Парк

– Я думаю, этого не потребуется, – Эмили нашла соратника. – Мистер Стоун, пока мы в Парке, совершенно никакого значения не имеет, кто вы, сколько у вас денег и сколько связей и даже то, сколько вы заплатили за свой билет. Поэтому избавьте нас от своего высокомерия и надменности. Ведь здесь вы уже ничего не можете купить и ни на что не можете повлиять. Да и кто знает, кем будете вы, и во что превратится ваша корпорация, когда мы вернемся обратно спустя четыре месяца.

– Я привык отделять себя от неблагоприятной среды и людей на категорию ниже себя, – ответил Стоун. – Деньги – это всего лишь мерило моего авторитета, а авторитет – результат огромной работы, которую вам за всю жизнь не переделать. И я совершенно не обязан находиться рядом с вами и подобным вам, и терпеть ваше присутствие в моей жизни.

– От чего вы пытаетесь себя оградить? – спросила Эмили. – Речь идет не о товарах высшей и низшей категории, а о людях. И то, что мы здесь на иных условиях, нежели вы, говорит лишь о том, что мы избранные. Избранные разными обстоятельствами. Но мы не хуже…

Стоун надел наушники, проигнорировав ее вопрос. Эмили проверила, все ли записала ее электронная книжка через диктофон. Она сделала несколько пометок, которые, очевидно, собиралась включить в статью или книгу. Теперь только ей одной было известно, на кого она будет работать.

– Итак, Алекс, если вы не против, вернемся к нашему с вами вопросу…

– Вы его не задали.

– Да, я не успела, – она улыбнулась. – Я слышала об истории, которая произошла несколько лет назад…

– Странно, откуда вы ее могли услышать. Я ведь человек низшей категории. О нас не пишут в газетах, – пошутил Алекс, который совершенно не хотел обсуждать эту тему.

– Не переживайте, мы это исправим, – пошутила Эмили. – На самом деле я не собираюсь выяснять сейчас обстоятельства того дела, искать доказательства вашей вины или наоборот. Это меня нисколько не волнует. Я знаю предысторию вашей жизни, и мне этого достаточно, чтобы задать свой вопрос…

– А что за дело-то? – вмешался в разговор Крис.

Алекс смотрел Эмили прямо в глаза. Она была журналистом, но не потому, что работала в редакции газеты. Она была журналистом, потому что у нее был взгляд репортера, увлеченного своей работой, настойчивого, наглого и беспринципного. Алекс еще не услышал вопрос, но уже понял, что не сможет уйти от ответа.

– Как думаете, изменит ли Парк вашу жизнь? – спросила она. – Ведь тогда один вечер, когда погиб тот сержант, изменил ее раз и навсегда. Я не знаю, как именно, лишь предполагаю… День, когда вы выиграли в лотерею билет в Парк, тоже изменил ее. А тут идет речь о четырехмесячной поездке…

– Я не знаю, – честно ответил он.

– Но вы, наверняка, думали об этом? – Эмили хотела получить четкий ответ. – Не могли не думать. Вряд ли жизнь будет прежней, когда вы вернетесь обратно. Скорее всего, вы станете звездой. И еще несколько месяцев репортеры типа меня будут искать с вами встречи и задавать аналогичные вопросы.

– Может быть, к тому времени у меня будет готов ответ.

– Я уверена, у вас были какие-то ожидания.

– Вы будете первым журналистом в списке тех, кому я отвечу на этот вопрос, – Алекс действительно растерялся. Он даже представить себе не мог, что он увидит, и еще сложнее было представить, как увиденное повлияет на него и его жизнь.

– Если бы я выиграл джек-пот в той лотерее, я бы ответил вам на этот вопрос сейчас, – пошутил он.

– Так что было бы, если бы выиграли в джек-пот? – Эмили выбрала жертву, и не собиралась останавливаться.

– Я сделал бы то же, что и все остальные. Погасил бы долги. Купил бы шикарный дом. BMW новой серии. И начал бы наслаждаться жизнью, а не относится к ней как к испытанию.

– Для вас жизнь – испытание сейчас?

– В некотором роде.

– Почему?

– Потому что каждый день – это борьба с предрассудками и стереотипами. Борьба за выживание. И в этой борьбе я один. Пять лет назад я представлял свою жизнь иначе.

– И какой вы себе ее представляли?

– Просто иначе.

