– Завтра к вечеру будь в форме, – сказала Патриция, когда выключала свет в своей комнате.
Ночью я не спал, потому что мыслей накопилось великое множество, а мой разум не успевал обрабатывать их все разом.
Вечером следующего дня мы вышли-таки из «Дорогого итальянца».
Патриция была в джинсах и кроссовках, а на изящных плечах её болтался рюкзачок.
Я тоже повесил свои чудесные обновки в шкаф и оделся в стиле обычного простолюдина, как и моя подруга.
Вечерний Милан был ещё красивее дневного, а на таксомоторе мы доехали до Монументального кладбища.
– Молчи и слушай, – сказал Патриция. – Говорить не надо.
Я кивнул.
Мы прошли на кладбище. Там нас ждал тот пожилой уже мужчина, которого я видел у Каннингема.
– Добрый день, мистер Карлайл, – сказала Патриция.
– Вы опоздали на три минуты! – сказал добрый старикан.
– Прошу прощения. Это мой ассистент. Вы выполнили указания мистера Каннингема?
– Да! Я съел его долбаную таблетку!
– Тогда можем ехать.
Мы сели в дорогую повозку Карлайла – старичок уселся за руль, а мы с Патрицией – на заднее сиденье.
– Паоло Ломацци и Паоло Сарпи. Паркуйтесь у МакРональдса, – сказала Патриция.
Через пару-тройку минут мы были на обозначенном месте.
– Вы готовы?
– Дайте пару минут! – сказал Карлайл и закрыл глаза.
Вдруг он начал насвистывать мелодию Raindrops keep falling on my head, но получалось у него как-то печальнее, чем могло бы быть. Я не помню, кто пел эту песню, но она мне нравилась в то время. Честно сказать, я даже и теперь я её напеваю, когда никто не слышит.
А в тот день я удивился, что такой неприятный тип, как Карлайл, может любить такие чудесные и добрые песни.
Мы ждали пока старик не закончил свой печальный свист.
– Я готов, – сказал он.
– Когда поймёте, что вы в нём, сосредоточьтесь на его теле, подавите его сознание. Он будет сопротивляться, но вы должны быть сильнее. Если Вас что-то не устроит, ровно через 224 дня дырка снова откроется, и Вы сможете вернуться. Но этот временной промежуток придётся провести ТАМ. И выжить, разумеется.
– Да понял я! Я выживу! Девочка, ты можешь не сомневаться! – сказал Карлайл.
– Я…
– Хватит болтать! Приступайте!
Старичок закрыл глаза и напрягся, а Патриция набрала код на наручных часах, таких же как у Каннингема.
Карлайл откинул голову назад и умер, но почему-то без улыбки на своём чудесном лице.
Я предположил, что такие типы, как тот пожилой уже человек, не имеют представления об улыбках и обо всём, что с ними связано.
– Всё нормально. Он не вернулся, – сказала Патриция.
Я обрадовался, как ребёнок, у которого добрые люди не отобрали все его игрушки.
Было похоже, что мёртвый мистер Карлайл спит крепким сном. Патриция огляделась по всем сторонам и посмотрела на меня.
– Выходим. Держись увереннее! – сказала она мне.
Мы вышли из дорогой повозки. Казалось, прохожие и жующие упругие булки в МакРональдсе туристы не обращали на нас никакого внимания.
Но тут к нам подбежал смуглый паренёк с бегающими разноцветными глазами и сломанным носом.
– Ребята, не хотите травки? Или ещё чего? Чего вы хотите? Вы только скажите – у меня всё есть, – болтал он так с такой скоростью, что я едва его понимал.
– Давай. Что у тебя? – спросила Патриция.
Паренёк обрадовался.
– У меня всё! – сказал он.
– Не здесь.
– В машине?
– Нет. Зайдём куда-нибудь.
Парень завёл нас в вонючую подворотню с мусорными контейнерами.
– Здесь! – сказал он.
Но продолжения диалога не получилось – Патриция с размаху ударила парню в междуножие, а тот издал негромкий звук, схватился за свой пах и скрючился.
– Придержи его! – крикнула мне Патриция.
Я как пёс набросился на беднягу и обнял его за шею мёртвой хваткой.
– Пусти! – хрипел барыга.
Как вы, вероятно, понимаете, я не мог его отпустить, чтобы не испортить отношения с Патрицией. Я считал, что если она решила скрутить того миланского красавца, то так было нужно для дела. Полагаю, вы сделали бы то же самое.