Персональный бог

Енот оскалился в улыбке:

– Если бы ты тогда согласилась на мое предложение, то сейчас на его месте могла бы быть ты.

– Я с напарниками не сплю, дорогой, – ответила ему, недосягаемая для Сашкиных глаз, девушка.

– Кончайте треп. Чумаков, подъем. Пей кофе быстрее, у нас будет долгий разговор, – до ушей мальчика долетел далекий голос Спиркса.

Все еще находящийся в шоке паренек медленно сел на задницу. То, что он спросонья принял за мягчайшую перину, оказалось тремя зимними куртками, расстеленными прямо на полу.

– А?..

– Ну извини, – даже не дождавшись вопроса, ответил ему енот голосом Никиты, – Пришлось тебя вырубить, по другому ты сюда попасть не смог бы. А то, что до кровати не донесли… Смысла тащить тебя на третий этаж не было – я тебя почти сразу, как сюда принес, и разбудил. Не на голый же пол тебя надо было класть?

Сашка согласно кивнул сам не зная чему. Затем он осторожно взял обоими руками кружку с горячим кофе, которую ему протянул… Никита?.. и сделал большой глоток.

– Ну вот и молодец. Пошли в столовую, там хоть мебель есть, – енот протянул ему лапу.

Мальчишка с отчаяньем смертника вцепился в нее свободной рукой и рывком поднялся на ноги, чуть не расплескав при этом горячую жижу. Кофе он не любил, но подумал, что в его нынешнем положении оно поможет хоть немного прочистить мозги.

***

– А мне можно туда попасть? Ну хотя бы на денек? – спросил Санек через пару часов, услышав рассказ Спиркса о Древе миров.

– Не боишься умереть? Да и нахрена ты там нужен? – спросил Спиркс, – У тебя нет вообще никаких навыков, даже стрелять, как Чума, не умеешь. Ты напрочь лишний для Синдиката субъект.

Мальчишка насупился, слова артефактора о его бесполезности сильно задели его самолюбие.

– Шеф, а идея-то, по сути, неплоха, – подал голос Морис, – Отправим его на Фелис, пусть с группой Чумы побудет, нам тут меньше забот. Нянькаться и присматривать за ним я что-то желанием не горю. А там целых три папашки за ним присмотрят. Да и Чума будет рада новому неизменному.

– Это ты кого сейчас папашками обозначил? – Спиркс удивленно поднял брови.

– Фрика, и Харю с Серым. А че?

– Фрику несколько сотен лет до родного сына никакого дела не было, пока Чума на его голову не свалилась, – енот неспеша выбрался из-за стола и пошел к выходу, – А уж об этих двух недоразумениях мог бы и не вспоминать. У них самих до сих пор детство в жопах свербит, им на двоих еще и тысячи лет нет. На мой взгляд, Чума зря им детишек доверила. Одно хорошо, с ними магесса Лепря чаще возится, чем эти два долбое… Кхмм… Я спать. И думать.

– А он умеет во сне думать? – спросил Сашка у оставшихся в комнате, дождавшись, когда за Спирксом закроется дверь.

– Мэтр умеет все. Теоретически, – ответила ему Кима, – Ты особо-то губу не раскатывай. Хоть Морис в кои-то веки и дельную мысль подкинул начальству, но на то оно и начальство, чтобы гнобить идеи подчиненных на корню. Пошли, я тебе твою комнату покажу.

– Кит, я забыл тебя спросить… А зачем меня понадобилось вырубать? – мальчик развернулся лицом к Никите, сидевшему в кресле.

– Потому что в доме постоянно работает амулет защиты и на прилегающую к нему территорию могут попасть только оборотни в первой ипостаси или бесчувственное тело в любой форме. Людям и оборотням во второй ипостаси сюда не попасть. Безотчетный ужас в башке и паническая атака не убивают, но проникнуть сюда не дают.

– А просто предупредить нельзя было? – Сашка даже всплеснул руками.

– А ты бы конечно поверил, ага, – рассмеялась Кима, – Не ты первый, пацан, попал сюда в виде тушки, процедура отработана давно. И вообще, пошли уже.

Он почесал затылок и согласно кивнул:

– Ну, да… Что-то у меня в голове все путается.

– Поспать тебе надо, – раздался голос Никиты, и мальчишка даже не понял, что пасть у енота при этом не открывалась ни на миллиметр.

– Да-а-а, спа-а-ать… – заторможенно подтвердил паренек, и медленно пошел вслед за Кимой.

***

– Ты у нас штатный психолог, вот и скажи, что думаешь по поводу пацана? – Спиркс, достав сигарету из пачки, закурил, и выпустив дым в потолок, добавил, – Стоит его перебрасывать к Чуме на Фелис или справимся с его охраной сами?

– Довольно необычный паренек нам попался, – Никита допил кофе и поставил пустую чашку на столик, – Меня поразило, что к семнадцатилетию у него сохранилась способность испытывать эмоции. Обычно в приютах демонстрация каких-либо переживаний считается слабостью, а уж нытье или романтика у приютских вообще табу. Они с детства привыкли подавлять свои чувства. Для них привычнее получить удар в голову, чем поглаживание по ней. И если в младших группах воспитатели еще как-то могут достучаться до детей, и детишки неосознанно к ним тянутся, то в старших группах уже все по-другому. Там законы стаи и все положительные эмоции под запретом.

