Коломба

Пастухи переглянулись в смущении. Орсо пришпорил лошадь и ускакал галопом.

– Вот тебе и раз! – сказал Поло Гриффо. – Стоит любить людей, если они так обращаются с тобой! Его отец, полковник, рассердился на тебя за то, что ты однажды прицелился в адвоката. Дурак, что не выстрелил… А сынок… ты видел, что я для него сделал… хочет разбить мне голову, как кубышку, в которой больше нет вина. Вот, Меммо, чему учатся на континенте!

– Да, а если узнают, что ты убил свинью, тебя потянут в суд, и Орс Антон не заступится за тебя и не заплатит адвокату. Счастье, что никто не видел, святая Нера выручит тебя из беды.

После краткого обсуждения они пришли к заключению, что самое благоразумное – бросить свинью в овраг, и привели этот проект в исполнение, само собою разумеется, предварительно вырезав каждый по нескольку кусков свинины из невинной жертвы взаимной ненависти семей делла Реббиа и Барричини.

Глава 17

Избавившись от своего недисциплинированного конвоя, Орсо продолжал путь, более занятый предстоявшим удовольствием увидеться с мисс Невиль, чем боязнью встречи со своими врагами. «Из-за процесса с этими негодными Барричини, – думал он, – мне придется ехать в Бастию. Отчего бы мне не проводить мисс Невиль? Отчего бы из Бастии нам не проехать вместе на воды в Ореццу?» И тотчас воспоминания детства ясно представили его воображению это живописное место. Он мысленно перенесся на зеленый лужок, под вековые платаны. На глянцевитой траве, усеянной голубыми цветами, похожими на улыбавшиеся ему глаза, около него сидела мисс Лидия. Она сняла шляпу, и светлые, тонкие и нежные, как шелк, волосы блестели, как золото, на проникавшем сквозь листву солнце. Ее глаза казались ему синее небесного свода. Опершись щекою на руку, она мечтательно слушала слова любви, которые он трепетно шептал ей. На ней было то самое муслиновое платье, в котором она была в последний раз, когда он видел ее в Аяччо. Из-под складок этого платья выглядывала маленькая ножка в черном атласном башмачке. Орсо считал бы себя счастливым, если бы мог поцеловать эту ножку, но одна рука мисс Лидии была без перчатки, и в этой руке она держала маргаритку. Орсо взял у нее эту маргаритку, рука мисс Лидии пожала его руку, и он поцеловал маргаритку, а потом руку, и на него не сердились… Все эти мысли мешали ему смотреть на дорогу, по которой он ехал, а между тем он ехал рысью. Он уже готов был во второй раз поцеловать в своем воображении белую ручку мисс Невиль, как вдруг едва не поцеловал в действительности голову своей вдруг остановившейся лошади. Маленькая Килина загородила ей дорогу и схватила ее за повод.

– Куда вы едете, Орс Антон? – говорила она. – Разве вы не знаете, что ваш враг здесь?

– Мой враг! – воскликнул Орсо, рассерженный тем, что его прервали на самом интересном месте. – Где он?

– Орландуччо близко. Он ждет вас. Вернитесь, вернитесь!

– А! Он ждет меня? Ты видела его?

– Да, Орс Антон, я лежала в папоротнике, когда он прошел. Он смотрел во все стороны в свою зрительную трубку.

– Откуда он шел?

– Он спустился оттуда, откуда вы едете.

– Спасибо.

– Орс Антон, не лучше ли вам подождать моего дядю? Он сейчас придет, и с ним вы будете в безопасности.

– Не бойся, Кили, мне не нужен твой дядя.

– Если хотите, я пойду перед вами.

– Спасибо, спасибо.

И Орсо, погоняя лошадь, быстро двинулся в ту сторону, куда показала ему девочка.

