1984 (коленкоровая тетрадь)

Наступил момент, и Михаила с сыном Ефимом вдруг не стало. Пропал. Я понял, что автомобиль отремонтирован, и в жаркой Москве Хазарским больше делать нечего. Это нам, не имеющим под боком родню, приходилось довольствоваться услугами, предложенными государством, а еще из-за аварии на Чернобыльской АЭС мы и наша дочь на долгое время были лишены летнего отдыха на природе.

Дочь спокойно отнеслась к тому, что однажды наш «кавалер» не появился в сквере. Детей на площадке было хотя и немного, но от скуки не умрешь: через день-другой у нее появился еще один «воздыхатель» ? Артем ? сын Валентины Гулишвили.

Произошло это случайно: я, встретившись с подругой жены у подъезда нашего дома, не удержавшись, обмолвился о наших прогулках с дочерью после детского сада в сквере, и она тут же изъявила желание приводить в него и своего Артема.

Правда, так продолжалось недолго. Молодая женщина работала в саду нянечкой и, по ее словам, очень уставала. Ей часто было не по себе от длительного общения с детьми и на работе, и дома. Это Валентину нервировало.

Не зря подруга жены, проявив все свои способности, сумела устроить сына в особую группу, в которой ребятня находилась круглосуточно с понедельника по пятницу: Артема отдавали лишь на выходные. Я так думаю, что, если бы можно было, так она определила своего сына и на большее время.

Моей жене ? эта самая Валька тоже предлагала помощь в устройстве нашей дочери, минуя препоны с предоставлением справок с работы о занятости ? ненормированном рабочем дне.

Мария тогда только что возвратилась из Кемерово после успешной сдачи экзаменов у себя в институте. Однако моя жена тут же воспротивились:

– Да ты что? Я так не могу. А что, если дочь нас забудет? Что если мы для нее станем чужими? Нет, нет и нет!

Для того чтобы отметить переход супруги на следующий курс и начало нового этапа в жизни дочери ? она пошла в детский сад, ? мы решили в выходной день выбраться загород и ярко эффектно для себя провести время.

Поднялись мы рано. И у меня, и у Марии спонтанно возникло желание отправиться на какую-нибудь экскурсию и прокатиться с ветерком по Москве-реке.

Обычно, у нас в холодильнике всегда имелось что-то из первых блюд. Это мог быть, например, борщ, щи, рассольник или же какой-нибудь суп, без разницы. А тут оказалось, что все подъедено. Пусто. Ничего.

Мне тут же, пока жена собирала дочку, пришлось торопливо налить в пятилитровую кастрюлю воды, забросить в нее курицу и поставить на плиту. Марии я объяснил:

– Сейчас, закипит и можно будет отправляться хоть на край света. У нас если не суп, то хоть будет какой-никакой бульон. Вдруг нам в городе не удастся покушать. Очереди в кафе сама знаешь, какие ? огромные, с ребенком не выстоять. А так дома будет возможность утолить и жажду а, набросав в миски сухариков, голод.

Мы уехали: в течении часа добирались до речного вокзала, отстояв большую очередь купили билеты, забрались в судно на подводных крыльях ? «Ракету». Уже в пути, я вдруг вспомнил, что не отключил плиту, и нам пришлось, не выходя на берег вернуться назад. Хотя нами было задумано на конечной пристани, покупаться в реке и позагорать, не получилось. Однако, как ни странно, эта наша поездка на запомнилась всю жизнь.

Что, я бы сказал: просто нам тогда повезло. Вместо бульона у нас была жареная курица. Это тоже неплохо. Но главное, не случилось пожара. А может мы его просто на время перенесли и всего лишь. Не знаю.

Мой товарищ Михаил Хазарский недолго отсутствовал, через какое-то время нашелся и заглянул в сквер, разыскав меня, ? мы тогда с Машей гуляли вдвоем, в одиночестве без компании Артема и его мамы.

– Знаешь, ? сказал он, ? у меня не было возможности сообщить тебе о своем отъезде, все получилось как-то внезапно.

Я успокоил его:

– Не было, так не было. Главное ребенка отвез без проблем. Теперь ты можешь за него не беспокоиться!

– Не скажи! Я ведь заглянул в сквер не только для того, чтобы извиниться перед тобой хотя это для меня также важно, ? Михаил сделал паузу, а затем продолжил: ? Забравшись в машину и отправившись на малую родину к матери, я кажется сделал что-то неправильное: при подъезде к Курску меня на дороге неожиданно задержала небольшая траурная процессия. Я снизил до минимума скорость и поехал за ней, а затем, ? будто Черт меня дернул, ? не обращая внимания на других автолюбителей, вывернул навстречку ? и обогнал ее. Ты, что скажешь, на сей счет? ? товарищ остановился. Я тоже следом за ним «тормознул» ? прекратил движение. Маша было дернулась, однако вырвать свою ручонку из моей пятерни не смогла и, почувствовав неожиданно боль, заплакала:

– Отпусти! Отпусти!

Я отпустил, и она резко, с недовольством взглянув на меня, вырвала из другой руки ведерко с формочками побежала на детскую площадку.

Мне трудно было сразу экспромтом что-то ответить Хазарскому: требовалось какое-то время сосредоточиться и обдумать приключившееся с ним событие. Я, толкнув товарища плечом вывел его из ступора и пошел следом за дочкой, Михаил за мной. Мы добрались до ближайшей скамейки и уселись недалеко от песочницы, где играла Маша. Я тут же едва мы устроились открыл рот и начал неторопливо говорить:

– Мы русские люди по своей природе отличаемся от людей Запада и США не только менталитетом. Мы в душе ? язычники. Наверное, оттого большевикам в семнадцатом году удалось довольно быстро сделать из нас атеистов. Для народа, конечно, не для всего, этот шаг не был уж очень тяжелым. Однако мы не забыли о множестве бытующих у нас суеверий. Они нам достались из далеких времен идолопоклонничества. Мы их впитали с молоком матери и без них просто никуда, ? я взглянул на Михаила, пытаясь влезть ему в мозг:

– Ты ведь не совсем уж и русский? Так? Я, прав! ? и, не дождавшись от него ответа, продолжил: ? А значит, можешь забыть об этом событии и не думать. Нет его и все тут!

