Об альбоме г-жи Шимановской

Об альбоме г-жи Шимановской
Петр Андреевич Вяземский

«Европейская известность, приобретенная г-жею Шимановской в артистическом путешествии, совершенном ею, лестно засвидетельствованная многими отзывами журналов Немецких, Французских и Английских, не должна вам быть чужда как потому, что г-жа Шимановская из Варшавы, так и по титулу первой пианистки Их Императорских Величеств, дарованному ей указом покойного Государя, последовавшим в Вене, 1822 года…»

Петр Вяземский

Отрывок из биографии Каннинга

Европейская известность, приобретенная г-жею Шимановской в артистическом путешествии, совершенном ею, лестно засвидетельствованная многими отзывами журналов Немецких, Французских и Английских, не должна вам быть чужда как потому, что г-жа Шимановская из Варшавы, так и по титулу первой пианистки Их Императорских Величеств, дарованному ей указом покойного Государя, последовавшим в Вене, 1822 года. Россиею началось её музыкальное путешествие, предпринятое в то время, когда неблагоприятные обстоятельства заставили ее обратить на пользу свою и на воспитание малолетних детей своих талант, который дотоле служил ей одним изящным удовольствием. В Москве и Петербурге умели оценить сие похвальное пожертвование и вместе с тем признать, что внимание к нему есть не только одобрение прекрасного поступка, но и поощрение прекрасному таланту. Желая из любви в искусству окончательно образовать свое дарование, и вместе с тем оправдать милость Двора нашего, она, в четырехлетнем путешествии своем по Германии, Франции, Англии и Италии, не только пожинала успехи, но и старалась постоянным изучением и знакомством с первейшими современными нам музыкальными артистами и композиторами приобресть сведения, вкус и те вспомогательные пособия искусства, которыми природное дарование усовершенствуется в школе упражнения и опыта. Ныне, возвратившись в Россию, намеревается она пробыть несколько времени в Москве, чтобы явить перед любителями и знатоками музыки плоды своих трудов и занятий; в январе собирается она быть в Киеве и немедленно потом ехать в Петербург, где и думает основать свое пребывание. Из музыкального странствования своего возвратилась она не с одними звуками: пребыванием в чужих краях обогатила она память свою свидетельствами, не столько переходчивыми, о внимании в ней многих из почетнейших и замечательных современников наших. Альбом её, хранилище собственноручных приписаний первых поэтов и литераторов нашего времени, есть точно драгоценность в своем роде. Счастливое начало было положено ему в России именами Карамзина, Дмитриева, Жуковского, Крылова и некоторых других писателей Русских. Далее довольно назвать представителя Германской поэзии, Гёте, который, удостоив г-жу Шимановсвую нежным и добродушным участием, выразил его в прекрасных стихах. В Париже знакомство её с Александром Гумбольдтом, Шатобрианом, Казимиром Делавинем, Бенжамен-Констаном, Этьенем, Арно, Жуи, Казимиром-Бонжуром и другими литераторами, которых имена издавна натвержены нам, не стоустною, а разве тысячеустною Французскою молвою, обогатило хранилище её любопытными и замечательными воспоминаниями. Томас Мур и Кемпбель были в нем представителями от лица Английской музы. Стихи, вписанные Муром, тем замечательнее, что они сочинены были для него Байроном и еще никогда, кажется, напечатаны не были. Из Польских поэтов встречаем тут имена Немцевича, Оссипского, Козмьяна. Между прочими любопытностями альбома сего, находим в нем весьма замысловатую безделку графа Ростопчина, писанную на Французском языке. Он съехался на водах с г-жею Шимановскою и сестрою её и, услышав от сей последней шуточное опасение, что, вопреки летам своим и здоровью, она приближается в смерти, написал от лица её духовное завещание, которое светится искрами Французского остроумия и любезности. Один из Парижских литераторов, увидя шутку эту в альбоме г-жи Шимановской, написал в каком-то из листков периодических об удивлении своем, что тот-же граф Ростопчин, который в 1812 году не терпел ничего Французского, мог с такою свободою и успехом играть веселою шуткою, орудием Французской любезности. Завещание сие подало повод и Гёте написать к г-же Казимире Воловской, сестре г-жи Шимановской, стихи, которые ныне напечатаны в последнем издании его сочинений, также как и стихи г-же Шимановской, упомянутые выше. При альбоме г-жи Шимановской есть еще богатое собрание собственноручных памятников почти всех известных композиторов и артистов музыкальных от Баха, Генделя, Моцарта до Пера, Керубини, Вебера, Росини и Цинтарелли. Письма от многих великих артистов на поприще разных искусств: от славной Английской актрисы мисс Сиддонс, Дюшенуа, Пасты, от Роде, Бальо, Велути, Каталани, Клементи, Бетховена. Исторические имена Георга Канинга и многих лиц, занимавших или занимающих почетные места на политической сцене Англии, довершают достоинство сей живой энциклопедии дарований мертвых и живых известностей. Собственноручные свидетельства людей замечательных имеют в себе удивительное притяжение для любопытствующего внимания вашего, даже более самих портретов, которые могут быть неверны. В портретах есть между нами и лицами, в них изображенными, третье лицо, посредник часто своевольный: здесь действие непосредственнее и безошибочнее. Глядя на рукописный памятник, мы как будто присутствуем при работе мысли, при движении руки, ее начертавшей: тут выражение ума, так сказать, умственный звук, действие человека, осуществлевнее и установленнее. Вот от чего в наш испытательный век fac-simile в таком употреблении и от чего альбом г-жи Шимановской, и ныне уже совровищница драгоценная, со временем будет еще драгоценнее.

