Панкейковый город, вокруг которого сплошной песок

– Я первым не смог закинуть мячик в пластиковые стаканчики, стоявшие на мизерном расстоянии друг от друга. – говорил сын.

– Помолчи! – рявкнул отец. – Мы уходим! – объявил он всей арене.

– Ну уж нет. – проговорил в микрофон голос Корнуолла. – Даже у иглокожего есть свои слабые места! Мастиги[17 - Греч. – Mаstiga. Плеть.]!

На арену вышли люди в тяжёлых доспехах с наэлектризованными плетями и заземлёнными плетями, которые они присоединили к специальным выдвижным щиткам, которые с рабской помощью выкатили на колёсиках. Плети мгновенно успокаивали беззащитных участников в длинных трусах.

– Сохранять спокойствие! Соревнование скоро возобновится! – говорил диктор. – Это безобидный конкурс, пошедший не по плану!

Веселиму было некуда бежать, плети снижали заряд костюма и к тому же, плети притягивали его к земле. На арене появились люди с в больших касках и свисающих костюмах, они держали шланги с водой. Веселим достойно сопротивлялся, вытягивая на себя тех, кто был слабее, но мастиги всё же перебороли его и он склонился на колени, а чуть позже и плюхнулся на песок вместе с сыном.

НИК МАДЕЙРА

З. №105

24.03.2109г.

На часах: 03

Я – слабохарактерный нюник и вот почему:

– Привет, братец! – услышал я с порога и чуть не заплакал от страха, едва сдержал истошный крик и вдавил себя в пол своего дома.

Федерико миновал меня как манекена, повернув или оттянув (как кому угодно) левое плечо назад, он прошёл в квартиру. Даже костюм не постеснялся сменить, зашёл так, в костюме, в котором он убивает людей. При моём сыне он открыл мой погреб с алкоголем и достал оттуда бутылку тяжёлой водки 2044 ГОДА ВЫПУСКА. Приземлившись на диван, он зубами открыл крышку и влил в себя 1/5 её части, поморщившись.

– Просрочилась что ли? – спросил он.

Я обещал себе убить этого человека, а как минимум, больше не впускать его в свою жизнь, никогда не доверять! Но когда он сам, пришёл и рассказывал моему сыну о расовом конфликте, разгоревшемся с новой силой в первой половине 21-века, я просто стоял в углу и кивал, да буркал, если был с ним не согласен.

Он спит на диване в зале, этажом ниже. Мне так сильно хочется взять ручку, которой я это пишу, и воткнуть её стержень в шею Федерико, чтоб кровь пошла почти, что не журчащей струйкой, а брызжущим фонтаном! Услышать его басистый крик, но мои взгляды… Они не позволяют мне убить спящего, так как это несправедливо – не дать ему волю защитить свою жизнь, к тому же, он мой кровный брат! Как бы я его ненавидел, я должен признать, он сделал немало хорошего и если он заслуживает смерти – то явно не такой, которую я хочу ему принести.

Меня терзают две стороны: Ангел и Демон. Демон говорит убить Федерико, пока он спит, ведь если я этого не сделаю, то когда он проснётся – я затрушу, из-за страха проиграть ему. Ангел просит не делать этого, но он не так красноречиво защищает моего брата, предлагая избавиться от него иным способом, чьими-то руками. И к тому же, ангел подметил, что Федерико понравился моему сыну и тот, при долгом общении, может привязаться к своему дяде и быть ослеплённым его влиянием, чего я не могу допустить. Как всё будет – я напишу позже, когда сделаю выбор.

РИЧАРД НОРРИНГТОН

Норрингтон вошёл в халупу Барона, когда тот накидывал на себя серую кофту, жирные волосы спадали на глаза, вокруг глаз были серо-чёрные круги, в которых цвет глаз совсем уж мерк.

– Спас? – спросил Барон у него.

Норрингтон положительно кивнул.

– Почему ты решил отречься от ордена?

