Научная рациональность и философский разум

26 Сущность, пишет здесь Аристотель, повторяя определение сущности в «Категориях» – это «то, что не сказывается о субстрате, но о чем сказывается все остальное» (Метафизика, VII, 3, 1029а 8).

27 Интересное соображение по поводу формы как сущности высказывает Дж. Оуэне: «Форма как акт, когда она плюрализована в целиком потенциальной материи, остается тождественной во всех своих экземплярах, поскольку материя не прибавляет новой актуальности. Эта тождественность есть тождество не всеобщности и не единичности. Это тождество, которое, как форма сама по себе, первично по отношению и к всеобщности, и к единичности. Это форма, рассматриваемая до сингуляризации через материю… и до универсализации через человеческий разум» (Owens J. Doctrine of Being in the Aristotelian Metaphysics, Toronto 1977, р. 14).

28 На латинский язык этот термин был переведен как «quidest» или «quidditas» («чтойность»). Позднее появился также перевод «essentia»; в немецком его переводили как «Wesenheit» (или wesentliche Sein (Э. Рольф)) – собственно «сущность», в отличие от «Substanz» (out? is). Интересен перевод – толкование, предложенный И. Дюрингом «определенность» (Bestimmtheit); этот перевод учитывает, что именно to? en einai выполняет функцию определения (см. During I. Aristoteles. In: Paulys Realencyclopedie der classischen Altertmnswis senschaft. Supplementband XI, Stuttgart 1968, S. 280.)

29 «Суть бытия есть сущность», – заключает Аристотель (Метафизика, VII, б, 1031b33), подчеркивая далее: «Но не только вещь и суть ее бытия одно, но и обозначение (лучше «понятие». – П. Г.) их одно и то же…» (Метафизика, VII, б, 1031b 34).

30 Поэтому мне представляется справедливой та характеристика, которую дает сущности А. Л. Доброхотов: «Сущность есть бытие, обладающее чтойностью» (Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. С. 100).

31 Асмус В. Ф. Метафизика Аристотеля, Предисловие к 1тому сочинений Аристотеля. См. Аристотель. Сочинения в 4–х тт. Т. 1, М., 1975. С.12–13.

32 Аристотель имеет в виду род, к которому принадлежат медь и серебро, т. е. металл.

33 А мы уже знаем, что первая сущность – это форма. «Определение через видовые отличия указывает, по – видимому, на форму и осуществление вещи, а исходящее из составных частей указывает скорее на материю» (Метафизика, VIII, 2,1043a 19–21).

34 См. Э. Рольф, комментарий к переводу «Метафизики» (Rolf E. Aristoteles’ Metaphysik, erste Halfte, S. 201).

35 В «Тимее» Платона можно видеть подобное различение, поскольку материя выступает там не только как «небытие», но и как «восприемница и кормилица всего сущего».

36 Он различает 1) способность к действию, 2) к страданию, претерпеванию, 3) к переходу в иное (плохое или хорошее), 4) способность к пребыванию в неизменном состоянии, т. е. к устойчивости (подробный анализ всех этих значений «способности» и «способного» у Аристотеля см. в книге А. Ф. Лосева: Лосев А. Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика, М., 1975. С.95–97).

37 Русское слово «завершенность», в котором присутствует не только «законченность», «осуществленность», но и «совершенство», было бы, пожалуй, наиболее эквивалентно греческой «энтелехии». Детальный анализ понятия энтелехии как достижения цели, ее исполнительности см. в работе А. Г. Чернякова «Онтология времени. Бытие и время в философии аристотеля, Гуссерия, Хайдеггера». Спб, 2001. С.59–75.

38 Rolf E. Aristoteles’ Metaphysik, zweite H?lfte, Leipzig 1921. Детальному анализу понятий потенции, энергии и энтелехии посвящена интересная работа И. Штальмаха: Stallmach J. Dynamis und Energeia, Meisenheim am Glan, 1959.

39 Наука, которую мы сегодня называем физикой, вплоть до Ньютона носила имя «натуральной философии» (натурфилософии); так, важнейшее сочинение Ньютона, в котором изложены фундаментальные принципы классической физики, носит название: «Математические начала натуральной философии».

