Душа бабочки

– У меня прекрасные, восхитительные ноги. Эти чудесные туфельки и мои ноги сольются в одно неразрывное целое. Я буду ощущать ветер, воздух и сырую траву моими каблуками и моими хрустальными подошвами! О! Я даже никогда не смела об этом мечтать! – Она закрыла глаза. – Какой же я была глупышкой, что ничего не понимала! Подумать только, Мари была готова выкинуть кусочек меня, моей души! – Манон откинулась на подушки от избытка чувств и погрузилась в сладкую сказочную дрему…

На следующее утро, проснувшись, Манон тут же наклонилась над своими ступнями и вскрикнула:

– Это был не сон, туфельки стали моей частью! – Она погладила каблуки, почувствовав при этом прикосновение. Счастливая девушка восхищенно взглянула на свои новые ноги.

– Отныне, я буду босой! Мне не нужно никакой обуви, ведь никакая обувь не сравнится с моими ступнями. – Она встала, надела платье и босиком направилась в сторону Елисейских полей, чтобы окунуться в суету магазинов.

Выйдя на улицу, Манон не взяла экипаж, давая возможность своим маленьким восхитительным ножкам привыкнуть к грубой брусчатке. Путешествуя по Парижу, она то и дело оборачивалась, словно вопрошая прохожих:

– Неужели вы не видите, как я прекрасна!

Но нашей прелестнице встречались лишь простолюдины, с удивлением провожавшие глазами богато одетую госпожу, передвигающуюся пешком.

Возле нее остановилась карета, и удалой кучер прокричал:

– Не желаете ли прокатиться?

Манон гордо отвернулась и зашагала дальше.

Наконец она дошла. Ее ножки устали, они исцарапались о жесткие булыжники мостовой и покрылись пылью. Присев отдохнуть, Манон подняла повыше свои ступни, чтобы позволить парижанам любоваться и восхищаться их неземной красотой.

– Как я устала! – громко воскликнула она.

И действительно, девушка чувствовала невыразимую слабость, ведь она никогда раньше не унижалась до того, чтобы ходить по улицам пешком. Наконец, с трудом поднявшись, юная мадмуазель заглянула в ближайший магазинчик.

Она любила погружаться с головой в упоительную атмосферу магазинов: кокетливые шляпы громоздились вдоль стен, симпатичные ленточки самых разных расцветок украшали прилавки, прекраснейшие платья всевозможных фасонов аккуратно висели на плечиках!

Но сейчас Манон только высокомерно улыбнулась, взглянув на свое платье и свои туфельки. Никто и ничто не могло идти в сравнение с этим чудом! Она почувствовала невыносимую скуку и медленно вышла из магазина, не обращая внимания на продавца, угодливо подбежавшего к ней.

Так прошел день. Манон провела его, переходя из магазина в магазин и сравнивая свои ножки с туфельками, громоздившимися на прилавках и с ножками красивейших парижанок. А красавицы завистливо провожали ее взглядом. Каково бы им было, узнай они ее маленький волшебный секрет.

– Это не мои туфельки, это я – прекрасна! – кричала Манон про себя, на самом деле лишь таинственно улыбаясь.

Домой госпожа де Же вернулась довольно поздно, уставшей, но счастливой. Усевшись на кровать, она начала расстегивать платье.

– О, как бы было прекрасно, если бы и это восхитительное платье стало частью меня! Но этому не бывать – я и так невыносимо счастлива!

Она потянула платье, но оно не поддавалось. Она дернула сильнее! Без успеха! Манон сразу все поняла! Она медленно провела пальцами по поясу платья и почувствовала легкое прикосновение… невыразимо приятное прикосновение! Красота Манон и красота платья сливались в одно чудо, да такое, какое никто еще не видел и даже не мог себе вообразить!

В эту ночь Манон не спала – она тихо лежала, прислушиваясь к тому, как платье медленно превращается в нее, в ее кожу, в ее тело…

Наступило утро.

– Мари! – тихо позвала госпожа де Же.

Мари тут же откликнулась, как будто подслушивала у двери. В другой раз Манон бы наказала служанку, но сейчас ей было не до того.

– Мари, ты ничего не замечаешь? – мечтательно вопросила она.

– Нет, госпожа, – виновато ответила девушка.

– Не бойся, говори все, что думаешь, я тебя не накажу, – ласково проворковала Манон.

Мари немного помялась, а потом залилась слезами:

– Что с вами происходит? Я не понимаю, но чувствую несчастье. Что у вас с ногами? Еще недавно эти противные туфли…

– Не смей так говорить, – возмутилась Манон, – но девушку уже было не сдержать.

– Они прилипли к вам, я помню, как вам было больно и как вы их отдирали! Я ведь их хотела выкинуть, но вы мне не позволили. И почему ваши ноги так быстро зажили?

Манон с удивлением поглядела на свои ноги, на них совсем не осталось следов скальпеля. А Мари все причитала:

– Почему же вы не снимаете эти мерзкие туфли?

– Мари!

– Почему вы не снимаете это ужасное платье? Вы даже спите в нем! Смотрите, оно все помялось! Дайте его мне, я его выглажу!

– Ты хочешь сказать: «Выкину»?!

Но Мари уже не могла говорить, она громко зарыдала и бросилась вон из комнаты.

– Ты уволена! – пронеслось по дому.

Мадмуазель де Же, вне себя от гнева, уселась перед зеркалом!

– Гордячка! Да как она смеет перечить госпоже! Хорошо же я проучила эту нахалку!

Она взглянула на себя в зеркало.

– А что это она там навыдумывала? Платье мятое! Подумать только!

Мадмуазель де Же поглядела на свое платье. Оно действительно выглядело жалко после бессонной ночи. Манон попыталась руками разгладить мятый шелк, но, почувствовав прикосновение, отдернула руку.

– Да ведь я раздета! – ужаснулась она.

Но ее воображение опять целиком поглотила мысль о мятом платье.

– Как же неопрятно я выгляжу! – воскликнула Манон.

И действительно, хрустальные туфельки и волшебное платье покрылись толстым слоем пыли, Манон физически ощущала себя грязной и неприбранной.

Все же мыться она не решалась. Ведь придется помыть и платье, а потом оно будет висеть тряпкой, и Манон превратиться в уродину! Как на нее посмотрит Пьер? Тут она ужаснулась.

– А как я появлюсь на людях? Я же голая! – Тяжелая волна паники обрушилась на нее, и девушка, рыдая, упала на постель.

Так Манон проплакала до обеда, не отзываясь на робкие стуки в дверь.