Физрук: назад в СССР

– А-а, ну так… свободны!

Их как ветром сдуло. А я, подобрав, валяющийся на полу журнал, поплелся в учительскую. На экзекуцию. Там меня в коридоре с торжествующим видом уже поджидала завучиха.

– Пройдите к директору, будьте любезны.

Я вошел в кабинет, а Шапокляк просочилась за мною, и дверь перегородила тщедушным тельцем. Кроме нас и Пал Палыча, присутствовали Виктор Сергеевич, понуро сидевший в углу, и Серафима Терентьевна, с распухшими от слез глазами. Довели девочку, сволочи…

– Вот, Павел Павлович, – начала завучиха, не покидая своего поста на входе. – Начало трудового пути молодого специалиста… Сначала он нам цирк устроил во время вчерашнего педсовета… Потом – принес на торжественную линейку бутылку водки и забросил ее в кусты, когда мы ее увидели… И между прочим, – завуч зыркнула на директора, – это вы, товарищ Разуваев, помешали мне извлечь это вещественное доказательство… А кончилось тем, что учитель трудового воспитания извлек бутылку водки сам и напился на рабочем месте! А у него, хочу напомнить, сегодня занятия с десятым «Б»!

– Виктор Сергеевич! – всплеснул руками директор, нахмурив брови на трудовика. – Ну как же так!

Тот виновато пожал плечами и вжался в спинку стула.

– Товарищ Курбатов, конечно, виноват и мы обязательно разберем его проступок, но в сегодняшнем инциденте его вина лишь частичная. Водку в школу принес Данилов… – продолжала накидывать навоз на вентилятор завучиха. – Верно, Виктор Сергеевич?

Понурый алконавт обреченно кивнул.

– Это как же! – выдохнул я. – Вы такое городите? Да вы подумайте, если бы я захотел водку пронести, зачем бы я ее в кармане держал?! У меня же сумка с собой!

– А ведь верно, Эвелина Ардалионовна, – неожиданно вдруг поддержал меня Разуваев. – Здесь что-то не сходится…

– Виктор Сергеевич! – взвыла Шапокляк, нависая над трудовиком. – Объясните! Я жду…

Тот покряхтел, поохал и выдал:

– Моя это бутылка… Физрук ее у меня из кармана вытащил, чтобы не разбилась…

Мотивы, конечно, мои были несколько иными, но я не стал возражать. Да и, хрен, сейчас, что докажешь.

– Ну вот все и разъяснилось! – обрадовался директор.

– Это еще не все! – заявила завучиха, которая, похоже, меня конкретно возненавидела. – Есть еще два факта, объяснить которые, товарищу Данилову, будет потруднее.

– Какие еще факты? – устало вздохнул Пал Палыч и ослабил широченный галстук в нелепый ромбик.

– Он допустил курение в спортзале!

– Не было никакого курения в спортзале, – хмыкнул я.

– А запах табачного дыма?

– Туда он просочился из тренерской… Да и то я лишь подкурил, закашлялся и выплюнул сигарету… – рубанул я правду, надеясь, что меня все-таки уволят.

– Да! – впервые подала голос зареванная Сима. – Это правда! Я видела окурок!

– А на вашем месте я бы вообще молчала, Серафима Терентьевна! – взбешенная моей откровенностью, накинулась на нее Шапокляк. – Как не стыдно, валяться в спортзале, на полу с молодым человеком…

Старшая пионервожатая охнула и закрыла лицо ладонями. Этого я уже стерпеть не мог. Повернулся к завучихе и тихо так процедил:

– Хватит девочку позорить, старая вы грымза!.. Случайно она на мате рядом со мною оказалась, ясно!

Ну, все… Теперь точно они обязаны меня уволить. Да?

– Пал Палыч! Пал Палыч! – забилась та в истерике, захлопав наплечным черным платком, как ворона крыльями. – Вы слышите! Он меня оскорбил! При исполнении!

– Выйдите все! – рявкнул директор и добавил: – Кроме – Данилова!

