Биография Кришнамурти

Именно в Сиднее Кришна познакомился с Джеймсом Веджвудом. На тот момент Веджвуд был назначен епископом Либеральной католической церкви[57 - Либеральная католическая церковь возникла в 1870 году в результате деятельности группы немецких католиков, восставших против проповедуемой Ватиканом доктрины о папской непогрешимости. Она ассоциировала себя со старой Католической церковью Голландии и получила некоторое распространение среди католических и англиканских священников, однако много приверженцев так и не обрела.]. И он, в свою очередь, в 1916 году рукоположил Ч. У. Л. в епископы Либеральной католической церкви Австралии. Ч. У. Л. был в восторге, ибо это означало не только впечатляющие ритуалы и роскошные церковные облачения, но и новую литургию, которая проводилась на английском языке.

Поскольку Нитья чувствовал себя не вполне хорошо, братья после съезда решили ехать в Европу, через Сан-Франциско и Соединенные Штаты. А. П. Уоррингтон, генеральный секретарь Теософского общества в Соединенных Штатах, тоже был на съезде в Сиднее. Он пригласил Кришну и Нитью погостить в Охае, Калифорния, на древней индейской территории неподалеку от Санта-Барбары, где царит сухой климат, отлично подходящий туберкулезникам. Перед их отъездом из Сиднея Ч. У. Л. получил от учителя К. Х. послание для Кришны, которое глубоко тронуло Кришну.

Путешествие было долгим, и Нитья очень плохо себя чувствовал во время плавания. Но в конце концов он поправился еще до прибытия в Калифорнию. Это был их первый визит в Штаты, и Кришна был очарован красотами тех мест. После прогулки по лесу секвой он сказал, что эти деревья величием своим напоминают храмы.

Кришну и Нитью поселили в Охае, в коттедже, построенном на живописном участке в шесть акров. Впоследствии Анни Безант купила эту собственность для братьев, и поместье было переименовано в «Арья вихара» – «Монастырь благородных».

Кришнамурти стал регулярно медитировать по утрам и был поражен тому, как легко его ум отзывался на занятия. Он обнаружил, что может удерживать в сознании образ Майтрейи в течение целого дня. Он говорил, что «сделался более спокойным и умиротворенным». Менялось все его мировоззрение. Начали открываться двери вовнутрь. Кришнамурти писал Ледбитеру из Охая:

Как вам известно, в течение многих лет я не принадлежал к числу людей, которых можно назвать «счастливыми». Все, к чему я прикасался, вызывало у меня неудовлетворенность. Вы знаете, мой дражайший брат, что мое душевное состояние было воистину плачевным. Ныне же я совсем не таков, каким вы меня видели в Австралии. И, естественно, я много размышлял о том послании, которое получил в Сиднее от учителя К. Х[58 - Отчет о съезде Star Congress, Оммен, 7. Архив Теософского общества, Адьяр, Мадрас.].

В августе 1922 года Кришнамурти пережил процесс интенсивного духовного пробуждения, которое полностью изменило течение его жизни. Согласно индийской традиции, йогин, погружающийся в лабиринт сознания, пробуждает взрывную энергию кундалини[59 - Кундалини – это энергетическое начало, которое дремлет в человеке, пока он не пробудит его йогическими практиками. Кундалини уподобляют змею. Она пробуждается в основании позвоночника, позади репродуктивных органов, а затем поднимается по сушумна-нади, пронизывая и пробуждая чакры одну за другой, и в конце концов выходит через центр скальпа – отверстие Брахмы. Шесть чакр кундалини-йоги принято представлять как шесть центров взрывной, но дремлющей энергии, имеющей природу огня. Эти центры расположены вдоль позвоночного столба. Каждую чакру принято уподоблять цветку лотоса. Будучи пробужденной восходящей кундалини, или змеиной энергией, каждая чакра раскрывается и обращается вверх. По сторонам от сушумны, или центрального канала, проходят солнечный и лунный каналы – ида и пингала – обернувшиеся, словно змеи, около сушумны. В точке между бровями находится шестая чакра – ключевой энергетический узел. Когда раскрывается тысячелепестковый лотос на макушке, йогин обретает освобождение. Он несет внутри себя неисчерпаемый и неистощимый источник энергии.] и совершенно новые поля психических явлений; он совершает путешествие в неведомые до того области ума. Считается, что йогин, прикасающийся к этим первозданным энергиям и проходящий мистическую инициацию, подвергается огромному риску. Его тело и ум сталкиваются с опасностями, могущими повлечь за собой безумие или смерть.

Йогин знакомится с тайными учениями и проходит через процесс пробуждения под наставничеством гуру. Когда йогин становится адептом, эти преображения сознания разворачиваются на игровой площадке сознания в форме мистической драмы. Тело и ум пускаются в чрезвычайно опасное путешествие. При этом адепта окружают и хранят его ученики. Все происходит в атмосфере секретности и защитительной тишины.

