Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга вторая

Действительно, женским уделом (destiny) остаётся удачное замужество.

Далее Изабелла, с раздражением добавит,

«надеюсь, что не получу больше предложений, они огорчают меня, лишают «света».

Будто заговаривая судьбу, пусть будет неудачной, главное, чтобы был в ней «свет».

Позже, признаётся кузену, которому доверяет, который её любит, к тому же смертельно болен:

«я не могу плыть по течению, это не моя судьба. Удачный брак мне много даёт, но лишает других возможностей. Возможности жить и возможности опасности».

Больше не добавляет, что «лишает света».

…в поисках «света»

Изабелла забирает с собой в путешествие таблички с надписью «нигилизм», «неподкупность», возможно, они давно с ней путешествуют, и она не собирается от них отказываться.

На упрёк тётушки (английской тётушки?!) «больно она своенравна», ответит, почти с вызовом, «да, я своенравна». Не собирается она отказываться от своего «своенравия», как без него выйти к «свету».

Далее, фильм развивается почти по Г. Джеймсу, то есть одновременно в разных направлениях. Благо Николь Кидман[739 - Николь Кидман – австралийская и американская актриса, певица.] в роли Изабеллы, способна оставаться органичной в разных «направлениях».

Мы вправе подумать, как справедливо считают некоторые критики, что молодой американке, «внучке пуритан», не хватало на родине «изысканной культуры». Именно поэтому она могла отказать богатому фабриканту, но не могла отказать блестящему английскому джентльмену, чей старинный флорентийский особняк полон антикварных предметов «выставленных напоказ» («frankly proclaimed»).

Но, на мой взгляд, дарование Дж. Кэмпион иного толка (сужу по «Ангелу» и «Пианино»), вряд ли её волновали «сексуально-артистические страсти», Изабелла Арчер должна была предстать одной из девушек из Сиднея, в их порывах, в их предощущениях, которые по определению не могут сбыться, но без которых мир потеряет свою жизненную силу.

…Изабелла как предшественница будущих феминисток

Мы вправе подумать, как справедливо считают другие критики, что Изабелла предшественница будущих феминисток,

она могла стать жертвой мужского садомазохистского диктата, но не стала,

она могла стать жертвой мужского сексуально-артистического диктата, но не стала,

она могла подчиниться диктату «удачного замужества» (самое простое), но не стала,

она застывает перед новым выбором (буквально застывает в стоп-кадре), как избежать любых притязаний мужчин, если они не способны осознать свою агрессивность, свои собственнические инстинкты.

Как продолжение феминистической линии фильма можно расценить почти публицистическую тему насилия в семье, которой должны попытаться избежать такие красивые, но такие наивные сиднейские девушки.

В фильме «Портрет леди» аристократ Озмонд позволяет себе даже поднять руку на жену, что эстет Г. Джеймс не позволил бы своему герою, ведь изысканная женщина предопределяет изощрённые методы насилия.

…«киноизыски», которые так и остались «киноизысками»

Делая ставку на «портрет» Дж. Кэмпион могла бы решиться на стилевые изыски. В эпизоде путешествий героини по миру, оператор Ст. Драйберг[740 - Драйберг Стюарт – австралийский кинорежиссёр.] снимает изысканный «фильм в фильме». Изысканный, ещё и по той причине, что в 70-е годы XIX века, время путешествия героини по миру, кино ещё не существовало, и мы становимся свидетелями своеобразной художественной игры, в которой солирует искусный оператор.

Но всё это так и осталось отдельными киноизысками, может быть и по той причине, что дарование Дж. Кэмпион более земное и чувственное. Эстетские игры не в её природе.

…спасительная мелодрама?

Остаётся последнее, мелодрама.

Далёк от мысли, упрекать в этом режиссёра, напротив, именно изящная, чуть эстетская, мелодрама, могла бы сплести различные линии в канат. И то, что путешествие Изабель стилизуется под чёрно-белую мелодраму начала века, придало бы фильму особое художественное изящество.

В этом случае было оправдано приглашение Дж. Малковича[741 - Малкович Джон – американский актёр театра и кино.] на роль Гилберта Озмонда и ассоциации с Вальмоном из «Опасных связей»[742 - «Опасные связи» – эпистолярный роман французского писателя Шодерло де Лакло (Пьер Амбруаз Франсуа де Лакло). По роману в 1988 году снят фильм «Опасные связи» (режиссёр Стивен Фрирз).]: «человеческая испорченность» вечна и ничего с этим не поделаешь.

И столь же оправданы были бы проникновенные слова Каспара Гудвуда в конце романа:

«Я ваш на веки, на веки веков… Я не оскорблю вас предложением. Что вас может заботить, как на это посмотрят, что об этом скажут люди – весь извечный, непроходимый идиотизм. Нам-то что за дело до этого, мы ведь с вами другой породы: нам важна суть, а не видимость».

Какая «суть» была важна для Дж. Кэмпион, осталось для меня загадкой.

«Портрет леди» так и не стал «портретом женщины», а слова современных девушек из Сиднея в прологе фильма, так и повисли в пустоте.

«Пианино»

…тот самый фильм

После фильма «Ангел за моим столом» (1990) и фильма «Портрет леди» (1996), перехожу к фильму «Пианино» (1992), основной теме настоящего текста.

Перехожу с некоторой робостью, ведь это тот самый фильм, который, как уже говорил, меня удивил, ошеломил, напугал, восхитил.

Хватит ли у меня смелости разобраться в своих мыслях и чувствах, хватит ли умения выразить их?

Не знаю.

Но, прежде всего, позволю себе два замечания.

…два замечания, предваряющие разговор о фильме «Пианино»

Первое замечание.

Долгие годы выступал в качестве кинокритика, сейчас собственно художественная интерпретация фильма будет носить для меня вспомогательный характер. Главное, насколько фильм «Пианино» добавляет новые чувства и новые смыслы к сквозной теме всей книги: трансформации ролей мужчины и женщины.

Второе замечание, более существенное.

Новый просмотр фильма подтвердил мои опасения, некоторые эпизоды смотрел с трудом, всё моё существо противилось, не покидала неловкость.

Невольно задумался, я старый человек, многие страсти которого остались в далёком прошлом, испытываю робость перед экраном монитора, где всё «понарошку», а что если бы «в живую», что если оказался бы на месте мужа этой женщины.

Сломался бы, это точно, трудно даже представить, каким жалким, растоптанным оказался бы, на какие мерзкие поступки был бы способен, что обычно и случается с жалкими и растоптанными людьми.

Но ведь что-то проросло во мне и тогда, и потом, наверно это «проросшее» и даёт мне право обращаться к своим соотечественникам, прежде всего, молодым.

Обращаться не как оракул, не как всеведущий и всезнающий мудрец, а как живой человек, до сих пор чувствующий боль за некоторые свои поступки.

Вновь обращусь к понятию «das Man»[743 - Венявский Генрик – польский скрипач и композитор.] в философской системе Мартина Хайдеггера, которое на русский язык условно переводят как «безличный человек», или «безличные люди». По мнению Хайдеггера эти «безличные люди» навязывают нам усреднённость, следование общему мнению. Нам кажется, что мы действуем самостоятельно, а на самом деле, за нас, через нас, вместо нас, действуют «безличные люди».

«Безличные люди» живут и во мне. Они порой проявляют себя и в моих поступках и моих мыслях, но, хочется думать, что за них, через них, вместо них, пробивалось, прорастало во мне, другое, менее косное, менее «безличное», более отзывчивое, более живое. Где я, в той или иной мере, свободен от «das Man»