– Посмотри на меня, как думаешь, служба ордену делает меня счастливым? – он прошёл мимо стоявшего недалеко от дверей Норрингтона и, откупорив дверцу холодильника, взял оттуда бутылку пива. – Столько раз заглядывал, и было пусто, а оказывается, бутылочка всё-таки затаилась.

– Барон от тебя не будет никакой пользы, если ты и дальше будешь прибывать в таком состоянии.

– Что ты хочешь узнать? – спросил Барон и завалился обратно в постель.

– Скажи хотя бы, чем так важен этот ребёнок.

– Он сын мёртвых Лангов – членов ордена. Родители у него погибли в пожаре, который разжёг какой-то… Водяной, к счастью ордена, я позаботился обо всех членах ордена, что здесь прибывают и за ними присматривает лучший из лучших, после тебя конечно – Джованни Са, если называть имя.

– Если тот ребёнок сын членов ордена, а ты, вроде как, покинул его, то не было ли логичнее – дать старшему брату советника сделать своё дело?

– Нет! Не было! – прокричал Барон, подняв корпус, а потом вновь его опустив.

– Не понимаю? – подивился Норрингтон.

– Этот мальчик – наш с тобой билет к сердцу девушки, которая имеет вес в нашем ордене – Маевской, она слегка с прибабахом и любит этого ребёнка, кхм… Не совсем как ребёнка… Она знает все имена, я могу сдать и сдам тебе всех кого знаю, но если ты хочешь полностью покончить с орденом, ты должен опекать этого мальца. – разъяснил Барон.

– Если то, что ты говоришь, правда, то защита мальчика – имеет высокую цену для будущего этой планеты. Кстати насчёт списка… – Норрингтон стал искать его глазами.

– Под пепельницей. Пепельница на кухонном гарнитуре.

Норрингтон проследовал к гарнитуру, который был в паре длинных шагов от него и сдув немного пыли, нашёл пепельницу, а за ней лист: почёрканный, не единожды смятый и скомканный, порванный по углам.

– Лучшего не было. – ответил Барон на молчание Норрингтона.

– И на том спасибо, Барон. Я исполню свою часть сделки, не сомневайся.

– Мне рассказывали, что ты человек чести, Ричард, так что, я верю. – ответил ему, отяжелевший голос Барона, который до этого, казался Норрингтону ещё совсем мальчишеским, ещё неполоманным.

Они покивали друг другу и Норрингтон, закрыв за собой дверь, спускавшись по лестнице размашистыми шагами, припрятал бумажку во внутренний карман своего нагрудника.

БАРОН БАЛОГ

– Как на вкус? – спросил Корнуолл.

Они вместе с бароном расположились на ступеньках трибуны, где пару дней назад произошло интересное действо с участием Драганова.

– Очень странно. Она будто притягивается сначала к языку, а потом впадает в глотку. – объяснил свои ощущение Барон.

– Это необычная вода наполненная химикатами. – спокойно произнёс Корнуолл

Барон, чуть не выронил стакан, единственное, что его остановило, что Корнуолл пил ту же воду, что и он.

– О! Прошу прощения, Барон. – он ударил себя по колену. – Первое предложение правдиво, но вода безопасна для человеческого организма. – изъяснился Корнуолл. – Один датчанин на грубом испанском рассказал мне, что химикаты, опавшие с неба в ручник земель, откуда я пришёл, не только не отравили воду, которая к слову припадала к уснувшему вулкану и притом бурлила, дай бог! Но химикаты охладили её и придали её… Эту особенность. В воде много маленьких искринок, если воду сильно размешать, вот так! – Корнуолл потряс стакан. – То будет видно, будто в ней очень много сосулек, благодаря им, вода леденеет и как бы прилипает, когда попадает в жаркие рты.

– Любопытно, а есть какое-то научное объяснение этому процессу?

– Есть, но я в душе не ебу. Датчанин, который рассказал мне об этом ручье, проговорил научную часть вопроса так херово, что я нихуя не понял.

– М. – Барон понимающе кивнул и со спокойной душой допил воду.

НАТАЛИЯ БЬОНДИ

– Неважно выглядишь, королева. – сказал охранник, положивший Наталии миску с водой.