– Законы стаи говоришь?

– Да, Спиркс, именно стаи. Не следует забывать, что их специально к этому подводят, Империи нужны беспринципные люди, готовые подчиняться более сильному. В приютах воспитатели есть только в младших группах, с контингентом старше двенадцати лет работают уже руководители групп. Да взять даже отсутствие дверей в туалетах и душевых. Ходить в туалет, мыться или переодеваться детям приходится в присутствии других детей и воспитателей. По-началу это большой стресс. Но жить, постоянно ощущая его, невозможно. И ребенок начинает отключать чувства. Дети постепенно учатся не испытывать стыда, стеснения, не бояться оказаться в неприятной для них ситуации… Я специально попросил Киму спровоцировать Сашку и… Ну ты сам все видел, у него чувства работают не на все сто конечно, но он не боится их показывать. Он, по сути, белая ворона; я удивляюсь, что его раньше где-нибудь в углу свои же не замочили.

– Ага… замочишь такого. Говоря о его никчемности, я немного покривил душой. Чумаков – уличный боец со стажем. Но не рукопашник, как мы это понимаем – он работает с любыми подручными предметами. Для него любая палка, длиннее пяти-шести сантиметров – это уже оружие. А сейчас, в одном из кармашков у него лежит нож, который он спер со стола, когда мы ели на базе, – хихикнул Спиркс, – Вот тебе, Кит, и стеснительный романтик. Ты хоть и учился телепатии у Макжи, но тебе пока даже до меня далеко… А я ведь не менталист, я артефактор.

– Вот же… всегда догадывался, что все рыжие себе на уме. Как он смог скрыть мысли о ноже? Я ничего у него в голове о нем не видел.

– Ну, во-первых, надо было просто следить за его движениями, а не тупо шерстить его мысли, сидя у него в голове. А во-вторых, он просто не думал о ноже. Для него иметь под рукой нож, как для тебя дышать. Ты же не думаешь постоянно, как тебе вдох сделать? Вот и он не думает, у него это в спинном мозге сидит, а не в голове. Надо будет опоссуму напомнить об однобокости его методов обучения.

– Твою ж…

– Кит, тебе сколько лет? Ты еще даже на четвертый уровень не вышел, так что не дергайся, ты не обязан знать такие вещи.

Спиркс потушил сигарету и хлопнул лапой по столу.

– Значит так. Готовь комнату для перемещений, как проснется мы его на Фелис переправим. Уходим я, он, ты и… Кима или Морис?

– Кима. Она давно хотела с Чумой поговорить.

– Хорошо. Мориса предупреди, чтобы печь на полную не кочегарил, когда мы уйдем. В прошлый раз, когда ты уходил, я такой столб дыма над лесом наблюдал, что подумал сюда все пожарные с пригорода попытаются прорваться и нашему схрону конец придет. Он воздушник, мать его, или где? Пусть дым к земле прибивает, когда наши тела сжигать начнет.

Интерлюдия 1

Примерно 500 лет назад

Мир Фелис. Мардус. Государственный университет Фелиса

Еще совсем недавно помещение для эксперимента было просторным конференц-залом Университета, а теперь оно представляло из себя заставленную всевозможной аппаратурой лабораторию. Приборы различного назначения, пульты управления к ним, монструозного вида амулеты-накопители, огромные преобразователи – все это было соединено между собой толстенными, как бревна, силовыми кабелями, переплетено крупными проводами-шлейфами, и тесно перевито тончайшей паутиной диагностических сеток. Накопительные энергокристаллы, стоящие у стен, тревожно пульсировали всеми оттенками синего спектра. Под потолком постоянно проскакивали электрические дуги между разрядниками, а временами сверкали ослепительные короны холодной плазмы. Среди всего этого техно-магического хаоса, со скоростью метеоров носились лаборанты из числа оборотней-приматов, своими цепкими лапами ловко карабкаясь по оборудованию, чтобы произвести необходимые замеры и настройки.

В центре зала, на небольшом пятачке, свободном от аппаратуры, стояла большая металлическая клеть, почти под завязку набитая оборотнями с самыми что ни на есть министерскими мордами. Напротив этой "кладовки для начальства" стоял небольшой, приземистый столик, с двумя начищенными до зеркального блеска пластинами, закрепленными в нескольких сантиметрах над столешницей. Над одной из пластин левитировала, захваченная полем антигравитации, косточка персика. Над другой пластиной было пусто. Между клетью и странным столом, нетерпеливо пританцовывая, двигался Спиркс, уткнувшийся носом в свой планшет; артефактор руководил финальной подготовкой к эксперименту. То и дело к нему со всех сторон подбегали сотрудники лаборатории – енот внимательно выслушивал бесконечные доклады ответственных за свои участки. Громким басовитым голосом он выкрикивал команды, а иногда и сам бегал к тому или иному оборудованию, на бегу раздавая пинки и затрещины тормозящему, по его мнению, обслуживающему персоналу.

– Входное напряжение?!

– Шестьдесят восемь мегавольт, магистр! – отчитался, моментально подскочивший к артефактору техник.

– Увеличь до семидесяти двух, и начинай заряжать емкости!