В Охае Кришнамурти часто испытывал подобные переживания, рядом с ним были Нитья и Розалин Уильямс, теософ из Америки[60 - Подробности см. в книге Mary Lutyens, Years of Awakening (London: John Murray, 1975), 153–157.]. Нитья и Кришнамурти послали Анни Безант по отчету об этом событии. В отчете Нитьи подробно и ярко описаны мучения брата. Кришну терзала боль, он терял сознание, звал мать на языке телугу, молил, чтобы его забрали в леса Индии, жаловался на грязь, просил Нитью и Розалин, чтобы они к нему не прикасались. Кришна говорил о присутствии великих Сущностей; тем, кто находился рядом, было очевидно, что Кришна-сознание опустошено, но вместе с тем возникло ощущение некоего великого Присутствия. Наконец, Кришна вышел из дома и сел под перечным деревом. В описании Нитьи – хоть оно и отягощено теософской терминологией – отчетливо видна растерянность, тревога и глубокая озабоченность состоянием старшего брата. Кришнамурти тоже написал отчет о произошедшем для миссис Безант:

17 августа я ощутил острую боль в затылке и вынужден был сократить медитацию до пятнадцати минут. Вопреки моим ожиданиям, боль не утихла, а только усилилась. Максимума своего она достигла 19 числа. Я не мог думать, не мог ничего делать. Друзья силой уложили меня в постель. Я пребывал почти в бессознательном состоянии, хотя в то же время прекрасно осознавал, что происходит вокруг. Я ежедневно приходил в себя приблизительно в полдень. В первый день, когда я пребывал в этом состоянии и наиболее четко осознавал происходящее вокруг, у меня было первое необычайное переживание. Я увидел человека, который ремонтировал дорогу; этот человек был я; и топор в его руках был я; и тот камень, который он обтесывал, тоже был частью меня; нежная травинка была самим моим существом, и стоящее рядом дерево тоже было мной. Я почти что думал и ощущал все то же, что этот дорожный работник, но одновременно чувствовал, как ветер треплет листья дерева и муравей щекочет своими лапками травинку. Птицы, пыль и даже шум – все это были частью меня. В этот момент мимо проехала машина. Я был водителем и мотором, и шинами. По мере того как машина уезжала прочь, я отдалялся от себя. Я был во всем, вернее, во мне было все, одушевленные и неодушевленные объекты – и гора, и червь, и все, что дышит. Я целый день пребывал в этом блаженном состоянии. Есть я не мог. Часов в шесть вечера я снова начал утрачивать свое физическое тело, и естественным образом моя физическая составляющая делала все, что ей заблагорассудится. Я пребывал в полубессознательном состоянии.

Утром следующего дня [20-го] было почти то же самое, что накануне. Есть я не мог и не мог терпеть присутствие слишком многих людей в комнате. Я ощущал их довольно любопытным образом, и их вибрации действовали мне на нервы. Вечером, опять-таки приблизительно в шесть часов, я почувствовал себя ужасно, как никогда прежде. Я не хотел никого видеть, не хотел, чтобы ко мне прикасались. Я чувствовал себя чудовищно усталым и слабым. Кажется, я плакал от изнеможения и от неспособности нормально управлять своим физическим телом. Очень неприятные ощущения в голове, как будто бы в меня вонзилось множество иголок. Когда я пребывал в этом состоянии, у меня, как и накануне, было ощущение, что моя кровать неописуемо грязная и липкая – лежать на ней просто нельзя. Внезапно я обнаружил, что сижу на полу, а Нитья и Розалин просят меня вернуться в постель. Я умолял не трогать меня и кричал, что кровать нечистая. Это продолжалось в течение некоторого времени, после чего я, в конце концов, побрел на веранду, где посидел некоторое время в полном изнеможении и немного успокоился. Я стал понемногу приходить в себя, и в какой-то момент мистер Уоррингтон [генеральный секретарь Теософского общества Соединенных Штатов] предложил мне присесть под перечное дерево, которое росло возле дома. Я уселся там, скрестив ноги, в медитативной позе. Посидев так некоторое время, я почувствовал, что выхожу из тела. Я увидел себя сидящим, и надо мной трепетали нежные листочки дерева. Лицо мое было обращено на восток.

