Вояджер

размозжены; до костной скорби лбы.

Ещё

я выдернул зубастую занозу

из своей храброй, глупенькой груди,

я буду бить.

Я буду гнуть железо

несбыточной, но искренней мечты.

Мы в тупике,

в его живом величье:

апофеозе мозга нищеты.

Ещё

удостовериться в ненужном

я вновь себе со скуки разрешил.

И лгут глаза мои, колючие ежи,

производя на Бога впечатленье.

Ты ничему меня не научила, жизнь.

Мы в тупике.

Здесь поглощенье звука.

Здесь ищешь суть, а суть не там, не в том.

Ещё

я повстречал единственного друга:

он обещал, что лучшими умрём,

и подмигнул мне в лучезарной луже.

Мы

в тупике.

Стена. Упрямство. Лоб.

Судьба чужая. Ноющая боль.

Бессмыслица. Письмо на воздух. Сон.

Я хохотал. Снижался смеха тон.

Зачем я здесь.

Зачем так одинок.

Куда и с кем

билет в один конец..

_

Так навсегда

я есть

кто есть?

Чивас

Опостылели листья деревьям, пусты перроны,

созывает унылая осень промокших своих гостей,

чтоб расстаться. Расстаться последнею ветвью зелёной,

ею вслед, что платком, помахать, без тоски и без слёзных речей.

_

Блики вечера пали на плитки второй тропою,

гул близ на-бере-жной перебился толпой людей.

Я замедлил бы время, с тяжёлой его правотою,

если б мог. Стал б последним из списка твоих предтеч.

_

Канонадами мысли, убогой трактовой смысл.

Изречённое – ложь. Невозможно сказать, как есть.