Его первым душевным движением был порыв слепой ярости, и он решил, что судьба предоставляет ему удобный случай наказать негодяя, который калечит лошадь из мести за пощечину. Но по мере того, как он подвигался вперед, обещание, данное им префекту, и особенно страх пропустить свидание с мисс Невиль изменили его настроение, и он почти желал избегнуть встречи с Орландуччо. Потом воспоминание об отце, увечье, нанесенное его лошади, угрозы врагов снова воспламенили его гнев и возбудили желание найти обидчика и заставить его драться. Волнуемый противоположными чувствами, он продолжал подвигаться вперед, но теперь уже с предосторожностями: он осматривал кусты, изгороди и иногда даже останавливался, прислушиваясь к смутному шуму полей. Через десять минут после встречи с маленькой Килиной (тогда было около девяти часов утра) он очутился на краю очень крутого холма. Дорога, или, лучше сказать, едва проложенная тропинка, по которой он ехал, проходила по только что выгоревшему маки. В этом месте земля была покрыта беловатым пеплом; кое-где кустарники и несколько толстых деревьев, почерневших от огня и совершенно лишенных листьев, стояли прямо, несмотря на то что уже перестали жить. Вид сожженного маки переносит в северный зимний ландшафт, и контраст между выгоревшими местами, по которым прошел огонь, и роскошной растительностью вокруг делает его еще более печальным и унылым. Но в этом ландшафте Орсо бросилось сейчас в глаза одно обстоятельство, правда, в его положении очень важное: голая земля не предоставляла возможности устроить засаду, а тому, кто боится каждую минуту увидеть в чаще дуло ружья, направленное ему в грудь, ровная местность, где ничто не останавливает взгляда, кажется чем-то вроде оазиса. За сожженным маки следовали обработанные поля, обнесенные по местному обыкновению каменной оградой вышиною человеку по грудь. Тропинка шла между этими загороженными местами; огромные каштановые деревья, росшие там в беспорядке, издали казались густым лесом.

Крутизна спуска заставила Орсо спешиться, и, бросив поводья на шею лошади, он быстро спускался, скользя по пеплу, и был уже не больше как в двадцати пяти шагах от одного из этих огороженных мест, с правой стороны дороги, как вдруг заметил как раз перед собою сначала дуло ружья, а потом голову, высунувшуюся из-за гребня стены. Ружье опустилось, и в то же мгновение он узнал Орландуччо, готового выстрелить. Орсо быстро занял оборонительное положение, и оба противника, прицелившись, несколько секунд смотрели друг на друга с тем острым волнением, которое испытывает самый храбрый человек в минуту, когда нужно убить или быть убитым.

– Подлый трус! – закричал Орсо.

Он не успел договорить, как вдруг увидел вспышку, и почти в то же время другой выстрел раздался слева, с другой стороны тропинки, – выстрел, сделанный человеком, которого Орсо совсем не заметил и который целил в него из-за другой стены. Обе пули попали в него; пуля Орландуччо пробила ему левую руку, выставленную вперед во время прицела; другая ударила ему в грудь, разорвала платье, но, к счастью, встретила клинок стилета, сплющилась об него и только легко контузила Орсо. Его левая рука бессильно упала вдоль бедра, и на мгновение дуло его ружья опустилось, но он тотчас же поднял его и, целясь одной рукой, выстрелил в Орландуччо. Лицо его врага – он видел только глаза его – исчезло за стеной; Орсо, повернувшись налево, пустил свою другую пулю в едва видного ему за дымом человека. И эта фигура исчезла. Четыре выстрела следовали один за другим с неимоверной быстротой; обученные солдаты никогда не сделали бы в беглом огне таких коротких интервалов. После последнего выстрела Орсо все смолкло. Дым, вылетевший из его ружья, медленно поднимался к небу; за стеной не было никакого движения, ни малейшего шума. Если б не боль, которую он чувствовал в руке, он мог бы подумать, что люди, в которых он только что стрелял, – призраки, явившиеся его воображению.

Ожидая новых выстрелов, Орсо сделал несколько шагов, чтобы стать за одно из обгорелых деревьев, еще стоявших стоймя в маки. За этим прикрытием он поставил ружье между колен и торопливо зарядил его. Левая рука причиняла ему жестокие страдания, и ему казалось, что он держит ею огромную тяжесть. Что случилось с его противниками, он не мог понять; если бы они убежали, если бы были ранены, он, наверно, услышал бы какой-нибудь шум, какое-нибудь движение в листве. Не были ли они убиты, или, скорее, не ждали ли они за своими прикрытиями нового случая стрелять по нему? В состоянии неизвестности, чувствуя, что силы его уменьшаются, он стал на правое колено, положил на левое раненую руку, а ружье приставил к суку обгорелого дерева. Держа палец на спуске, зорко смотря на стену и прислушиваясь к малейшему шуму, он не двигался несколько минут, показавшихся ему целым веком. Наконец позади него раздался далекий крик, и тотчас же какая-то собака с быстротою стрелы спустилась с холма и остановилась около него, махая хвостом: это был Бруско, ученик и товарищ бандитов, без сомнения, предвещавший появление своего хозяина, и никогда никто не ждал этого почтенного человека с бо?льшим нетерпением, чем теперь Орсо. Собака, подняв морду и повернув ее в сторону ближайшей ограды, беспокойно нюхала воздух; вдруг она глухо зарычала, одним прыжком перескочила через стену и почти сейчас же снова показалась над ее гребнем и оттуда пристально смотрела на Орсо, так ясно выражая своими глазами удивление, как только может сделать это собака; потом она снова понюхала воздух, на этот раз по направлению другой ограды, и опять перескочила через стену. Спустя мгновение она появилась над стеной с тем же удивлением и беспокойным видом; наконец она спрыгнула в маки, поджала хвост и, все время посматривая на Орсо, стала медленно уходить от него, пока не отошла на некоторое расстояние. Тогда она снова пустилась бежать и почти так же скоро, как спустилась с холма, взлетела на него, навстречу человеку, который быстро шел, несмотря на крутизну спуска.

