Последний отзыв
Очень интересная!
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Меч от Дамокла. Исторический роман. Том II
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Меч от Дамокла. Исторический роман. Том II
Петр Петрович Котельников
Император российский Петр Великий умирал, разогнав до неведомой в Европе скорости государственный путь движения страны, но не обеспечил её назначением на пост капитана избранного им наследника. Прекратив действие прежнего указа о наследовании российского престола, он не издал нового, что привело Россию после его неожиданной смерти к многочисленным потрясениям, к насильственным смертям занимавших престол. События этого периода истории страны и стали основой произведения.
Меч от Дамокла
Исторический роман. Том II
Петр Петрович Котельников
© Петр Петрович Котельников, 2017
Редактор Олег Петрович Котельников
ISBN 978-5-4483-0201-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Власть взята, что с ней делать?
Той стылой ноябрьской ночью одни двигались из Смольного в Зимний брать власть и за наградами, других сонных извлекали из пуховых постелей, чтобы у них власть забрать, а самих примерно наказать.
Сколько раз такое повторялось,
Я считать такое не берусь.
Как душа твоя из тела рвалась —
Родина моя, Святая Русь
И за что ты терпишь эти муки,
Милая родня сторона
Тянут лихоимцы к тебе руки
И страданьям нет конца и дна!
Переворот был кратким по времени, выстрелы не звучали, Крики и ликования взявших власть по звучанию не превышали обычного шума, доносившегося из дворца в праздничные дни и ночи. Санкт-Петербург мирно спал, ничего не ведая о случившемся. Небольшие группы гренадёр двигались по улицам города, чтобы без лишнего шума арестовать приверженцев Брауншвейгской фамилии. Так были арестованы Миних, затем граф Головкин и барон Менгден, обер-гофмашал Левенвольде и морской генерал-комиссара Лопухин. Тридцать гренадеров были отправлены арестовывать ненавистного Остермана
Арестованных отправляли в Петропавловскую крепость.
На исходе третий час ночи. Ночь темная и мороз великий, нона улицах было заметно всё усиливающееся движение. Люди небольшими группами двигались к Смольному – «царевнину дворцу», где располагался двор Елизаветы. Гвардии полки с ружьями шеренгами стояли уже вокруг него и в ближайших улицах и для облегчения от стужи во многих местах раскладывали огни, а другие, поднося друг другу, пили вино, чтоб от стужи согреться, причем шум разговоров и громкое восклицание многих голосов: «Здравствуй наша матушка императрица Елизавета Петровна» воздух наполняли
Наступило серое петербуржское утро,
Во дворец Елизаветы стали стекаться важные сановники: иные приезжали сами, других приглашали. Князь Шаховской, к примеру, был разбужен стуком в ставню его спальни Экзекутор Дурново возбужденно прокричал, что надо-де «наискорее ехать в цесаревнин дворец, ибо-де она изволила принять престол российского правления и я-де с тем объявлением теперь бегу к прочим сенаторам»». Шаховской бросился к окну, чтобы расспросить о подробностях, но экзекутор уже исчез. Прибыв ко дворцу князь через толпу пробрался во дворец и спросил у первого попавшегося на его пути сенатора князя Голицина:
– Как это делалось?
– Не знаю, – ответил тот, пожимая плечами
Явились генерал-прокурор князь Трубецкой, начальник Тайной канцелярии Ушаков, адмирал Головин, князь Черкасский. Был вызван и Алексей Петрович Бестужев. Все были возбуждены, никто толком ничего не мог понять. Многим из них было от чего волноваться и чего опасаться – Прежде они Елизавету не жаловали… А теперь она – императрица!..
Наконец перед собравшимися появился Петр Шувалов, камергер Елизаветы, и коротко сообщил о происшедшем. Воцарилось полное веселье, вот только было ли оно естественным?.. Вскоре из своих внутренних покоев ее императорское изволила в ту палату, где сановные вельможи собрались, войти и с весьма милостивыми знаками, принять от них подданнические поздравления, дозволив им руку свою целовать.