Передо мной находилось мое тело, а над головой я увидел Звезду – яркую и ясную. Затем я ощутил энергетическую вибрацию Владыки Будды. Я узрел Владыку Майтрейю и учителя К. Х. Я был необычайно счастлив, спокоен и умиротворен. Я все еще видел свое тело, паря над ним, и внутри меня был покой, словно на дне какого-то бездонного озера. Как озеро – я ощущал свое физическое тело бездонным озером. Как озеро – я чувствовал, что мое физическое тело, вместе с его умом и эмоциями, может пойти поверхностной рябью, но ничто – воистину ничто – не может потревожить покой моей души. В течение некоторого времени я ощущал рядом присутствие могущественных Сущностей, а потом Они ушли. Я был несказанно счастлив от того, что увидел. Теперь ничто не сможет оставаться прежним. Я испил вод чистого источника жизни, и душа моя утишилась. Никогда больше я не испытаю жажды, никогда не окажусь в полной тьме. Я узрел Свет. Я соприкоснулся с состраданием, исцеляющим от любой печали и боли – это сострадание не ко мне, но к миру. Я стоял на горной вершине и смотрел на могущественных Сущностей. Никогда больше не смогу я оказаться в полной тьме; я узрел этот величественный целительный Свет. Мне был явлен родник Истины, и тьма рассеялась. Любовь во всей ее славе опьянила сердце. Сердце мое больше никогда не сможет закрыться. Я испил из родника радости и бессмертной красоты. Я опьянен Богом![61 - Архив Теософского общества, Адьяр, Мадрас.]

В течение следующих десяти дней тело Кришны было спокойным, силы восстанавливались. Однако 3 сентября появились новые признаки: специфические ощущения в позвоночнике и выход сознания за пределы тела. Вскоре у него начались приступы острой боли. При этом присутствовали три свидетеля: Нитья, Розалин и мистер Уоррингтон. Нитья делал подробные записи, но он не понимал, что означают эти события. Впоследствии Нитья переслал свои записи миссис Безант, заверив подписью и проставив число – 11 февраля 1923 года. После этого они годами лежали в папке с несортированными бумагами в архиве Адьяра и были обнаружены только недавно. Нитья писал: «Мне трудно решить, следует ли попытаться представить научный отчет о происходящем, либо же описывать все это, как священную церемонию в храме. События принимали наиболее концентрированную форму каждый вечер около шести часов. Они имели приблизительно одинаковую продолжительность и заканчивались в одно и то же время поздно вечером – в восемь часов, а в некоторые дни длились до девяти»[62 - Там же.].

Протекали события, видимо, в такой последовательности: каждый вечер Кришна медитировал под перечным деревом. 3 сентября после завершения медитации он вошел в дом в полубессознательном состоянии и прилег. Он начал стонать и жаловаться на сильный жар; некоторое время его трясло, а потом он обессилено обмяк на кушетке. Придя в полное сознание, он не помнил, что произошло, хотя и испытывал общее ощущение смутного дискомфорта. На следующий вечер симптомы повторились. 5 сентября он отправился в Голливуд, чтобы посмотреть драматическую постановку о жизни Христа. Он наметил этот поход давно и не хотел теперь отменять. Впоследствии Кришна сказал Нитье, что во время спектакля тем вечером он почувствовал, что постепенно теряет сознание, и только ценой больших усилий ему удалось кое-как сохранять бодрствующее состояние. Он вернулся в Охай вечером шестого. Вечер 7 сентября – на следующий день после полнолуния – выдался очень светлым. Нитья продолжал свой рассказ:

Когда Кришна встал из-под дерева, мы видели его совершенно отчетливо. В своем индийском наряде он был похож на призрака, двигавшегося по направлению к нам тяжелой шаркающей походкой, чуть покачиваясь и едва держась на ногах. Когда он подошел ближе, мы смогли разглядеть его глаза – это был странный мертвый взгляд. Хотя он нас видел, он никого не узнавал. Он все еще способен был говорить связно, но уже утрачивал сознание. Его шаткая походка казалась настолько опасной, что Розалин и Уоррингтон бросились к нему, чтобы поддержать, но он закричал: «Пожалуйста, не трогайте меня, о, пожалуйста, мне больно!» Затем он поднялся на веранду и улегся на кровать. Мы задернули все шторы, чтобы в помещении стало темно, несмотря на полную луну. Розалин села рядышком с ним. Вскоре он встал и сказал, обращаясь к собеседнику, которого никто из нас не видел: «Что! Да, я иду», – и зашагал вперед. Розалин попыталась его удержать, но Кришна сказал: «Со мной все хорошо. Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Я в полном порядке», – при этом голос его звучал абсолютно нормально, разве что немного раздраженно. Обманувшись кажущейся вменяемостью Кришны, Розалин отпустила его, и, едва сделав пару шагов, Кришнамурти грохнулся ничком во весь рост, не понимая, где он упал и почему. Во всю длину веранды стояла лавка, из-под которой торчали какие-то ящики, но он совершенно не замечал ничего этого и просто падал куда попало. То было полностью неуправляемое падение, словно он потерял сознание. Время от времени он садился на кровати, бормотал что-то и с шумом валился назад на спину, а иногда и вперед – на пол. Кришна нуждался в постоянном уходе, однако, осознавая это, он приходил в раздражение и заявлял твердым голосом: «Со мной все в порядке. Пожалуйста, поверьте. Все в полном порядке». Но уже под конец этой фразы голос слабел. Все это время он стенал и метался, не в силах сидеть спокойно, бормотал что-то бессвязное и жаловался на позвоночник.