Две части одной силы. Я и Он

Этот вариант понравился всем.  Нам хотелось расслабиться, предварительно не заморачиваясь.  Я предупредила Егора, что вернусь поздно, но насколько – не стала уточнять. Мы допили чай и поехали  к Софии

* * *

По  дороге мы  заехали в магазин и купили  пива, сушеных  кальмаров и чипсов.  Мы решили, что раз уж сегодня не планируем быть леди,  зачем  пить вино и шампанское, когда можно насладиться пивом и снеками.  Не в самом презентабельном виде с красными, обветренными от холода лицами, спутанными волосами под гремящие  в пакетах  бутылки мы завалились в подъезд и успели  задержать лифт до того, как  он уехал. В кабине стояла  молодая парочка  с  такими выражениями  лиц, будто  мы им сорвали секс  в экстремальных условиях. Мужчина был  явно  при деньгах,  девушка при параде: в отличие от нас  она была разодета  в норковую  шубу и высокие  замшевые  ботфорты. Ее гладкие почти  глянцевые волосы переливались  даже под тусклым светом лифтовых  светильников, а  губы  были настолько большими, что время от времени  тряслись от легких вибраций кабинки во время подъема  наверх.

Как назло,  София снимала  квартиру  на восемнадцатом  этаже,  а эта парочка жила  еще выше.  Ощущение было,  будто мы взбираемся на Бурдж-Халифу. И  чем выше  поднимался лифт, тем больше он дергался и  тем сильнее дребезжали наши стеклянные  бутылки  в пакетах.

– Вы видели эту барышню? – Регина начала  смеяться, как только мы оказались у квартиры. – Я думала, что ее губы сейчас от нее сбежат.

– У него все такие, –  ответила многозначительно  София. –  Выглядят одинаково, отличается только цвет  волос и дни недели, в которые  он водит их к себе  домой. По понедельникам – рыжая, в  среду и  пятницу – брюнетки, во вторник и четверг  – блондинки. В субботу под настроение. А в  воскресенье – разгрузочный день.

– И откуда ты знаешь об этом?

– Да, я каждый день встречаюсь  с ним  в  лифте, – ответила  София, открывая второй замок. – Сначала этот верблюд не здоровался и даже пару раз уезжал  у меня перед носом. А  теперь, когда я видела всех его девиц, он  любезен  как никогда, даже  дверку мне открывает, когда  заходим  в подъезд.

София  немного замялась и добавила:

– Хотя один разок я  с ним заземлялась в лифте.

Мы переглянулись. «Заземлялась в лифте» звучало интригующе, двусмысленно и даже слегка пошловато. Никто из нас троих не подумал ни о чем приличном, а о неприличном хотелось скорее узнать во всех подробностях.

– Что это с вами? –  Софию перекосило. – Просто  на прошлой неделе мы застряли с ним  в лифте.  И когда  провели в  нем  полчаса,  там стало душно.

– И жарко? – у Регины явно разыгралась фантазия.

– Нет, именно душно. У меня началась паническая атака. И он меня  поцеловал.

– То есть как поцеловал?  Прижал, чмокнул, засосал? – Регина, похоже, переживала серьезное воздержание, потому что никто, кроме нее,  не задавал таких вопросов.

– Регина! – Софии явно не нравились формулировки. – Да, примерно так и было. Это позволило мне справиться со стрессом. И все…

– Еще бы он после такого не здоровался, – Регина ухмыльнулась.

– И что на этом все закончилось? –  с наивным разочарованием  спросила Жанна.

– Как видишь, они не поженились, – Регина закатила глаза. – Или ты предпочла бы, что наша София стала девочкой-воскресенье или  девочкой под настроение?

– Все равно, – Жанна была на своей волне. – У Софии в лифте жизнь насыщеннее, чем  у меня  в спортзале, на работе, на парковке – да где угодно. А у меня нет лифта, я живу  в пятиэтажке  и хожу пешком…

– Ну зачем  я вообще вам об этом рассказала? – вопрос Софии прозвучал риторически. Она  раздала всем тапочки, а сама пошла  открывать   пиво.

Мы впервые были у нее в гостях.  Вернее, мы  много раз бывали у нее, но каждый раз в  новых квартирах. София не привязывалась к месту. Раз в полгода она уезжала  на несколько месяцев в  Азию, а по возращению заселялась в новое жилье.

В этот раз мы оказались в просторной стильной  квартире–студии, в которой удивительным образом  помещалось все необходимое, благодаря грамотно организованному пространству. Даже нашлось  место для кабинета, правда,  располагался он  на балконе.