Если бы кто-то из собравшихся в душу новой императрицы заглянул, то понял бы какое, невидимое им, напряженное ожидание неприятного царило в ней. За улыбками и милостивым взглядом, прикрытая ими, царила тревога. И было от чего властвовать ей. Все перевороты и вообще любое восхождение на трон, делала партия во главе с сильным лидером: для Екатерины Первой и для Петра Второго – Меншиков, для Анны Иоанновны – Голицын, м Долгорукие, для Анны Леопольдовны – Миних. У Елизаветы Петровны ни партии, ни ее лидера не было. Елизавета – ветреная и легкомысленная, должна была сама возглавить поход во дворец. Господин случай вел ее к победе, а рядом находились слуги ее. Никто не рисковал так, как она, – уж слишком ненадежным было ее окружение
В ночь переворота 25 ноября общими усилиями министры сочинили манифест, в котором говорилось, что по смерти Анны Иоанновны наследником престола «учинен внук ее величества, которому еще от рождения несколько месяцев было», потому «правление государства через разные персоны и разными образами происходило» и в государстве были непорядок и разорение. Из-за того гвардия, а также светские и духовные чины просили для пресечения этого безобразия Елизавету, «яко по крови ближняя отеческий престол воспринять, что она и сделала».
Воронцов – камергер ее двора прочитал наскоро составленный манифест, из которого так сложно было установить, законны ли действия Елизаветы. В каком качестве ее следует воспринимать?.. Может быть, регентшей при существующем императоре Иване VI? Может она решила, свергнув власть герцогов Брауншвейгских, передать ее внуку Петра – принцу Карл —Петру Голштинскому? Мысли такие, возможно возникшие коке у кого из собравшихся были прерваны…
Манифест был объявлен, полки приняли присягу. Елизавета вышла на балкон собственного дома и была встречена общим ликованием и криками, в которых приветствовали «матушку императрицу Елизавету».
Для собравшихся главным был конец немецкому засилью!
Много будет нелестного сказано в адрес императрица российской Елизаветы Петровны, ума ее касающегося. Но скорее всего, это будет простым злопыхательством людей, плохо разобравшихся в особенностях Государыни, много сделавшей для России. Наиболее объективной, мне кажется, была оценка, данная Елизавете французским послом д’Альоном: «У нее был только женский ум, но его было у нее много».
Времени у Елизаветы было немного. Нужно было срочно укрепить тылы свои, одарив тех, на кого она могла положиться и убрать тех, кто мог ей хоть чем-то помешать, да и подумать над текстом нового манифеста, устраняющего места, возможно, недоумение вызывающие.
Алексей Петрович Бестужев, блестящий политик, и интриган не в меньшей степени, здорово поработал над текстом манифеста. Теперь он звучал так:
«Согласно завещанию Екатерины I, „утвержденный народом“ порядок престолонаследия имеет следующий вид: в случае бездетной смерти Петра II престол переходит к цесаревне Анне Петровне и ее потомству, после – цесаревне Елизавете Петровне, мужскому полу было дано предпочтение перед женским, но имелось точное указание, что никто, не принадлежащий к православному исповеданию, не имеет прав на трон. На основании завещания матери Елизавета была после смерти Петра II единственной законной наследницей, но духовная императрицы Екатерины коварными происками Остермана была скрыта от народа…»
Права на престол российский имел и внук Петра – принц Голштинский. Этот вопрос был решен приглашением в Россию его и обращением в православие. Регентшей при нём сделать Елизавету.
Позднее об этом пункте манифеста… забыли! Елизавета стала императрицей, а племянник Петр – наследником.
Наступил очередь раздачи подарков лицам, помогавших восхождению Елизаветы на престол:
30 ноября, в праздник св. апостола Андрея Первозванного, было великое торжество. После праздничной литургии в придворной церкви Елизавета раздавала чины и ордена. Генерал-аншефам Румянцеву, Чернышеву и Левашову и тайному советнику Алексею Бестужеву были пожалованы Андреевские ленты. Кавалеры прежнего двора Елизаветы Петр и Александр Шуваловы, а также Воронцов и Алексей Разумовский получили чин действительных камергеров. Лесток стал лейб-медиком в ранге действительного тайного советника, при этом он получил директорство над медицинской канцелярией и всем медицинским факультетом с жалованьем в семь тысяч рублей. Хорошие деньги, если учесть, что он мало понимал в медицине и все болезни лечил кровопусканием. Брат Алексея Бестужева Михаил был назначен вместо Левенвольде обер-гофмаршалом
Особую награду государыни получили гренадеры Преображенского полка. Они попросили у Елизаветы, как о милости, присягнуть ей первыми. После этого появился новый военный институт – лейб-компания – личная гвардия ее императорского величества, а сама Елизавета стала капитаном этой роты. Капитан-поручик в лейб-компании равнялся по чину полному генералу. Все рядовые, капралы и унтер-офицеры были пожалованы потомственным дворянством с гербами, на которых имелась подпись: «За ревность и верность». Все они также получили усадьбы со значительным числом душ. Деревни для подарков все были из конфискованного имущества арестованных: Остермана, Миниха и прочих.