40 Что касается чувственной части человеческой души, то она, так же как и души растений и животных, есть предмет изучения натурфилософии, или физики. Поскольку душа есть, по Аристотелю, форма тела, то возникает вопрос, может ли форма существовать после гибели тела. «А остается ли какая-нибудь (форма) и впоследствии – это надо рассмотреть. В некоторых случаях этому ничто не мешает; например, не такова ли душа – не вся, а ум (чтобы вся душа оставалась – это, пожалуй, невозможна)» (Метафизика, XII, 3,1070а 23–25). Тут однако возникает целый ряд трудностей, которые мы рассмотрим ниже.

41 «Первый вид изменений – это перемещение, а первый вид перемещения – круговое движение. Круговое не движение вызывается (первым) движущим» (Метафизика, ХП, 7, 1072 b 7–9).

42 Нельзя не отметить, что еще в античности неоплатоник Прокл в «Комментарии на Гимея» пытался доказать, что Бог Аристотеля – не только целевая, но и действующая причина. «Космос, поскольку он тесен, вечно получает бесконечную силу, но никогда не обладает ею всей целиком, из-за того, что ограничен» (in Tim. I, 295. – Перевод С. В. Месяц). Эта проблема, как и целый ряд других аспектов учения Аристотеля в интерпретации Прокла, обстоятельно рассматривается во «Введении» С. В. Месяц к изданию переведенных ею «Начал физики» Прокла (см. Прокл. Начала физики. М., 2001. С.22–33).

43 Доброхотов А. Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. С. 126.

44 См. Tugendhat E. KATA TINOS, Freiburg-Munchen 1958; Boehm R. Das Grundlegende und das Wesentliche. Zu Aristoteles’ Abhandlung «Uber das Sein und das Seiende». Metaphysik Z. Gravenhage 1965. Проблема сущности и существования у Аристотеля требует специального исследования. Здесь необходимо подчеркнуть, что различение этих понятий у Аристотеля последовательно не осуществлено; необходимость такого различения возникает у средневековых аристотеликов, которые сталкиваются с вопросом о творении мира Богом и вынуждены поэтому проводить водораздел между сущностью вещей (quidditas, essentia) и их существованием (existentia). Здесь, видимо, прав Э. Жильсон, указывающий на то, что у Аристотеля первый двигатель есть первая субстанция и в качестве таковой является причиной субстанциальности всех остальных субстанций и, следовательно, причиной самого их бытия (См. Gilson E. L’Etre et l’essence, P., 1948, p. 62.). Однако, по убеждению Жильсона, такое отождествление субстанциальности с существованием неправомерно с точки зрения христианской и мусульманской теологии (т. е. «теологии Ветхого Завета»; вечный двигатель – «причина того, что мир есть, но он не причина того, что мир есть» (там же). Поэтому сама по себе outia Аристотеля, заключает французский мыслитель, не позволяет решить проблему существования (см. там же).

45 During I. Aristoteles, S. 279.

46 Эта более старая метафизика, – пишет В. Йегер, – была исключительно наукой о неподвижном, трансцендентном бытии, теологией, а не наукой о сущем как таковом» (Jaeger W. Aristoteles. Grundlegung einer Geschichte seiner Entwickrung, Berlin 1955, S. 226).

47 «Бытие, взятое само по себе, есть не более чем пустой белый лист, на котором еще только должно быть что-то написано, чтобы оно получило определений значение» (Apelt O. Beitr?ge zur Geschichte der griechischen Philosophie, Leipzig, 1891, s. 112).

48 См. Collingwood R. Philosophical Essays, vol. 1, Oxford, 1933.

49. См. Рассел Б. История философии, М., 1989.

50 Fuchs J. Die Propriet?ten des Seine bei Alexander von Hales. Miinchen, 1930.

51 См. анализ этого вопроса в книге: Owens J. op. cit., p. p.39–41.

52 См. Moser S. Metaphysik einst und jetzt. Berlin 1958.

53 Mansion A. L’objet de la science philosophique supr?m d’apres Arlstoteles. In: «Melanges Dies», 1956, p. p. 151–168. См. также: Mansion A. Philosophie premi?r, philosophie sеconde et metaphysique chez Aristoteles / Revue philos. de Louvain. LVI, p.165–221. Согласно Мансьону, Аристотель сначала отождествил сущее как таковое с сущностью вообще, а позднее – только с высшей нематериальной сущностью – Богом.