– Прикольная квартирка, – Жанна  жила  в старой брежневке,  и ей было с  чем  сравнить. – Ты не собираешься обратно на  Бали?  Я у тебя бы пожила.

– Пока нет, – София  раздала всем по бутылке пива и пачке чипсов.

– А это что? –   Регина  нашла на журнальном столике  два листа  формата А5.  На одном был напечатан  дракон, на другом – феникс.

– Это эскизы татушек…

– Такие большие? – Жанна  наложила  лист на себя. – Ты будешь делать обе?

– Нет, конечно, просто пока не выбрала, – София посмотрела на картины. – Буду делать одну на бедре.

– Я думала, ты  бросила эту идею.

– Нет,  буду делать в августе, когда из-за границы вернется мой друг-татуировщик. Такое я доверю только ему.

– Мне  больше  нравится  дракон, – сказала Жанна. Регине  больше приглянулся феникс.  А я, как и София, не могла  определиться: обе картинки были   очень красивые.

– Спасибо, я учту  итоги социологического опроса при выборе  изображения, – София уселась на  диван и предложила  выпить за встречу. А я знала, что она пытается  перевести тему  разговора  с себя  на кого-нибудь  другого. Это был   и мой любимый прием.

– Кстати, мы совсем забыли  спросить, как прошла  твоя первая рабочая неделя  в университете? – спросила она.

Я не знала, как ответить на вопрос. Он  был не сложный, но мне не хотелось рассказывать  о том, во что я вляпалась. И я  предпочла  бы уйти от ответа и ушла  бы  от него, если бы  рядом не было Регины. Ее удивительное  свойство докапываться  до  людей, мелочей и сути не оставляло мне выбора. Поэтому я выложила все как есть.

– В общем, скучнее  самого бухучета только преподавание  бухучета.

– А этот  Гриша?..

– А вот его  мне обсуждать совсем не хочется.  Но если коротко,  я стараюсь избегать с  ним общения.

– Он тоже скучный?

Я бы, конечно, так не сказала. Он был умен, остроумен и не обделен чувством  юмора. В целом  был доброжелателен ко всем, кроме меня, хотя и довольно сдержан в общении с  коллегами. Лишнего себе не позволял, но и тихоней   я бы его не назвала. Скорее, он был закрытый, держащий рамки, владеющий собой и раздражающе флегматичный. Но объективно, кроме него, в женском коллективе  «пятьдесят плюс» создавать атмосферу  было некому.

– Я бы  предпочла, чтобы куратором был кто-то другой, – я решила ответить,  фокусируясь на его недостатках. – Из него все приходится вытягивать клещами. Он неохотно отвечает на вопросы  и обычно делает это после длительных пауз.   И я постоянно в замешательстве, то ли мой вопрос был глупый, то  ли он не знает на него ответ,  то ли он не хочет отвечать, то ли я его отвлекаю.

– А он  женат? – Жанну невозможно было исправить.   Любого мужчину из окружения подруг она рассматривала как потенциального  мужа, даже если ни разу не видела его и не слышала.

– Да, – ответила я, вспомнив,  что кольцо   на пальце у него было. Меньше всего мне  хотелось обсуждать Гришу, потому что его имя теперь напоминало мне  о работе и предстоящем понедельнике. Прошло слишком мало времени, и я до сих пор не привыкла к новому  ритму жизни.

– А что насчет тебя, Жанна, ты нашла  свою суперсилу? – я передала знамя.

– Нет,  но  на днях   во время  плановой медитации  у меня  был необыкновенный инсайт.

Мы  напряглись. Жанна была и предсказуема и не предсказуема одновременно. Она умудрялась нас постоянно удивлять, но при этом она  почти никогда не изменяла себе.

– О чем же? – Регина  вся сжалась, готовясь в очередной раз испытать испанский стыд.

– О том, что я занимаюсь херней.

Нас просто взорвало. Подобное  редко можно было  услышать  от Жанны, поэтому это  было смешно вдвойне.   В тот момент  даже не имело значения, что именно подразумевалось –  какой-то из двадцати пройденных ею марафонов, какая-то из  трехсот ее попыток обрести  женское счастье или вся ее жизнь. Эта фраза  была смешной сама по себе, потому что поступки, поведение и слова Жанны у каждой из нас троих часто ассоциировались со словосочетанием «какая-то херня».

Когда нас отпустило, мне стало невыносимо грустно от одной мысли, что Жанна может поумнеть. Ведь  по количеству курьезов  она всегда  била все мыслимые и немыслимые рекорды. Наша жизнь как ее подруг стала бы значительнее тусклее, стань она даже чуточку мудрее.