тот самый, который устроил бойню в «Найтлайт Инн»? Или который вырезал ребят в «Сосновом коттедже»?

Ярость Сэм становится почти осязаемой – через стол меня окатывают волны пульсирующего жара. Ее голос набирает скорость, каждое новое слово звучит жестче и грубее.

– Неужели ты, зная об этом, будешь и дальше восседать рядом с этим вонючим ублюдком и пытаться уберечь его от тюрьмы?

Джефф не шевелится, во всем его теле едва заметные движения совершает лишь челюсть. Он не сводит с Сэм глаз. И даже не моргает.

– Полагаю, это очень удобно, когда можно найти причину всех своих жизненных неудач, – произносит он.

– Джефф, – в горле у меня пересохло, голос звучит так тихо, что на него можно не обращать внимания, – прекрати.

– Куинни тоже могла так поступить. И Бог свидетель, что у нее на это было полное право. Но она не стала так делать. Потому что сумела оставить прошлое позади. Она сильна сама по себе. Она не какая-то там…

– Джефф, прошу тебя.

– …беспомощная жертва, отказавшаяся от семьи и друзей, вместо того чтобы попытаться преодолеть нечто, случившееся больше десяти лет назад.

– Хватит!

Я вскакиваю со стула, опрокидываю бокал с вином, и его содержимое выплескивается на стол. Я вытираю его салфеткой. Белая ткань тут же багровеет.

– Джефф. В комнату. Сейчас же.

Мы стоим у запертой двери и смотрим друг на друга, наши тела становятся олицетворением противоположностей. Джефф расслаблен и спокоен, его руки свободно висят вдоль тела. Я прижимаю ладони к груди, отчаянно поднимающейся и опускающейся.

– Ты разговаривал чересчур резко.

– После того, что она мне сказала? Думаю, не чересчур.

– Но начал, признайся, ты.

– Тем, что проявил любопытство?

– Тем, что выказал подозрения, – отвечаю я, – ты устроил ей форменный допрос с пристрастием. Это не суд, Джефф. И она не твоя клиентка!

Мой слишком громкий голос эхом отдается от стен. Мы с Джеффом смотрим на дверь и умолкаем, пытаясь понять, слышала ли нас Сэм. Лично я уверена, что да. Даже если ей каким-то образом удалось пропустить мимо ушей мой нарастающий пронзительный крик, очевидно, что разговор опять идет о ней.

– Я задавал абсолютно законные вопросы, – говорит Джефф, в виде компенсации понижая голос. – Тебе не показалось, что она уклонялась от ответа?

– Сэм не хочет говорить обо всем этом. Не могу ее в этом винить.

– Но это еще не дает ей права так разговаривать со мной. Будто это я тогда на нее напал.

– Она очень ранима.

– Чушь собачья! Она пыталась меня поддеть.

– Это была самозащита, – говорю я. – Она не враг, Джефф. А друг. По меньшей мере, у нее есть все шансы им стать.

– Ты собралась с ней дружить? До вчерашнего дня ты была счастлива и даже слышать ничего не хотела ни о каких Последних Девушках. Так что же изменилось?

– А самоубийства Лайзы тебе мало?

Джефф вздохнул.