– Ко мне, Брандо! – закричал Орсо, как только у него появилась надежда, что тот его услышит.

– Эй, Орс Антон! Вы ранены? – спросил его Брандолаччо, подбежав и почти задыхаясь. – В грудь или в руку?

– В руку.

– В руку? Ну, ничего. А тот?

– Кажется, я его задел.

Брандолаччо, идя за своей собакой, подошел к ближайшей ограде, наклонился и заглянул. Затем он снял шапку и сказал:

– Здравствуйте, господин Орландуччо. – Потом он повернулся к Орсо и важно приветствовал и его. – Вот это, что называется, чистая работа, – сказал он.

– Жив ли он еще? – тяжело дыша, спросил Орсо.

– Да! Будешь жив с пулей, всаженной в глаз! Кровь мадонны! Какая дыра! Ей-богу, славное ружье! Что за калибр! С таким калибром можно разнести голову! Слушайте, Орс Антон: когда я услышал пиф-паф! ну, думаю, черт возьми, ухлопали моего поручика. Потом слышу: бум! бум! А, думаю себе, вот это говорит английское ружье; он отвечает… Бруско, чего ж тебе еще от меня надо?

Собака привела его к другой ограде.

– Вот тебе раз! – закричал изумленный Брандолаччо. – Двойной выстрел! Черт возьми! Правда, что порох дорогой: вы его бережете.

– Что там, скажи, бога ради? – спросил Орсо.

– Ну ладно! Не ломайтесь, поручик! Вы набросали на землю дичи и хотите, чтобы я ее вам подбирал… Ну, сегодня будет плохое угощение одному человечку, адвокату Барричини. Не хочешь ли сырого мяса? Вон оно. Однако какому же дьяволу достанется наследство?

– Винчентелло! Тоже убит?

– Наповал. Будем здоровы![41 - Salute a noi! – Обычное восклицание, заменяющее выражение «Он умер». (Прим. авт.)] Что хорошо с вашей стороны, так это то, что вы не заставили их мучиться. Посмотрите-ка на Винчентелло. Он еще стоит на коленях, прислонившись головой к стене. Точно спит. Вот про этакий сон говорят: свинцовый сон. Бедняга!

Орсо с ужасом отвернулся.

– Уверен ли ты, что он мертв?

– Вы как Сампьеро Корсо, который никогда не тратил больше одного выстрела. Видите, тут… в грудь с левой стороны; вот так и Винчилеоне попало под Ватерлоо. Держу пари, что пуля недалеко от сердца. Двойной выстрел!.. Ах, куда уж мне теперь стрелять! Двоих с двух выстрелов!.. По пуле на брата! Если б была третья, он убил бы и папашу… Ну, до следующего раза… Что за выстрел, Орс Антон!.. И ведь никогда такому бравому парню, как я, не удастся сделать двойного выстрела по двум жандармам!

Говоря это, бандит осматривал руку Орсо и разреза?л своим стилетом рукав.

– Ничего! – сказал он. – Вот этот сюртук задаст работу синьоре Коломбе… Это что такое? Вот этот разрыв на груди?.. Сквозь него туда ничего не вошло? Нет, а то вы не были бы таким молодцом. Посмотрим; попробуйте двигать пальцами… Чувствуете мои зубы, когда я кусаю вам мизинец?.. Не очень?.. Ничего, это пустяки. Дайте я сниму вам галстук и возьму платок… Пропал ваш сюртук… На кой черт так франтить? Разве вы ехали на свадьбу? Вот, хлебните немного вина… Отчего вы не берете с собой фляжки? Разве можно корсиканцу ходить без фляжки?

Во время перевязки он приостанавливался и восклицал:

– Двойной выстрел! Оба сразу насмерть!.. Посмеется-таки патер… Двойной выстрел!.. А, вот наконец эта маленькая черепаха Килина!

Орсо не отвечал. Он был бледен, как мертвец, и дрожал всем телом.

– Кили! – закричал Брандолаччо. – Посмотри за эту стенку. Ну что?

Девочка, действуя и руками и ногами, вскарабкалась на стену и, увидя труп Орландуччо, сейчас же перекрестилась.

– Это ничего, – продолжал бандит, – пойди посмотри дальше, вон там.