Не бойся, зверь с тобой

Дикая красота? Рикон хмуро посмотрел на Нелли, а потом повернулся к камердинеру.

– Томас, а где я мог слышать имя господина Мортэна?

Томас на несколько секунд призадумался, но быстро вспомнил.

– Господин Мортэн тот самый щедрый граф, который в честь своей помолвки устроил гуляния на площади Фрока, сэр.

А-а-а, вот оно что, да-да. Теперь и Рикон припомнил, что именно тогда Томас ему это имя и назвал. И он еще подумал: какой, должно быть, великолепный этот граф. И еще, что он хотел бы быть таким же… Лорд хмыкнул и отвернулся к окну экипажа, больше ничего не сказав. Достойную партию граф Артур подобрал для своей дочери. Что же, он придёт на этот бал! Хотя бы для того, чтобы высказать своё уважение леди Агате. Но и посмотреть на блистательного жениха тоже было бы любопытно.

Глава 6. Спасение, которое хуже, чем смерть

Рысье угодье свалилось на подъезжающих будто серый, неотёсанный камень с неба. И как упало, так и осталось стоять среди высоченных, до самого неба, деревьев. Грубые фасады, поросшие зелёным мхом, узкие, высокие окна и грубые башни-бойницы на крыше. Из трубы шел дым, но несмотря на это дом казался заброшенным и неуютным.

–– Здесь, как будто, кроме зверей никто не живёт, – сказал Рикон, когда вышел из экипажа перед широким, невысоким крыльцом. Оно тоже было вытесано из камня, массивные ступени с такими же массивными перилами, вокруг которых обвился дикий плющ. Площадка крыльца перед тяжелой дверью пошла трещинами, через которые тоже пробивалась трава.

–– Это больше похоже на какой-то склеп… Или тюрьму.

Нелли, вздохнув, с пониманием посмотрела на лорда, а потом на дом, поделивший небо над головой на две части.

***

– Твоя девка упорствует и не признается, – сказал холёный и безразличный дознаватель Рэду. Он сидел за слишком маленьким для его жирной фигуры столом каморки для допросов.

– Так может, потому что она не виновата, кретина ты кусок?! – рявкнул Рэд, его этот хлыщ раздражал до зубного скрежета. Или тюрьма его раздражала. Или то, что он в ней оказался из-за такой дурости. Или то, что в ней оказалась Агнесса. И они придумали какой-то бредовый повод, чтобы держать её там. И наверняка не просто держать…

– Поговори мне тут! – дознаватель хлопнул кулаком по столу, но так слабо и хлипко, что Рэда передёрнуло. – Ты, бандитская рожа, должен сказать, как вы отравили колодцы! Ты помогал этой ведьме…

– Да пошел ты! Со сто первого раза ничерта не понял, идиот.

– Тогда мы будем допрашивать твою подружку, – спокойно сказал дознаватель, собрался и ушел раньше, чем Рэд успел бросить ему в спину пару проклятий.

В своей маленькой камере Рэд выучил уже каждый камень. Три широких мужских шага в одну сторону, два вдоль лежанки в другую. Продавленный вонючий лежак, из которого торчали колючие травинки сухого сена. Ширина решетки была ерундой дляшустрой куницы, но Рэд отгонял от себя эту мысль. Что будет, когда его не найдут? Конечно, пойдут с вопросами к Агнессе. И, что бы она ни сказала, ей никто не поверит. Что бы она ни сделала, её не оставят. И даже её крики не смогут палачей остановить. Он не мог сбежать один, а Агнесса воплощаться в куницу не умела. Она вообще только в травах разбиралась, и даже убегала от него всегда неудачно. Какая из неё отравительница… Единственное, что Рэду оставалось, изо всех сил прислушиваться, и среди криков пьяных заключенных и злых тюремщиков выбрать один – её крик. Но она не кричала. Он не мог услышать, сколько бы ни напрягал обострённый, звериный слух.

Ведьма не кричала, и зверь оставался на месте до тех пор, пока его не повели в суд. Суд, который только в одной башке под париком и состоял. Туда же под связанные руки привели и Агнессу. Она висела на руках конвоиров, лица за волосами было не видно. Рэд втянул носом воздух, пытаясь ощутить запах крови и слёз, но ничего не почувствовал и не смог дышать, пока она не подняла голову. Бледная, осунувшаяся, с посиневшими от холода тюремной камеры губами, но ни одного синяка на её лица не было.

