Трясина

– Ах, чёртова хромая культя! – крикнул Муха, отшвыривая костыль. – По мне, так я готов забраться в чужой амбар и стащить хотя бы полдюжины кур или индюшку! Но как быть с подпорками, что мешают мне перемахнуть через ограду?

– Я пойду с тобой! – пылко воскликнул Марсель. – Ты станешь караулить снаружи, а я полезу в амбар, не сомневайся, Лиза, я умею обращаться с птицей. Мигом наполню мешок. А Муха подаст мне знак, если хозяева учуют неладное.

– Ну хватит! – резко бросила Оливия, что прежде сидела молча, кутаясь в тонкую шаль и с жалостью поглядывая на лежащую в забытьи Катарину. – Если вас поймают на воровстве, то какой бедняжке прок от ваших подвигов. Малышка останется без помощи, а вас, упаси Господь, сошлют на каторгу или вздёрнут на площади. Я сама постараюсь раздобыть деньги, по крайности, эту никому не принесёт вреда, – она решительно встала и, поправив причёску, торопливо метнулась к сундучку, где хранила остатки пудры и крошечную мушку, что клеила над верхней губой.

– Оливия… – робко пробормотал Колен, покраснев до самой шеи.

– Заткнись! – грубо процедила девушка. – Если я могу спасти девчонку таким способом – это уж моё дело.

Марсель удивлённо окинул взглядом мужчин, но те сидели, опустив головы, не произнося ни слова.

Оливия вернулась спустя два часа. Её накидку совсем запорошило снегом, а подол юбки успел заледенеть. Девушка молча протянула Лизе кошель и опустилась на лавку, вяло уронив руки на колени. Глаза её были пусты, волосы растрепались. Толстые губы Красотки задрожали, она присела рядом с застывшей Оливией и взяла её за руки.

– Не знаю, как и благодарить тебя! До последнего часа я буду поминать тебя в молитвах, и если Святые смилуются и сохранят жизнь Ангелочку, накажу и ей всегда молить за тебя Пресвятую Деву.

– Оставь Лиза, – вяло кивнула девушка. – Лишь бы девочка поправилась. Молись лучше за неё. Кати – невинное дитя, Святые наверняка сами знают, на кого тратить милость. Какое им дело до потаскухи, – с горечью добавила она.

– Не говори так, Оливия! – горячо воскликнула толстуха. – Спасение жизни может оправдать любой грех! Разве ты не помнишь о Марии Магдалине? Ведь сам Господь простил её.

– Ну, хватит, Красотка, – скрывая раздражение, бросила девушка. – Я довольно успела нагрешить, и Господь меня уже покарал. Стало быть, доброе дело не прибавит мне святости, – с этими словами она поднялась с лавки и, вздёрнув голову, поспешила скрыться за жалкой занавесью из пропахшего пылью куска холстины.

Мужчины по-прежнему молчали, не глядя друг на друга. Муха в сердцах хлопнул по больной ноге и сжал губы, стараясь сдержать вскрик от резкой боли. Марсель терялся в догадках, но удручённый вид взрослых сдержал его желание приставать с расспросами. Ему от всего сердца было жаль Оливию, его ума хватило понять, что заветные деньги достались бедняжке не слишком сладко. Но главное, что Ангелочек получит всё то, о чём твердил важный господин лекарь. Он помог прихрамывающему Ксавье добраться до тюков соломы, где тот обычно коротал ночь и, примостившись рядом, шепнул:

– Скажи, Муха, отчего Оливия назвала себя таким бранным словом? Ведь потаскухами зовут вовсе пропащих женщин, что шляются у кабаков.

– Какой же ты ещё сосунок, Марсель, – закинув руки за голову, протянул Ксавье. – Да как ещё назвать женщину, что берет плату за любовь? Эх, по всему выходит, что бедная девушка пошла на это ради Кати, но скажу тебе откровенно, парень. Если бы моя жена вздумала таким поганым делом раздобыть деньжат, я непременно погнал бы её взашей.

Марсель помолчал, словно обдумывая услышанное, но после нахмурился и отодвинулся от приятеля.

– Пожалуй, ты поступил бы как настоящий негодяй, – заявил он сердитым шёпотом. – Оливия спасла малышку и в придачу нас с тобой от петли. Я не слишком любил семейку Журден, но готов признать, что они были правы, вечно повторяя, что свой кусок надобно брать с благодарностью, где бы он ни лежал. И Лиза не стала бы поминать Марию Магдалину.

