Литераторы на Камчатке. 2022. Дневники путешествий. Издание второе, исправленное и дополненное

Улицы, сопки, храмы и тропы

23 июля, пятница

Почти в каждом населенном пункте нашей страны есть улица Обручева, названная в честь известного путешественника, геолога и географа, писателя и моего прадеда. Википедия не знает, но такая улица есть, в частности, и на окраине поселка Хужир, что на острове Ольхон, жемчужине Байкала, где Владимир Афанасьевич был всего три дня. У меня есть тому фотодокументальное подтверждение.

Нашлась такая улица и здесь, в Петропавловске-Камчатском, где он никогда не был, шестая параллельная вверх по Петровской сопке, через одну от Партизанской, где мы поселились. Правда, домов на ней нет, и это просто тропа в бурьяне. Заканчивается деревом.

Судя по некоторым следам, жители Гагаринской улицы, чьи участки выходят сюда калитками, набирают здесь воду из родника, стекающего с горы, и здесь же бросают мусор.

Первое, что нам встречается по пути – небольшой католический храм, не указанный на карте. Приход Святой Терезы. Литургия Слова по воскресеньям в семь вечера. Грот со статуей Девы Марии, прудик, водопадик, альпийская горка, стенд с информацией, скамеечка – все с большой любовью устроено. Сколько лет приходу, мне не удалось выяснить, но в их сообществе вКонтакте целых 78 подписчиков.

Но подвиг паломника требует завершения. Мы садимся на автобус и едем осматривать православные храмы. Они на карту нанесены и видны издалека, они просторны и богато украшены.

Между первым и вторым посещаем смотровую на вершине Мишенной (она же Меженная) сопки. Я иду по дороге, Лена лезет по козьей тропе, несмотря на добрый совет местной детворы не ходить туда. Спускаемся вместе по другой козьей тропе на противоположную сторону, к Морскому собору и вечерней службе.

Лучше без специальной обуви по тропам не ходить, это утомительно, опасно и… опасно. Но Иисус_Христус_наш_пан бережет таких безумных паломников, как мы.

23 июля. Троицкий – Мишенная – Морской

Утром ходили на улицу Обручева, оказавшуюся густыми зарослями вообще без всего, даже без автомобильной колеи. Просто стена травы – все. Шли к ней по Гагарина, там частные дома, как в деревне, и все держат собак. Улица на горе, так что часть домов ниже, чем идущие мы, а часть – выше. Собаки выскакивают из будок, бегут, громыхая цепями, к заборам, свешиваются через них и лают на головы идущих. Так себе впечатление.

Ходили в порт поискать, кто же нас покатает по океану. Там никого нет катающего, они все в сувенирных магазинах в центре. Там галечный пляж и ручные чайки, прилетает баклан и подолгу ест на воде, приплывают котики и время от времени выныривают на поверхность. Кофе в кофейных киосках со стеклянными видовыми стенами на море вкусный. В ресторанах на берегу жутковато: громко, клеенчато, пьяные люди, женщины в фиолетовых платьях, дискотека. Но, вероятно, вкусно кормят лосятиной, крабами, рыбами, олениной. Мы не остались.

На автобусе доехали до Троицкой церкви, она новая и с огромными балюстрадами, разноуровневой лестницей крыльями, вся во мраморе и новизне. В придачу к новым зданиям храма и звонницы отдано старое здание кинотеатра «Родина», крыша его чуть разобрана в центре и увенчана узким фальшивым световым барабанчиком и куполом. Выглядит престранно. Внутри церковь Николая Чудотворца и что-то вроде воскресной школы.

Катались рядом на качелях, зашли вовнутрь на минутку, на входе встретили рыжего священника. Обедали в столовой с видовыми окнами.

А потом я решила, что надо пройти до Морского собора и Пантелеймоновского монастыря пешком. Ну, как пешком – через Мишенную сопку. Заодно и покорить ее. Часть пути я сокращала и лезла по горе напрямик, и в целом это был хороший план и удачные сокращения. Но местами думала, умру от страха. Особенно, когда решила, что лучше будет вернуться – и оглянулась. И поняла, что я совсем одна, ни сверху, ни снизу подо мной нет людей, вечереет, никто по этой тропе не полезет ни вверх, ни вниз, с дороги меня не видно и ниоткуда не видно и, хуже того, нет места встать и, например, позвонить в МЧС, а можно только «лежать» на горе или продолжать подниматься, в одной руке держа телефон, который некуда положить. Было очень страшно.

Зато, пока «лежала» стоя, видела и фотографировала то, существование чего хором отрицали два моих ботаника средней полосы – ягоду краснику. Она есть.

Бесконечно спускались к монастырю, бесконечно. Спустились ровно к звону и исповеди. В воротах снова встретили рыжего священника. Наверное, службы в кафедральном и монастырском разнесены так, чтобы хор успевал объехать оба храма.