– Несса, – наконец выдохнул Рэд.

Она взглянула на него, и впервые он увидел в её глазах страх. Он дрожал на кончиках длинных черных ресниц. А потом судья будничным тоном сказал, что злонамеренное упорство и молчание делает всем только хуже и подтверждает злобный, жестокий нрав подсудимых. Они не раскаиваются и готовы пожертвовать своими бессмертными душами ради своих звериных, бесчеловечных желаний. И так как суд слишком великодушен, чтобы применять к подсудимым пытки, он будет опираться на имеющиеся факты. А фактов в виде свидетельств уважаемых людей полно.

– Вина полностью доказана. Подсудимые приговариваются к повешению на второй день от сего часа во дворе городской тюрьмы. Смертников надлежит перевести в камеру последнего дня.

Что?.. Что?! Крик Агнессы озвучил мысли Рэда. Повесить за какой-то чертов кулёк и безобразное врань? бугая и красномордого?!

– А расследование-то вообще проходило?! Эй ты! Хрен в перьях! – крикнул Рэд судье, когда его уже выводили из зала, куда заводили следующего бедолагу. – Девчонку тоже повесить за чужое враньё?! – крикнул Рэд и его голос гулким громом прокатился по тюремному коридору.

– Я не хочу! – звонко и отчаянно ответил ему голос Агнессы совсем рядом.

–– Заткнись! – рявкнул тюремщик, который тащил ведьму за связанные руки. Он бросил её в камеру, и зло саданул кулаком по решетке. – Будешь орать, в ведре тебя утоплю, шлюха, – слишком зло для простого тюремщика сказал он. Рэд хмуро посмотрел на него, запоминая плешивую башку и мерзкий влажный рот с пеной белой слюны в уголках губ. Тюремщик тоже на него посмотрел, но ничего не сказал. Ругаясь сам с собой сквозь зубы, он вышел вслед за остальными конвоирами, громыхнув дверью в общий коридор.

Мерзкая рожа, один вид его поднимал в Рэде волну острой ярости. Что-то с ним было не так… Но думать об этом сейчас он не мог. Где-то за стеной притихла Агнесса, будто послушавшись тюремщика. Рэд отошел к стене, провёл по холодному камню ладонью.

–– Агнесса? Ты как?

Она не ответила. На несколько минут в камере повисла тяжелая, пригибающая тишина. Рэд прошелся туда-сюда, пнул ногой в надёжную решетку, и снова подошел к той стене, за которой должна была быть ведьма.

–– Агнесса?

И она вдруг рассмеялась. Громко, зло, срываясь со смеха на слёзы. Рэд нахмурился: уж не тронулась ли ведьма умом от ужаса? Нашла время смеяться.

–– Это так смешно, – наконец-то хрипло сказала она. Голос разносился по коридору и Рэд не мог определить, где именно она, у какой стены, чтобы прижаться к ней и почувствовать всем своим существом. – Меня хотят повесить за отравление каких-то колодцев, – истерично продолжила она сквозь смех. – После стольких лет! За отравление!.. Какой-то старый хрыч в грязном парике в чертовом городе на краю мира решил, что повесит меня!

–– Несса, ты чокнулась?

Она вдруг замолчала, и Рэд услышал, как Агнесса сползла по стене прямо рядом с ним на пол.

–– Мы умрём, да?.. – тихо спросила она, но Рэд услышал и сжал зубы до боли в скулах. Он-то точно не умрёт – звериная сущность поможет, и шея выдержит и дыхание не остановится. Но как из петли вытащить её?.. И почему он не какой-нибудь сильный волк, как в старых легендах, не страшный, опасный зверь? Какая-то насмешка, ни человека из него не вышло нормального, ни зверя. – Мы умрём…

–– Мы не умрём, Агнесса, – серьёзно сказал Рэд, не зная, услышит она его, или нет. Он прислонился спиной к стене, стукнувшись о неё затылком. У него всегда получалось что-нибудь придумать, он и в этот раз обязательно придумает. – Мы не умрём. Во всяком случае, до тех пор, пока ты меня не поцелуешь, – шуткой перебил он собственные мрачные мысли, и Агнесса это услышала. Рассмеялась, но не болезненно, как до того, а спокойно и немного горько.

–– Это плохая идея. Мои поцелуи прокляты, они убивают.