Упомянутый сержант преображенец Петр Грюнштейн за особое участие в перевороте получил дворянство и 927 крепостных. Елизавете показалось, что этого мало, и она подарила ему на свадьбу еще 2000 душ.
Крест надев на шею, не спасаешь душу,
Остается сущность та же, что была.
Если гордость, алчность продолжаешь слушать,
Помни: жадность многих к острогу привела!
Грюнштейн оказался, с точки зрения императрицы, крайне неблагодарным. Изволил возгордится сверх меры своими заслугами. Борясь, как он думал за правду, выступил против генерал-прокурора князя Трубецкого. Трубецкой не поддержал Грюнштейна, тогда он пожаловался на Трубецкого Алексею Григорьевичу Разумовскому. В поисках правды он обвинил семью самого Разумовского. Наверное, не понимал, что своими обвинениями затрагивает тайного мужа самой императрицы. Закончилась судьба так, как в сказке «про рыбака и рыбку» сказано – Государыня милостиво изволили Грюнштейна с семейством выслать в Москву, чтобы его содержать в Тайной контре, а потом отправили всех в Устюг – на родину Деда Мороза
От веры отказаться можешь,
Что предками дана была тебе.
Змеиной не подобна коже —
Ее сменив, ты изменил судьбе
Открыл ты множество дверей
Твоей душе сулящих неудачу
Ты перекрещенный еврей,
Предателем к тому же стал в придачу!
Раздав подарки, можно было и недругами заняться
Государственный переворот породил в обществе настоящий взрыв национального чувства. Дома многих иностранцев в Петербурге подверглись разгрому, а в армии едва не произошло поголовного истребления иноземных офицеров. Пришлось вмешаться Елизавете, которая 28 ноября издала манифест, где доказывала незаконность прав на престол Ивана VI и выставляла целый ряд обвинений против немецких временщиков и их русских друзей, но защищала невинных.
Петр Петрович Котельников
Император российский Петр Великий умирал, разогнав до неведомой в Европе скорости государственный путь движения страны, но не обеспечил её назначением на пост капитана избранного им наследника. Прекратив действие прежнего указа о наследовании российского престола, он не издал нового, что привело Россию после его неожиданной смерти к многочисленным потрясениям, к насильственным смертям занимавших престол. События этого периода истории страны и стали основой произведения.
Меч от Дамокла
Исторический роман. Том II
Петр Петрович Котельников
© Петр Петрович Котельников, 2017
Редактор Олег Петрович Котельников
ISBN 978-5-4483-0201-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Власть взята, что с ней делать?
Той стылой ноябрьской ночью одни двигались из Смольного в Зимний брать власть и за наградами, других сонных извлекали из пуховых постелей, чтобы у них власть забрать, а самих примерно наказать.
Сколько раз такое повторялось,
Я считать такое не берусь.
Как душа твоя из тела рвалась —
Родина моя, Святая Русь
И за что ты терпишь эти муки,
Милая родня сторона
Тянут лихоимцы к тебе руки
И страданьям нет конца и дна!
Переворот был кратким по времени, выстрелы не звучали, Крики и ликования взявших власть по звучанию не превышали обычного шума, доносившегося из дворца в праздничные дни и ночи. Санкт-Петербург мирно спал, ничего не ведая о случившемся. Небольшие группы гренадёр двигались по улицам города, чтобы без лишнего шума арестовать приверженцев Брауншвейгской фамилии. Так были арестованы Миних, затем граф Головкин и барон Менгден, обер-гофмашал Левенвольде и морской генерал-комиссара Лопухин. Тридцать гренадеров были отправлены арестовывать ненавистного Остермана
Арестованных отправляли в Петропавловскую крепость.