Вид с Мишенной сопки на Култучное озеро и Авачинскую бухту.

24 июля

Заболела, мучилась и спала семнадцать часов подряд, не шевелясь. Считаю, что отравилась какой-то дрянью: сырым молоком, сырой рыбой, сырой водой, летучими ежами, плавучими птицами, что там еще в меню.

Есть, конечно, вариант, что это отравление адреналином, в смысле, я так сильно испугалась на чертовой сопке, что через сутки мне аж снился первый командир моего первого похода, заодно и сказала ему все, что я о нем думаю.

Таня считает, что земля предков встречает меня распростертыми и это такая метафизическая чистка организма. Предки мои жили вовсе не тут, а в Хабаровске, и мы даже не знаем, к какому местному малому народу прапрабабушка относилась. Примерно так же непроходимо все, как с улицей Обручева.

Джетлаг. Набережная. Лестницы. Котики

25 июля, понедельник

После внезапного субботнего похода по местам силы воскресенье мы проболели и понедельник проспали.

Болея, читали об истории открытия Камчатки, о различиях и обычаях коренного населения большую красивую книгу, найденную в библиотеке нашего съемного жилья.

Проснувшись в полседьмого, некоторое время спорили, утро сейчас или вечер.

Когда стало смеркаться, решили все-таки погулять хоть по набережной. Оделись в самые теплые одежды и по дороге их снимали. Еще снимали котиков на лестницах.

Котиков много, местные жители их охотно подкармливают. Возможно, зимой зверей разбирают по домам, или они где-то по теплым подвалам прячутся. А вот собак бездомных, в отличие, скажем, от Тбилиси, почти нет, или я не заметила.

Исторический центр, где мы живем – это шесть улиц на разных уровнях Петровской сопки, соединенных между собой лестницами разной степени красоты и разрушенности. На некоторых котики живут под ступеньками и пытаются лапами хватать прохожих за ноги – мол, жрать давай. Под некоторыми лестницами журчат ключи. Некоторые освещены фонарями и украшены граффити и клумбами с настурциями.

На одной из ближайших к нашему домику лестниц – старый герб города: три вулкана над лососем и год основания Петропавловска – 1740.

Лестница с котиками и старым гербом.

26 июля. Никольская сопка

Все смешалось в доме Смешальских. Уснули в три, проснулись в пять, больше спать не могли. Повалялись, поели и пошли в утреннем тумане на Никольскую сопку. Она оказалась ок, с дорожками, со стендами, с деревянными настилами, с батареей князя Максутова, победившей аж англо-французских захватчиков в аж русско-турецкой войне (мир непостижим).

Нашли крестик из Иерусалима (на нем написано). Видели сквозь туман узкий выход из бухты в залив и к океану.

Лучшее, что тут есть – леса каменной березы. Просто космос. Чума вообще. Худшее, что тут есть – дороги (их нет).

Потом мы сидели на утреннем берегу и пили Танин кофе. Мерзкие дети кидали камешки в чаек. Отвратительные существа. Я хотела подружиться с ними и подговорить покидать камешки в их маму. Или самой покидать камешки в них. Но сдержалась.

– да, люди несовершенны.

– несовершенство я бы пережила. Но они омерзительны.

– ты и омерзительными их пережила, как видишь.

Мимо шел местный городской сумасшедший. Он сказал:

– доброе утро. Обратите внимание, как выигрышно смотрится эта яхта рядом с этой… полуяхтой. Хорошего вам дня! Самого замечательного.

Отходит. Оборачивается, кричит:

– и никогда не забывайте, что вы лучше всех!!!

– ок, не все люди омерзительны.

– то есть, этот алкоголик тебе подходит.

– ну – он сделал все, что было в его силах, чтобы отделить себя от зла.

Тут к берегу приплыли лахтаки. Это тюленчики. Сначала один, мы видели голову и спинку, а потом еще двое. И баклан. А мерзкие дети с дурной мамашей ушли.

Наконец-то нашли волшебное место в городе, в шерлок-холмсовском духе, без дискотеки, караоке, пьяных мужчин и женщин в фиолетовых платьях. Без летучих ежей. Мне дали рисовой кашки, попробую ее удержать внутри.

Мы живем в историческом центре города, чуть выше той единственной улицы, которая тут была, когда капитан Беринг открыл наш дикий берег, а суда «Петр» и «Павел» привезли сюда церковь и собрали ее на берегу. Та церковь была переносная походная, напротив нее попозже построили большую настоящую. Потом разрушили и вместо нее построили исполком с колоннами. Теперь в здании исполкома краевой суд, а напротив маленькая деревянная церковь, имитирующая ту, что привезли «Петр» и «Павел», и рядом строящаяся новая, имитирующая ту, что построили вместо походной.