Первой выскочила несчастная Серафима. Шапокляк пыталась преградить ей путь, но старшая пионервожатая выдавила ее через распахнувшуюся дверь. Потом мимо меня прошлепал трудовик, избегая смотреть мне в глаза. Когда за ним закрылась дверная створка, Разуваев открыл шкафчик, достал оттуда стопочку, крохотный флакончик и кусочек сахара-рафинада. Накапав на рафинад из флакончика, он сунул сахарный кубик в рот, еще больше ослабил узел галстука и откинулся на спинку кресла.

– Доведет она меня, – пробормотал директор. – Кивнув на пустое место, где только что стояла завуч.

– Чего же вы ее терпите?.. – удивился я. – Гнали бы в шею!

– Не могу… Думаете так просто? Заслуженный учитель РэСэФэСэР… Гороно за нее горой… Вот она и держит меня за горло!.. Меня! Батальонного разведчика!.. Я тридцать раз к немцам в тыл ходил, а перед этой стервой как-то пасую…

– Тогда гоните меня…

– Вас тоже не могу, – вздохнул он. – Вы – молодой специалист… У нас указание свыше. Хотя начали вы не лучшим образом… Министерство нам негласное правило спустило – не увольнять молодых специалистов даже по статье. Брать на поруки, воспитывать, применять меры репрессивного характера, но увольнять нельзя.

Вот, бляха… Выходит, что если я даже косячить буду, меня все равно тут держать будут? Во попал, так попал. Ну прям крепостное право…

– Неужто вы верите в этот бред, насчет меня и Серафимы? – спросил уже вслух.

– Нет… Симу я знаю… Она внучка моего фронтового друга… Однако Эвелина Ардалионовна это дело так не оставит. Поднимет вопрос на ближайшем педсовете. А если учесть, что она у нас еще и председатель товарищеского суда…

– Какой еще суд? – опешил я. – Это вы меня судить собрались?

– Вы прилюдно ее оскорбили.

– Интересные дела… Она тут марает ни в чем не повинную девчонку, а судить будут меня!

– Может еще обойдется… Вы извинитесь перед Эвелиной Ардалионовной…

– Извините, Пал Палыч, но перетопчется!.. Пусть сначала перед пионервожатой извинится…

– Ох, и сложно мне с вами… – покачал головой Разуваев. – Можете идти, Александр Сергеевич… У вас окно в следующие сорок пять минут. Отдохните и подумайте над тем, как выстроить отношения с коллегами.

– Обязательно, – пообещал я.

И первым делом я отправился на поиски трудовика. Спросил у пробегающего мимо старшеклассника, где мне отыскать Виктора Сергеевича и тот сказал, что в мастерских – второй корпус, первый этаж. Как и в школе моего детства, два школьных корпуса соединял крытый переход. Миновав его, я отыскал мастерские. До конца большой перемены оставалось еще минут десять. Более, чем достаточно. Я ворвался в просторное помещение, заставленное верстаками и станками, и сразу же обнаружил пригорюнившегося Курбатова. Увидев меня, он наклонился, словно собирался залезть под верстак, но я ухватил его за шиворот грубого халата.

– Тэк-с, Виктор Сергеич, – процедил я сквозь зубы. – Расскажи-ка, дорогой коллега, как это я тебя спаивал?

– Да не было этого, что ты! – забормотал он. – Я же признался – моя это чекушка была…

– Признался, когда к стенке приперли… – продолжал я допрос. – А до этого кивал, как китайский болванчик… Сам дотумкал на меня всю вину свалить или подсказал кто?..

– Да эта крыса, завучиха, давай меня потрошить – откуда пазырь?.. – начал сознаваться трудовик. – А я и сам не очень помню… Вчера с малярами ремонт школы обмывали… Ну может, осталось… Сунул в карман и забыл… А тут подваливает Гриша… Ну военрук наш… Говорит, это физрук наш новый принес… И мне подмигивает, ну я и подтвердил… Сдуру, чтобы завуч от меня отвязалась.