–– Да? И что, даже жертвы есть?

–– Один точно есть.

–– Ему просто не повезло. А я и так проклят, так что мне нечего бояться, миледи, – хохотнул Рэд, но сам себе удивился, насколько невесело это вышло. Потому что сейчас он только и мог думать, что очень хочет её поцеловать.

–– А знаешь… это даже странно, что мне удавалось столько лет бегать от петли. Сначала я каждый день думала, что умру… А потом ничего, привыкла. И сейчас, Рэд… сейчас, сегодня, с тобой… я не хочу.

Рэд закрыл глаза, нажав на них кулаками до ярких звёздочек. Когда он впервые очнулся в этом мире весь залитый кровью и раненный, ему тоже казалось, что ничего, кроме как умереть, не остаётся. Но потом понял – умереть всегда успеет, а пока что хочется пожить. Он таскался по всей стране, перебывал в десятке тюрем и всегда выворачивался из самых сложных ситуаций, из самых тугих верёвок. Валял по сеновалам разных девок и ни с одной не хотел потом встречаться с глазу на глаз, ни одной не чувствовал себя чем-то обязанным: ему приятно, ей очень приятно – больше он никому ничего не должен.

Но сейчас, даже не видя, а только чувствуя дикую ведьму за сырой стеной, впервые за очень долгое время Рэд осознал неприятно-тянущее ощущение долга. И еще более неприятную, раздражающую беспомощность. Каждое её слово царапало Рэда изнутри, как острый камень, которой никак не удавалось проглотить.

Но больше Агнесса с ним не разговаривала. Она кричала на духовника, который пришел к ним вечером и начал завывать о спасении души.

–– Лучше пожрать принесите, эй! – отзвуком ей крикнул Рэд в щель закрывающейся за духовником двери.

–– Обойдешься! Харчи еще на вас переводить, – ответили Рэду. – Завтра вас кончат, потерпи уж.

Когда наступило «завтра» Рэд был голодным, злым и полностью уверенным в том, что сможет на этой казни устроить такой шабаш, что они её еще долго будут помнить. Он вырвет Агнессу из петли даже если ему её придётся перегрызть.

–– Несса, – позвал он её впервые с последнего разговора. Она не ответила, но звериным ухом Рэд услышал, как за стеной прошуршал соломенный матрас. – Несса, мы сегодня не умрём.

Больше Рэд ничего сказать не успел – в начале коридора лязгнула дверь. Вошли двое и с бесстрастными лицами направились прямо к ним: один к Рэду, другой к Агнессе. Рэд спокойно, без сопротивления, вышел из камеры. Дал связать себе руки, с внутреннем напряжением глядя в сторону камеры Агнессы. Она дёрнула руками, чтобы конвоир её не трогал, и вышла сама. Лицо её было сосредоточенное и сердитое ровно до тех пор, пока она не наткнулась взглядом на Рэда. Он кожей почувствовал, как в ней что-то надломилось. Плечи приподнялись, а нижняя губа задрожала. Тюремщик толкнул её в плечо так, что она проскочила на несколько шагов мимо, коснувшись черными кудрями его груди.

Их, и еще нескольких несчастных вывели во двор тюрьмы, где стояла длинная, на пятерых, виселица. Верёвки на ней колыхались под порывами осеннего ветра. Солнце так ярко светило, что Рэд прищурил один глаз. Какое услужливое светило, делает последнее одолжение перед смертью – закрывает глаза, лишь бы на виселицу не смотреть. Но Рэд её не боялся. Усмехнувшись, он глянул на двух несчастных, которых тоже в этот полдень решили повесить. А потом обернулся через плечо и увидел, как напротив них выстроили следующую очередь на повешение – троих женщин со связанными руками. И среди них Агнесса. Рэд закрывал собой солнце, ей не нужно было щуриться. Она ошарашенно смотрела на него, не отрываясь, будто не могла поверить в то, что происходит. Но здесь, в квадрате тюремных стен, всё резко становилось однозначным. Все мысли, даже отдалённо напоминающие надежду, выветрились.

–– Чего встал, шевелись давай! Под петлёй подышишь, – тюремщик толкнул Рэда в плечо, заставив подняться по лестнице, двое других уже поднялись и встали каждый в свой квадрат. Откуда-то сверху грохнули в барабан. На площадку вышел обвинитель. Раскатал простыню бумаги и начал монотонно зачитывать приговор.