54 Rolf E. Aristoteles’ Metaphyaik, Erste H?lfte, Rolfs Einleitung, S. VI–VII.

55 Owens J. Doctrine of Being in the Aristotelian Metaphysics, p. 19.

56 Owens J. p. 21

57 «Сущность (усия) – единственный род действующей причины, которой располагал Аристотель», – пишет в этой связи Э. Жильсон (Gilson E. L'Etre et 1’essence, p. 62).

58 Wieland W. Das Problem der Prinzipienforschung und die Aristotelische Physik.– In: Kant-Studien, Bd. 52, Heft 2, Koln 1960–1961, S. 214.

Глава 3

Натурфилософия Аристотеля

Онтологические принципы Аристотеля получают свое продолжение, развитие и конкретизацию в натурфилософских сочинениях философа – «Физике», «О небе», «О возникновении и уничтожении», «Метеорологике» и других. «Физика», в частности – одно из самых богатых по содержанию и цельных по выполнению произведений Аристотеля. Значение этого произведения явно недооценивалось в XIX и XX веках при исследовании философии Аристотеля, а между тем в нем раскрываются важнейшие положения далеко не одной только науки о природе. В этом отношении отечественной аристотелиане повезло: работы В. П. Зубова и И. Д. Рожанского об Аристотеле базируются главным образом на изучении как раз натурфилософских сочинений Стагирита, и в первую очередь «Физики».

Аристотель был первым античным философом, кому принадлежит заслуга создания понятийного аппарата для познания природы. Ибо хотя природа и была главным предметом размышлений досократиков, тем не менее их размышлениям недоставало строгой системы понятий, разработка которой началась с софистов и Сократа, но до Аристотеля не была применена к миру движения и изменения, каким является природа.

«Так как природа, – читаем в «Физике», – есть начало движения и изменения, а предметом нашего исследования является природа, – то нельзя оставлять невыясненным, что такое движение: ведь незнание движения необходимо влечет за собой незнание природы» (Физика, III, 1, 200b). Определив природу как начало движения, Аристотель положил начало науке, которую мы называем естествознанием. И действительно, спустя более двух тысяч лет аристотелевское определение почти буквально воспроизвел Кант: «Естествознание вообще бывает либо чистым, либо прикладным учением о движении»

.

Вопрос о том, что такое движение и как определить его в понятиях, представляет большие трудности, отмечает Аристотель.

Аристотель описывает ту проблемную ситуацию, которую он застал в науке своего века и которая его не удовлетворила. Так, объясняя, почему школа Платона оказалась не в состоянии определить движение, Аристотель одну из причин видит в том, что платоники понимали материю исключительно как «лишенность»: в результате, поскольку движение всегда связано с материальным носителем, а последний оказывался неопределенным, то и движение тоже считали невозможным выразить в понятиях. Эта особенность платоновского подхода связана с его методом: он не ищет посредника между противоположностями, а связывает их непосредственно именно как противоположности.

Аристотель же определяет движение как переход от потенции к энергии, от возможности к действительности. Движение поэтому есть для Аристотеля нечто нормированное этими двумя «точками» как своим началом и концом; именно эти две «точки» кладут как бы предел движению, то есть позволяют его определить. Движение идет всегда «от – к»; эти пункты суть то, что дает форму движению, что превращает его из бесформенного (а потому и не уловимого в понятиях), каким оно было у Платона, в оформленное и потому познаваемое. В результате возникает следующее определение движения:

«…Движение есть энтелехия существующего в потенции, поскольку оно таково; например, энтелехия могущего качественно изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, есть качественное изменение; энтелехия способного к росту и убыли (общего имени для обоих нет) есть рост и убыль, способного возникать и уничтожаться – возникновение и уничтожение, способного перемещаться – перемещение (Физика, III, 1, 201a). «Энтелехия существующего в потенции» есть общий род, видами которого будут все перечисленные спецификации. Последние могут быть установлены только эмпирическим путем.