Г-жа Шимановская позволила нам списать несколько воспоминаний из её альбома. На листочке, приложенном к сей книжке Телеграфа, читатели найдут снимки (fac-simile) одного куплета стихов Байрона, вписанных в альбом, как мы выше упомянули, Томасом Муром, и подписи его; снимок подписи барона А. Гумбольдта и подписи Казимира Делавиня. Выписываем здесь вполне стихи Гёте, Байрона, строки, начертанные в альбоме Шатобрианом, Гумбольдтом, завещание и эпитафию, писанные графом Ростопчиным, стихи Делавиня, Карамзина, Давыдова, Дмитриева и Гнедича.

(Lines addreased to me by Lord Byron).

My boat is on the shore,
And my bark ia on tbe sea,
But before i go, Tom Moore,
Here's а double bealth to thee.
Here's а eigh to thoae wbo love me,
And а smile to tbose who bite,
And whatever sky's above me,
Here's а beart for every fate.
Tho' the ocean roar around me,
Yet ie still sball bear me on:
Tho'а desert sbould surround me,
It bath springe that may be won.
Wer't the last drop in the well,
As I gasp'd upon tbe brink,
Ere ray fainting spirit fell,
Tis to thee that i would drink.
In that water as this wine,
The libation I would pour,
'T would be peace to thine and mine,
And а bealth to thee, Tom Moore.

    Written at the request of Madame Szymanowska by Thomas Moore.
    июня 2, 1826.

* * *

(Стихи написанные мне лордом Байроном).

Моя лодка ждет меня у берега, мой корабль готов, но не уезжая еще, Том Мур, пью двойное здоровье твое!

Вздох тем, кто любит меня; улыбка тем, кто меня ненавидит, и под какими бы небесами я ни находился, вот сердце на все перемены судьбы со мною.

Пусть шумит вокруг меня океан; он всегда будет лелеять меня на волнах своих; пусть окружают меня пустыни: я всегда найду в них ключ воды.

И если в нем оставаться будет еще капля, простертый на берегах источника перед последним дыханием, за твое здоровье я пью ее.

И той водою, как сим вином, я сотворю возлияние за твоих и за моих, и за твое здоровье, Том Мур!

(Написаны на память г-же Шимановской Томасом Муром июня 1826).

Je ne dirai plus les amours et les songes sеduisans des hommes; il faut quitter la lyre avec la jeunesse.

Chateaubriand.

Auf den Bergen ist Freiheit! Der Hauch der Gr?fte
Steigt nicht hinauf in die reinen L?fte.
Die Welt ist vollkommen ?berall,
Wo der Mensch nicht hinkommt mit seiner Qua.
Zum Andenken der liebensw?rdigen talentvollen Besitzerinn dieses Buches.

    Alexander Humboldt.
    Paris. Den 16 Junius 1826.

* * *

An Madame Marie Szymanowska

Die Leidenschaft bringt Leiden – wer beschwichtigt
Beklommnes Herz, das allzuviel verlobrenl
Wo sind die Stunden allzuschnell verfl?chtigt?
Vergebens war das sch?nste dir erkoren!
Tr?b ist der Geist, verworren das Beginnen,
Die b?bre Welt wie schwindet sie den Sinnen!
Da schwellt hervor Musik mit Eugelscbwingen
Verflieht zu Millionen T?n'um T?ne,
Des Menschen Wesen durch und durch zu dringen
Zu ?berf?llen ihn mit ewiger Sch?ne;
Das Auge netzt sich, f?hlt in h?herm
Sehnen Den G?tterwerth der T?ne wie der Thr?nen.
Und so das Herz erleichtert merkt behende
Dass es noch lebt nnd schlagt und m?chte schlagen
Zum reinsten Dank der ?berreichen Spende,
Sieb selbst erwiedernd willig darzutragen.
Da f?hlte sich – o! dass es ewig bliebe! –
Das Doppelgl?ck der T?ne wie der Liebe.

Marienbad, d. 18 Aug. 1828. G?the.

Malheureusement, Madame, еtant condamnе ? partir demain, il ne me refcte que de soigner mes l?vres informes que je dеteste de tout mon coeur. Je me vois ? grand regret privе de l'aimable sociеtе qui me prеparoi t une si belle soirеe, et je serois tout ? fait inconsolable, si je ne me rеpеtois toujours en prose ce que j'ai osе dire en vers, y joignant l'espеrance de me rеjouir bient?t ? Weimar du plus beau talent et de la plus intеressante sociеtе qu'on puisse imaginer. Adieu donc, Madame, gardez-moi votre prеcieux souvenir.

    Goethe.
    M. B. le 19 Ao?t. 1823.

TESTAMENT