На исходе третий час ночи. Ночь темная и мороз великий, нона улицах было заметно всё усиливающееся движение. Люди небольшими группами двигались к Смольному – «царевнину дворцу», где располагался двор Елизаветы. Гвардии полки с ружьями шеренгами стояли уже вокруг него и в ближайших улицах и для облегчения от стужи во многих местах раскладывали огни, а другие, поднося друг другу, пили вино, чтоб от стужи согреться, причем шум разговоров и громкое восклицание многих голосов: «Здравствуй наша матушка императрица Елизавета Петровна» воздух наполняли
Наступило серое петербуржское утро,
Во дворец Елизаветы стали стекаться важные сановники: иные приезжали сами, других приглашали. Князь Шаховской, к примеру, был разбужен стуком в ставню его спальни Экзекутор Дурново возбужденно прокричал, что надо-де «наискорее ехать в цесаревнин дворец, ибо-де она изволила принять престол российского правления и я-де с тем объявлением теперь бегу к прочим сенаторам»». Шаховской бросился к окну, чтобы расспросить о подробностях, но экзекутор уже исчез. Прибыв ко дворцу князь через толпу пробрался во дворец и спросил у первого попавшегося на его пути сенатора князя Голицина:
– Как это делалось?
– Не знаю, – ответил тот, пожимая плечами
Явились генерал-прокурор князь Трубецкой, начальник Тайной канцелярии Ушаков, адмирал Головин, князь Черкасский. Был вызван и Алексей Петрович Бестужев. Все были возбуждены, никто толком ничего не мог понять. Многим из них было от чего волноваться и чего опасаться – Прежде они Елизавету не жаловали… А теперь она – императрица!..
Наконец перед собравшимися появился Петр Шувалов, камергер Елизаветы, и коротко сообщил о происшедшем. Воцарилось полное веселье, вот только было ли оно естественным?.. Вскоре из своих внутренних покоев ее императорское изволила в ту палату, где сановные вельможи собрались, войти и с весьма милостивыми знаками, принять от них подданнические поздравления, дозволив им руку свою целовать.
Если бы кто-то из собравшихся в душу новой императрицы заглянул, то понял бы какое, невидимое им, напряженное ожидание неприятного царило в ней. За улыбками и милостивым взглядом, прикрытая ими, царила тревога. И было от чего властвовать ей. Все перевороты и вообще любое восхождение на трон, делала партия во главе с сильным лидером: для Екатерины Первой и для Петра Второго – Меншиков, для Анны Иоанновны – Голицын, м Долгорукие, для Анны Леопольдовны – Миних. У Елизаветы Петровны ни партии, ни ее лидера не было. Елизавета – ветреная и легкомысленная, должна была сама возглавить поход во дворец. Господин случай вел ее к победе, а рядом находились слуги ее. Никто не рисковал так, как она, – уж слишком ненадежным было ее окружение
В ночь переворота 25 ноября общими усилиями министры сочинили манифест, в котором говорилось, что по смерти Анны Иоанновны наследником престола «учинен внук ее величества, которому еще от рождения несколько месяцев было», потому «правление государства через разные персоны и разными образами происходило» и в государстве были непорядок и разорение. Из-за того гвардия, а также светские и духовные чины просили для пресечения этого безобразия Елизавету, «яко по крови ближняя отеческий престол воспринять, что она и сделала».
Воронцов – камергер ее двора прочитал наскоро составленный манифест, из которого так сложно было установить, законны ли действия Елизаветы. В каком качестве ее следует воспринимать?.. Может быть, регентшей при существующем императоре Иване VI? Может она решила, свергнув власть герцогов Брауншвейгских, передать ее внуку Петра – принцу Карл —Петру Голштинскому? Мысли такие, возможно возникшие коке у кого из собравшихся были прерваны…
Манифест был объявлен, полки приняли присягу. Елизавета вышла на балкон собственного дома и была встречена общим ликованием и криками, в которых приветствовали «матушку императрицу Елизавету».
Для собравшихся главным был конец немецкому засилью!
Много будет нелестного сказано в адрес императрица российской Елизаветы Петровны, ума ее касающегося. Но скорее всего, это будет простым злопыхательством людей, плохо разобравшихся в особенностях Государыни, много сделавшей для России. Наиболее объективной, мне кажется, была оценка, данная Елизавете французским послом д’Альоном: «У нее был только женский ум, но его было у нее много».
Времени у Елизаветы было немного. Нужно было срочно укрепить тылы свои, одарив тех, на кого она могла положиться и убрать тех, кто мог ей хоть чем-то помешать, да и подумать над текстом нового манифеста, устраняющего места, возможно, недоумение вызывающие.
