Мимесис

Холод текучий заполнил горячее.

Скинул желтеющий клен свою бороду,

Дрогнет в тумане береза незрячая.

Я пробираюсь по сумрачным улицам,

Город сегодня – вчерашняя станица.

Столб облетевший уныло сутулится,

Провод на ветке бессильно качается.

Тихо темнеет. Находит уныние.

Воздух становится жидким и колющим.

Осень! Твои лишь глаза густо-синие

Здесь я могу посчитать чем-то стоящим.

Потерянное поколение

Снарядный голод* –это голод на поражение,

По телу прокатывается топливная усталость.

От пуль пролетающих болью скользящее жжение –

Но нам все равно, ведь немного совсем осталось.

Ведь все равно мы разобьемся, как стекла оконные,

С треском взлетая под силой ударной войны.

Мы, безнадежно больные, немного сонные,

Воюем с тенями где-то на кромке страны.

Наши ноги, объятые сталью, одетые пламенем,

Шагают, идут, спотыкаются в газовом сне.

Мы гордимся беспочвенно старым и порванным знаменем,

В котором осталась мечта о прошедшей весне.

Наши головы лягут на землю, пробитые пулями,

Наше тело останется жить, раз не стихнет борьба.

В мире другом мы, возможно, и отдохнули бы,

Только в порох уйдет безнадежная наша мольба.

Мы продолжим брести неуверенно, падать и пятиться,

И на наших губах заострится животный оскал.

Пусть над нами взметнется сто раз судьбоносная палица,

Нам уже не так страшно – ведь каждый под ней пропадал.

Мы молились богам, замирая и падая где-то,

Истязая себя и надеясь на чертову прыть.

Мы вгрызались зубами в несчастный осколок планеты,

Забывая о разнице между «дожить» и «убить».

*Стихотворение посвящено Первой мировой войне. Снарядный голод – это кризис 1915 года, вызванный непредвиденным сокращением артиллерийских запасов на фронтах Первой мировой.

В стихотворении я пытаюсь осмыслить состояние молодого человека, столкнувшегося с ужасами войны. Представителя того поколения, которое впоследствии назовут «потерянным».

2017

Впечатления, полученные от долгого пребывания в питерском дворе-колодце

Тихий питерский дворик замкнулся, как маленький склеп,

По сырой штукатурке стекала дождливая слякоть.

Серость мир заполняла, как все говорят, стэп бай стэп.

Мне хотелось молчать, но сильнее всего – долго плакать.

Вот открытый проем, густой воздух, железный забор.

И я вышла вперед, как в рождении новой Венеры.

Там был замкнут канал и закован в квадраты простор,

Там слились мостовые и желто-зеленые стены.

Я играла с туманом, с дождем танцевала кадриль.

Чайка в небе кружилась одна, не найдя себе пары.