Поскольку движение определяется Аристотелем через две его «точки» – «от» и «к», то ударение у него падает не столько на само движение, сколько на то, что именно движется; и это «что-то» – сущность – кладет печать на способ анализа движения. Именно поэтому Аристотель принципиально не в состоянии абстрагироваться от того, что движется; движение у него не становится самостоятельным субъектом, как в физике нового времени (где изучается поэтому движение «материальной точки»), а остается всегда предикатом. Аристотель сам это подчеркивает: «Не существует движения помимо вещей, так как все изменяющееся изменяется всегда или в отношении сущности, или количества, или качества, или места. А ничего общего нельзя усмотреть в вещах, что не было бы ни определенным предметом, ни количеством, ни качеством, ни какой-нибудь другой категорией. Так что, если кроме указанного ничего не существует, то и движение и изменение ничему иному не присущи кроме как указанному» (Физика, III, 1, 200b-201a). Аристотель устанавливает, таким образом, четыре вида движения: в отношении сущности – возникновение и уничтожение; в отношении количества – рост и уменьшение; в отношении качества – качественное изменение; в отношении места – перемещение. В принципе ни один из этих видов движения не может быть сведен к другому или выведен из другого – в этом состоит специфика аристотелевского метода, при ко тором от движения нельзя отмыслить того, что движется: движение – всегда предикат движущегося.

Однако хотя Аристотель и не считает возможным вывести все виды движения из одного, он тем не менее устанавливает некоторую иерархию между ними, объявляя первым движением перемещение.

На каком же основании философ считает перемещение «первым» из всех движений? Обращаясь к проблеме движения в III книге «Физики», Аристотель замечает, что «движение, по всей видимости, относится к непрерывному» (Физика, III, 1, 200b). Непрерывность – одна из важнейших характеристик движения; именно с непрерывностью движения у Аристотеля связано доказательство вечности космоса, который не возник и не погибнет. «Возникло ли когда-нибудь движение, не будучи раньше, и исчезнет ли снова так, что ничто не будет двигаться? Или оно не возникло и не исчезнет, но всегда было и всегда будет, бессмертное и непрекращающееся, присущее существам, как некая жизнь для всего, образованного природой?» (Физика, VIII, 1, 250b). Если движение (как и сам космос) когда-то возникло, как утверждал Платон в «Тимее», то оно тем самым уже не может быть непрерывным в строгом смысле, ибо если был хотя бы один перерыв (когда не было движения), то может быть и сколько угодно других; в этом смысле Аристотель и говорит, что если вселенная возникла, то она может и погибнуть. В противоположность Платону, Аристотель утверждает тезис о непрерывности движения.

Непрерывным же движением может быть только перемещение, а потому оно – первое. «Так как движение должно происходить безостановочно, а безостановочное движение будет или непрерывным или последовательным, с другой стороны, так как мы всегда предполагаем, что природе свойственно лучшее, поскольку оно возможно, а непрерывность движения возможна… и такое движение может быть только перемещением, то необходимо, чтобы перемещение было первым движением. Ведь перемещающемуся телу нет никакой необходимости расти или качественно изменяться, а также возникать и исчезать, а ни одно из этих изменений невозможно без непрерывного движения, которое производит первый двигатель» (Физика, VIII, 7, 260b).

1. Проблема непрерывности и аристотелевское решение зеноновых «парадоксов бесконечности»

С рассмотрением проблемы непрерывности мы вступаем на ту территорию, которая уже до Аристотеля не раз обследовалась в античной философии. Это – та самая чреватая противоречиями и парадоксами почва, которую «вскопал» еще Зенон. В своем стремлении создать науку о природе Аристотель пытается разрешить парадоксы бесконечности и строит свою теорию континуума, которая, по его замыслу, должна служить фундаментом для создания науки о движении. И нужно сказать, что фундамент этот оказался достаточно крепким: на нем возводила свои постройки не только физика античности и средних веков, но и физика нового времени. Многое было пересмотрено в аристотелевской физике учеными XVI–XVII вв.; были отвергнуты не только основные категории, с помощью которых Аристотель описывал движение, но был введен совершенно новый принцип объяснения движения – принцип инерции, так что физику нового времени ее создатели – Галилей, Декарт, Ньютон – рассматривали как неаристотелевскую. Но при этом осталось в силе аристотелевское учение о непрерывности

, и это даже несмотря на то, что в физике нового времени играли важную роль атомистические представления, в корне чуждые Аристотелю. Конечно, аристотелевская теория континуума, оказавшись включенной в новую систему понятий, получила также и новое математическое обоснование в виде исчисления бесконечно – малых, но ее принципы в основе своей сохранились