Однако этого было мало, мой товарищ, выслушав меня, отчего-то не воспрял духом. Он, поерзав на скамейке сказал:

– Ладно, постараюсь забыть! Главное, во всем этом случившемся, чтобы без последствий для ребенка. С меня то, что с гуся вода!

Для того чтобы несколько смыть у него от поездки к матери в Курск неприятный осадок, я рассказал Михаилу о забавном случае из своего детства: соседка баба Паша часто попадалась мне, школьнику не только утром, но и в другое время дня с ведрами, не всегда с водой и я боялся, как бы она вдруг не перешла дорогу пустой, тогда двойки не миновать.

Мы тогда посмеялись, он ? неохотно и разошлись.

Прошло время. Я, пересекаясь с Михаилом Хазарским, останавливался, заговаривал, однако отчего-то не видел в его глазах особой радости. Молодого мужчину что-то угнетало. Я, это чувствовал. Меня так и тянуло за язык спросить у товарища в порядке ли он? Но, я молчал, а вдруг мой сосед все еще продолжает мучиться из-за того обгона траурной процессии? Мое невольное внимание могло его всколыхнуть и напомнить о неприятном событии. Не следует влезать, захочет, не преминет, сам обо всем расскажет.

Однако мой товарищ ничего не рассказал, сообщил по прошествии многих лет в своей, переданной мне коленкоровой тетрадке. Я, разбирая его записи, понял, что был близок к истине, правда, произошло это уже не в зажиточном СССР, а в совершенно другой стране, слабой еле барахтающейся на плаву, в Российской Федерации.

В жизни у каждого из нас хватает событий, на первый взгляд обычных ни чем не примечательных, но отчего-то знаковых. Они-то во многом и определяют нашу судьбу, судьбу наших близких и знакомых людей. О том мы начинаем задумываться лишь однажды, занявшись анализом прожитых лет. Ну, например, выйдя на заслуженный отдых ? на пенсию. Не зря же, чтобы у нас «простых смертных» не было времени разбираться, возраст выхода на эту самую пенсию неожиданно увеличили: мужчинам необходимо теперь проработать шестьдесят пять лет, а женщинам шестьдесят. Не дает власть заниматься даже своими родными внуками. Не знаю, ? чего она боится? Не так их воспитаем? Родившиеся и прожившие много лет в СССР люди, радевшие за мир, труд, братство, равенство и счастье всех народов Земли уже не способны привить «молодым строителям капитализма» нужное для политиков правильное мнение, ? что в жизни для человека главное ? «бабки» и оттого их всех из процесса воспитания ? долой!

Глава 4

Мне знаком анекдот восьмидесятых годов прошлого века. Он наверняка известен ? многим из вас. Гласит так, что по национальности все люди на Земле ? евреи, но только не все о том знают. И те, которые не знают, живут плохо. К миру все евреи должны относиться настороженно и считать, его для себя открыто враждебным. У тех, у кого в голове другие мысли они постоянно сталкиваются с проблемами, порой не разрешимыми. Их жизнь никогда не будет самодостаточной. Они не способны бороться за место под солнцем: лезть из кожи, а еще приспосабливаться.

У моей жены Марии отец был Ефим, дядька Иосиф, у меня, когда я забрался в Интернет и стал искать своих родственников в далеком прошлом, нашел очень много людей с чисто еврейскими именами: Илларион, Исаак, Давид и так далее.

В посаде Щурово жили не только одни старообрядцы различного толка, но и много было среди них евреев. Не зря же у них в центре поселения напротив парка стояла синагога ? свой храм. Я его не застал. Он был разрушен, возможно до моего рождения. На его месте сейчас находится дом моего учителя.

Евреи в большей своей массе врачевали, занимались шитьем обуви, клали печи, плотничали, то есть были ремесленниками. Мои деды, дядьки, да и отец тоже занимались ремеслом. Дед Иван Павлович мог подшить сапоги, отлично справить печь, даже срубить дом. У него руки, как сейчас говорят росли из нужного места.

Тех евреев, которые из посада во время Великой отечественной войны не убежали, фашисты расстреляли на одном из Цегельников. Мои родственники уцелели и немецкую оккупацию пережили благополучно. Я не знаю пострадавших. Правда, тогда среди них специфических имен, исподволь указывающих на еврейскую национальность, уже не было. Сплошь одни Иваны.

У нас в заводском общежитии среди основной массы русских, работающих по лимиту, однажды случайно затесался еврей с непонятным именем Беник и, что очень странно, штаны не протирал: устроился на работу кузнецом в горячий цех, трудился неплохо. Парень прибыл в Москву из южных краев страны с местечка под названием Куба. Причин, толкнувших его покинуть родной поселок и отправиться за тысячи километров, я не знаю. Ну, не для того же, чтобы вместе со мной носить в журнал: «Юность» стихи и мечтать о том, что их однажды напечатают?

Моя кровать и его стояли напротив, Беник среди других ребят, ? в комнате нас проживало шестеро человек, ? в друзья отчего-то выбрал меня. Это ни о чем не говорило. Возможно, я был ему интересен, так как тоже писал стихи, а еще он любил со мной разговаривать. Наши беседы могли длиться часами.