Алексей Петрович Бестужев, блестящий политик, и интриган не в меньшей степени, здорово поработал над текстом манифеста. Теперь он звучал так:
«Согласно завещанию Екатерины I, „утвержденный народом“ порядок престолонаследия имеет следующий вид: в случае бездетной смерти Петра II престол переходит к цесаревне Анне Петровне и ее потомству, после – цесаревне Елизавете Петровне, мужскому полу было дано предпочтение перед женским, но имелось точное указание, что никто, не принадлежащий к православному исповеданию, не имеет прав на трон. На основании завещания матери Елизавета была после смерти Петра II единственной законной наследницей, но духовная императрицы Екатерины коварными происками Остермана была скрыта от народа…»
Права на престол российский имел и внук Петра – принц Голштинский. Этот вопрос был решен приглашением в Россию его и обращением в православие. Регентшей при нём сделать Елизавету.
Позднее об этом пункте манифеста… забыли! Елизавета стала императрицей, а племянник Петр – наследником.
Наступил очередь раздачи подарков лицам, помогавших восхождению Елизаветы на престол:
30 ноября, в праздник св. апостола Андрея Первозванного, было великое торжество. После праздничной литургии в придворной церкви Елизавета раздавала чины и ордена. Генерал-аншефам Румянцеву, Чернышеву и Левашову и тайному советнику Алексею Бестужеву были пожалованы Андреевские ленты. Кавалеры прежнего двора Елизаветы Петр и Александр Шуваловы, а также Воронцов и Алексей Разумовский получили чин действительных камергеров. Лесток стал лейб-медиком в ранге действительного тайного советника, при этом он получил директорство над медицинской канцелярией и всем медицинским факультетом с жалованьем в семь тысяч рублей. Хорошие деньги, если учесть, что он мало понимал в медицине и все болезни лечил кровопусканием. Брат Алексея Бестужева Михаил был назначен вместо Левенвольде обер-гофмаршалом
Особую награду государыни получили гренадеры Преображенского полка. Они попросили у Елизаветы, как о милости, присягнуть ей первыми. После этого появился новый военный институт – лейб-компания – личная гвардия ее императорского величества, а сама Елизавета стала капитаном этой роты. Капитан-поручик в лейб-компании равнялся по чину полному генералу. Все рядовые, капралы и унтер-офицеры были пожалованы потомственным дворянством с гербами, на которых имелась подпись: «За ревность и верность». Все они также получили усадьбы со значительным числом душ. Деревни для подарков все были из конфискованного имущества арестованных: Остермана, Миниха и прочих.
Упомянутый сержант преображенец Петр Грюнштейн за особое участие в перевороте получил дворянство и 927 крепостных. Елизавете показалось, что этого мало, и она подарила ему на свадьбу еще 2000 душ.
Крест надев на шею, не спасаешь душу,
Остается сущность та же, что была.
Если гордость, алчность продолжаешь слушать,
Помни: жадность многих к острогу привела!
Грюнштейн оказался, с точки зрения императрицы, крайне неблагодарным. Изволил возгордится сверх меры своими заслугами. Борясь, как он думал за правду, выступил против генерал-прокурора князя Трубецкого. Трубецкой не поддержал Грюнштейна, тогда он пожаловался на Трубецкого Алексею Григорьевичу Разумовскому. В поисках правды он обвинил семью самого Разумовского. Наверное, не понимал, что своими обвинениями затрагивает тайного мужа самой императрицы. Закончилась судьба так, как в сказке «про рыбака и рыбку» сказано – Государыня милостиво изволили Грюнштейна с семейством выслать в Москву, чтобы его содержать в Тайной контре, а потом отправили всех в Устюг – на родину Деда Мороза
От веры отказаться можешь,
Что предками дана была тебе.
Змеиной не подобна коже —
Ее сменив, ты изменил судьбе
Открыл ты множество дверей
Твоей душе сулящих неудачу
Ты перекрещенный еврей,
Предателем к тому же стал в придачу!
Раздав подарки, можно было и недругами заняться
Государственный переворот породил в обществе настоящий взрыв национального чувства. Дома многих иностранцев в Петербурге подверглись разгрому, а в армии едва не произошло поголовного истребления иноземных офицеров. Пришлось вмешаться Елизавете, которая 28 ноября издала манифест, где доказывала незаконность прав на престол Ивана VI и выставляла целый ряд обвинений против немецких временщиков и их русских друзей, но защищала невинных.
Другие электронные книги автора Петр Петрович Котельников
Последний отзыв
Очень интересная!