– Иначе предполагает лучше. Но что для вас лучше? – Эмили не унималась. – Для Мистера Стоуна, к примеру, лучше – это больше. Больше денег, власти. Это изобилие. Для вас это – то же самое?

– Нет, я не стремился к этому никогда. Но и никогда не планировал погрязнуть в долгах.

– Долги – это единственное, что вас так сильно беспокоит?

– Какое это имеет отношение к нашему путешествию? – не выдержал Алекс.

– Парк – для вас нечто большее, чем просто развлечение. Вернее не только для вас. Для любого Парк может стать гораздо большим. Я уверена, когда человек увидит жизнь извне, увидит все многообразие ее форм, оценит необъятность и бесконечность, он не сможет жить, как раньше. Тем более тот, у кого есть, что менять в своей жизни.

– А в вашей есть что менять? – спросила Нина, которая в глазах Эмили увидела непроизнесенный текст.

– В жизни любого есть, что менять, – Эмили отключила диктофон, с помощью которого шла запись ее почерком в электронную записную книжку.

– Уважаемые пассажиры, система-автогид «Гермес» сообщает: сейчас вы только что пересекли линию Кармана и находитесь на высоте более ста километров над уровнем моря. Это означает, что теперь вы миновали атмосферу Земли и официально прибыли в Космос. Вы можете отстегнуть ремни безопасности и свободно передвигаться по модулям.

Алекс посмотрел в иллюминатор. Парусник огибал Землю. С одной стороны, она казалась огромной, а с другой – была не настолько уж и велика.

– Потрясающе, – пробормотала Эмили. Она тут же взяла блокнот и начала делать какие-то записи.

– Это лучшее из всего, что я видел, – Крис встал рядом с ней.

– Подумать только целая цивилизация с миллионом культур и форм жизни у нас перед глазами, – Эмили не отводила глаз от планеты и, судя по всему, даже не представляла, с кем именно разговаривает.

Ким обратила внимание на доктора Джонсона и Броуди. Они никак не отреагировали на сообщение Гермеса и проигнорировали эмоциональные всплески всех остальных пассажиров, которые восторженно рассматривали открывшийся из Космоса вид.

– Мы уже не в первый раз летаем, – Джонсон увидел на лице Ким недоумение и догадался, что ее смутило их с коллегой безразличие. – Восторгаешься первые пятьдесят раз, а потом относишься к этому виду не более, чем как к заставке на рабочем столе компьютера. Любая красота приедается, даже безграничная как в прямом, так и в переносном смысле красота Космоса.

– Я не совсем согласен, – Броуди ему возразил. – Просто первые пятьдесят раз ты не можешь сконцентрироваться ни на чем, кроме как на картинке в иллюминаторе. Но проходит время, и ты уже можешь отвлекаться от этого зрелища.

– Наверное, мы реагируем на это менее эмоционально, потому что знаем, что по долгу службы увидим все это еще не один раз, – добавил Джонсон. – Острота текущего момента в том, что он в вашей жизни с большой долей вероятности не повторится или повторится, но лишь однажды. Мы же расточительно относимся к привилегии бывать в Парке не по одному разу в год – ну, или в несколько лет, – все зависит от того, о какой точке Солнечной системы, да и в целом Космоса, идет речь.

Эмили, услышав чужой разговор, сделала какую-то пометку в своей записной книжке и включила диктофон. Удостоверившись, что запись сделана корректно, она внесла несколько комментариев и правок и присоединилась к диалогу.

– Сколько лет вы уже работаете в «Гэлакси билдинг»? – спросила она.

– Наверное, всю свою жизнь, – пошутил Джонсон.

– А сколько вам лет? Надеюсь, этот вопрос не смутит вас…

– Почему же он должен меня смутить? Я же не женщина, – Джонсон снова ответил шуткой.– Шестьдесят один.

– Да вас можно отнести к старожилам «Гэлакси билдинг», – Эмили была немного удивлена, ведь Джонсон выглядел не больше, чем на сорок пять. – А что насчет вас, мистер Броуди?

– Я, наверное, как и Джонсон, проработал всю свою жизнь на эту компанию с той лишь разницей, что я младше него на пятнадцать лет, – ответил Броуди.

– В «Гэлакси билдинг», как правило, работают целыми поколениями, – добавил Джонсон. – Поэтому если посчитать, когда какой-то из наших предков первым приступил к работе над Парком, то можно сказать, мы с Броуди стоим у истоков.