– Отвяжись, пристал, как репей и нудишь, словно святоша! – резко ответил Муха. – Я сроду не слыхал о вашей Магдалине и знать о ней не желаю! Что бы ты ни распевал о грехах и добродетелях, я скажу одно: ни один мужчина не возьмёт в жёны гулящую девчонку. А ты вдобавок сопляк и ничего не смыслишь в жизни. Стало быть, и разговорам конец.

Марсель обиженно засопел и отвернулся. И уже сквозь дрёму услыхал, как Ксавье пробурчал себе под нос:

– А ведь Колен здорово влюблён в Оливию. Ему повезло, что она не захотела стать его женой. Лучше уж получить отказ, чем прослыть рогатым муженьком.

Или Святые покровители и впрямь услышали молитвы, или крепкий наваристый бульон обладал целебной силой, но Кати Ангелочек поправилась на радость матери и всей дружной компании. К весне и Муха совсем расстался с костылями и вмиг перестал ворчать по любому поводу. Каждую свободную минуту он старался упражняться в ловкости, опасаясь, что из-за хворой ноги успел подрастерять своё умение. Улучив время, Марсель увязывался за приятелем и пытался повторить трюки, что выделывал Ксавье. Однажды за этим занятием его застал Папаша Ястреб и, тотчас помрачнев, прикрикнул:

– Вот паршивец! Чего ради ты тратишь время на глупости? Уму непостижимо! Ты сродни детёнышу медведя, что лезет в дупло за мёдом. Так же смешон и неповоротлив. Тебе что за корысть висеть вверх тормашками, если весь твой дар в том, чтобы стоять, как истукан, да хлопать глазами! А если тебе нечем заняться, так иди и отполируй клинки. Из-за твоей лени они больше подойдут мяснику в лавке, чем актёру на выступление.

Получив головомойку, Марсель лишь пожимал плечами. Что дурного, если он научится всему, что умеют остальные? Ведь сам Креспен не соглашается учить своему ремеслу. Не стоять же ему живой мишенью до старости.

Бродячий цирк Базиля продолжал свои странствия, редко задерживаясь на одном месте больше трёх дней. И Марселю казалось, что другой образ жизни попросту ужасен. Вот тоска, завести дом и до смерти любоваться на одну и ту же картину перед глазами. Где единственным разнообразием станет снег зимой и зелёная трава летом.

Со дня его побега минуло без малого два года, и за это время он ни разу не вспомнил о родителях. Пожалуй, окажись они случаем на рыночной площади в разгар представления, то уж точно не бросились бы в объятия, ибо попросту не узнали бы друг друга.

К разгару лета компания Жозефа Базиля успела исходить всю провинцию и перебраться на другой берег Луары. Хозяин уверял, что самое верное – пробираться к Анжеру[8 - Анже, устаревшее название Анжер (Франция) – город департамента Мен и Луара]. Чем ближе к югу, тем щедрее публика. К тому же в славном городе есть на что поглазеть. Один только Анжерский замок чего стоит!

Да и неплохо бы им наведаться в собор Святого Маврикия и поблагодарить за небесную помощь в делах.

В одном из скромных городишек по пути к собору компания остановилась на постоялом дворе таверны «Сытый паломник». И стоило уставшим путникам присесть за стол, как возле них тотчас появился огромный незнакомец. Он снял свою широкополую шляпу и радостно всплеснув руками, воскликнул:

– Чёрт подери! Рауль! Вот уж не чаял свидеться! Стало быть, ты жив и порадуешь нас выступлением?

Креспен порозовел от гордости и скупо улыбнулся.

– Рад тебя видеть, Маран! Приходи сегодня на представление да захвати свою добрую жёнушку и ребятишек. Скучать не придётся.

– Вот удача! – звонко хлопнув себя по ляжкам, пробасил знакомый. – Непременно явимся всем семейством поглазеть. Эх, моя ребятня до сих пор поминает твою ловкость. Знаешь, Креспен, если ты найдёшь минутку, я бы с радостью поболтал с тобой о том о сём.

– По рукам, – кивнул довольный Папаша Ястреб. – Жди меня после полудня, до выступления успею почесать языком.

