Наслаждение жизнью

Наслаждение жизнью
Радда Иливахина

Амальгама боли и любви, задорный, звенящий смех в ответ на вызовы бытия, гимн неподдельной жизни во всю широту сердца – вот что такое стихотворения в прозе из цикла «Наслаждение жизнью». «Люди не летают, как птицы. Люди летают, как люди – по-другому, гораздо-гораздо выше…»

Наслаждение жизнью

Радда Иливахина

© Радда Иливахина, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Не я

Я – это вовсе и не Я.

Я – это Она.

Та, которая стоит рядом, но для всех остаётся невидимой.

Я и сама на неё не смотрю, только лишь собираюсь взглянуть.

Но

…всегда забываю…

Когда я говорю, она спокойно молчит.

Когда я ненавижу, она прощает.

Она гуляет там, где я и мечтать не могла оказаться хоть когда-нибудь.

И это она останется, когда меня не станет…

Звёздная ночь

Если выйти на улицу ясной ночью, можно увидеть звёзды. Много звёзд. Пересчитать их – невозможно. Многие пытались, но ничего не получалось и никогда не получится, потому что небо хранит слишком много загадок, как и наша жизнь…

Если долго сидеть в пустой комнате и смотреть на стены, можно понять, что ты одинок. Можно даже задуматься – а что такое одиночество? и какое оно? и понять парадоксальную вещь: «…А одиночество-то не одно! Оно как звёзды – его не счесть»:

Можно быть одиноким, оттого, что никто тебя не понимает.

Можно быть одиноким, оттого, что никто тебя не ценит.

Можно быть одиноким, оттого, что никого нет рядом. Всегда. Никого

Можно быть одиноким, даже если кто-то есть рядом, но уже совершенно не понимает.

Можно… – не счесть…

Кстати, подобно тому, как мы не видим все звёзды, которые есть, так и все виды одиночества мы не почувствуем за жизнь, но есть два его вида, которые познает каждый живущий на Земле человек.

Одиночество «ещё» и одиночество «уже».

Человек рождается с жаждой любви и с каждым годом эта жажда становится всё сильнее и сильнее. Каждый может вспомнить, как мечтал о любви, не спал ночами, во всём и везде искал любовь, но… никого нет рядом, – есть только мечты. – Это одиночество «ещё».

Однажды человек находит свою любовь и какое-то время умирает от счастья, порою, сам того не осознавая. Осознание чаще приходит потом… А наш мир так устроен, что все люди однажды уходят из наших жизней (по разным причинам). И человек вновь остаётся один. – Это одиночество «уже».

Между одиночеством «ещё» и одиночеством «уже» – те несколько счастливых, заветных мгновений, о которых стоит мечтать, ради которых стоит жить, о которых стоит вспоминать и после которых не жалко, а главное не страшно умереть. Это и есть любовь. «Та самая…»

Всё, что до и после этого момента – это одиночество. И нельзя сказать – плохо это или хорошо. Это жизнь. Одиночество – одна из её аксиом, которые мы не можем и никогда не сможем понять. Нужно с этим смириться. Можно быть счастливым, даже будучи одиноким: если одиноким «ещё» – то жить мечтою, если одиноким «уже», то воспоминаниями.

И если вы вдруг сейчас сидите в пустой комнате и смотрите на стены, то лучше бросьте это бесполезное занятие – выходите ясной ночью на улицу – считать звёзды!

Ночью у шкатулки

Tomaso Albinoni— Adagio in G minor for Organ & Strings

Ночь – она как старость. Медленно собирается, а настает внезапно.

Сначала вечер: тягучий, вязкий, как мед, что стекает с чайной ложки обратно в банку. Но стоит на минуту отвлечься, забыться – и ночь.

В груди – тяжесть, в доме – тишина, за окном – тьма.

Темноту ночи безуспешно пытаются разбавить блёклые мазки фонарей.

Луны почти не видно. Она горбата и стара, оттого и кутается в тряпье облаков, прошли её времена и власть захватывают фонари. Я их не люблю, но с ними спокойнее Они худят и стройнят ночь. Ночь с фонарями не так тяжела.

Но – вот беда – в моём городе ровно в два часа ночи выключают все фонари!

И тогда ночь становится невыносимой… Её темнота давит и выдавливает меня из уютной комнатки. Я крадусь на цыпочках в зал…

Только не подумайте, будто я делаю это ради того, чтобы не потревожить чей-то сон. Напротив, я была бы даже рада, если бы кто-то сейчас проснулся! Просто, мне кажется, что ходить обычным шагом ночью – значит не уважать её тишину! А не уважать ночь – страшновато, я и без того с ней не в самых лучших отношениях!..

Так я добираюсь до зала, подхожу к старому комоду и достаю из него бабушкину деревянную, отполированную временем шкатулку. Здесь хранятся её любимые мелочи. Такие вещицы, которые никогда и никому уже не пригодятся, но выкинуть их жалко. Например, перламутровая пуговка. Она отвалилась с ворота «того самого платья, в котором она познакомилась с дедушкой». Здесь открытка от подруги, медная брошка – приз за второе место в конкурсе вышивальщиц, монетки, бусины… и пропасть всяких мелочей, которые приятно рассматривать днем.

А вот ночью… ночью я люблю рассматривать – веер!

Про него, я ничего не знаю! Когда я была маленькая, бабушка частенько доставала эту шкатулку и рассказывала про пуговицу, про брошь и про… все эти мелочи, но она упорно делала вид, что веера нет! Как будто его просто не существует!

А я боялась спросить и каждый раз ждала, что она сама расскажет.

Ведь веер этот прекрасен. Я раскрываю его и замираю… от восторга..!

Шелк, черный как ночь, а на нем – цветы!

Помню, модно было на черной ткани гладью вышивать яркие, огромные, отвратительные, пестрые цветы и бутоны. Так вот – эти цветы были не такие. Белые, нежные, полупрозрачные, с синеватыми прожилками – Ландыши. Их тонкие, едва намеченные стебли и неброская зелень… Точно – весна, ночь, лес и я слышу их густой, горьковатый аромат… я смотрю на них в исступлении до тех пор пока не осознаю, что смотрюсь в зеркало!

Верно, – позади меня ночь, черная, как этот шелк. А я нежная, белая, хрупкая… Но… почему? Почему, я смотрюсь в это зеркало только по ночам?