Марсель выложил перед Креспеном ножи и, замерев от волнения, ждал, пока тот придирчиво осмотрит хорошо ли начищена рукоять и заточено лезвие. Папаша Ястреб, нахмурясь, повертел один из кинжалов и ворчливо буркнул:

– Так я знал! Тебе бы только скакать, словно телёнок, что вырвался из загона. Вот, полюбуйся, лезвие тупое, как твоя ленивая башка. Возьми три су и мигом к точильщику. После отполируешь нож так, чтобы в нём, как в зеркале, отражалась твоя смазливая, нахальная рожа.

Марсель хмыкнул: он успел привыкнуть, что Креспен не слишком-то ласков и угодить ему труднее, чем заставить огородное пугало сплясать бурре[9 - Французский народный танец].

– Пожалуй, я успею сбегать к точильщику, отполировать нож и ещё вздремнуть пару часов, пока вы мелете языком со своим дружком, – давясь смехом, проронил мальчик.

– Вот наглый щенок! Это вовсе не твоего ума дело. Робер Маран солидный человек. Будет тебе известно, у него отличная мельница в предместье. Когда-то мы с женой провели у него несколько дней, пережидая непогоду. Эх, славное было времечко. Его парнишки тогда таращились на моё умение, открыв рты. Вообрази только, Маран не взял ни монетки за постой, так ему понравилось представление, – и словно спохватившись, что слишком разоткровенничался, он мигом поджал губы и сердито добавил: – Давай, Железяка, поворачивайся, нечего развешивать уши.

Однако все произошло почти в точности, как и говорил Марсель. Он действительно скоро управился с делами, а Папаша Ястреб ещё не вернулся. Базиль сердито вращал глазами и бранился на чём свет стоит. Пора ставить помост да надевать костюмы, видно, Креспен совсем ума лишился, что так запаздывает. Актёры суетливо готовили площадку, то и дело озираясь, не покажется ли Рауль, но когда он, наконец, соизволил явиться, всю компанию охватило отчаяние. Креспен едва держался на ногах.

– Вот проклятый пьянчуга! Ты хочешь нас всех разорить?! – зарычал Базиль. – По твоей милости я окажусь лгуном, обещая почтенной публике бодрящий кровь номер с кинжалами!

– Да полно вам, хозяин, – подмигнув и качнувшись, протянул Креспен. – Что дурного в том, чтобы поговорить с добрым человеком да выпить стакан-другой за мою бедняжку жену. Пока до нас с мальцом дойдёт очередь, я успею протрезветь.

– Хозяин прав, – степенно кивнул Силач. – Негоже пьяному брать в руки ножи. Ты же запросто укокошишь парнишку, помилуй Пресвятая Дева.

– Воображаешь, что я настолько пьян, Густав? – скрипуче рассмеялся метатель кинжалов. – Если у меня заплетаются ноги, это ничего не значит. Мои глаза и руки в порядке. Эй, Марси, ты не сомневаешься в моей меткости, или как жалкий трусливый кролик станешь отсиживаться под мостками?

– Откажись, парень! – громким шёпотом произнёс Муха, схватив Марселя за ворот блузы. – Откажись выходить, не будь дураком, Железяка. Иначе первый же кинжал прилетит тебе в лоб или проткнёт горло.

– Даже не подумаю! – дерзко вскинув голову, процедил мальчик. – Ведь набрался Папаша Ястреб, а не я. Если он растерял свою ловкость, то мне грех жаловаться на зоркий глаз. Заметив, что клинок летит неверно, я успею уклониться.

– Вот недоумок! – в сердцах вырвалось у Ксавье.

– Муха совершенно прав, – кивнула Оливия, сверкнув глазами. – Нечего тебе рисковать. Пойдёшь с Ангелочком собирать плату, только и всего. Толпа собралась что надо, ей одной и не управиться.

Но любовь к риску и желание доказать свою ловкость заставили Марселя лишь прищурить глаза и дерзко сплюнуть сквозь зубы.

Когда он взошёл на помост и окинул взглядом полностью заполненную площадь, сердце его радостно забилось. Так много публики бродячие артисты Базиля собирали редко. Видно, Папаша Ястреб не прихвастнул, и мельник Маран прихватил не только свою семейку, а и всех соседей в придачу.

Марсель чуть присел, согнув ногу, и прижал руку к сердцу, как учил его сам хозяин. После он, расправив плечи, прошёлся к деревянному кругу и прислонился спиной, ожидая знака от Креспена.

Папаша Ястреб, что успел плеснуть себе в лицо холодной воды для бодрости, неторопливо достал из-за пояса один из кинжалов и шепнул: