Странные истории

– А вы, стало быть, подполковником быть не захотели,– сказал я, не спрашивая, а больше рассуждая, глядя себе под ноги.

– Ни в этом дело,– сказал сосед, – все мы люди и все под Богом ходим. Я думаю, что она твёрдо уверена, что она Божья служка и выполняет очень важную миссию. Ну как в фильмах про разведчиков: жениться не могут, любить не могут и жить как они сами того хотят, тоже не могут. Нет-нет, вы не подумайте, что я её оправдываю. Дело не в ней. Бог с ней, Он ей судия. Дело во мне. Я – то зачем во всю эту историю вляпался?

– У вас был повод, чтобы вляпаться,– ответил я за него.

– Понятно, что был. Без повода я бы туда и не поехал.– Он помолчал, пошмыгал носом, будто не мог справиться с подступившим к горлу комком, а потом проговорил совсем спокойным голосом: «Дьявол с Богом борется, а место поединка – сердца людей».

– Здорово вы сказали,– воодушевился я понравившейся мне высказанной мыслью.

– Не я сказал. Я только вспомнил.– Опять помолчал и продолжил,– если бы всё этим тогда и кончилось, а этим всё только начиналось.

– Что и ещё что-то было?– спросил я удивлённо. Он усмехнулся и сказал по-детски совсем просто. У него даже голос изменился.

– Лежу я, значит, дома, на диване, дышу, как говорится, на ладан. А тут моя мама приносит книжку – «Евангелие». На улице раздавали, бесплатно. Половина на русском языке написана, половина на английском. Шрифт такой крупный, читается легко. Взял я эту книгу, открыл где-то в средине и прочитал первую попавшуюся фразу: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом». Матфей эти слова Иисуса Христа записал. Крепко я тогда задумался. Стал читать главу эту сначала, чтоб в голове всё как надо улеглось. И оказалось, что апостолы выгоняли из человека беса, а он не вышел, после чего эту фразу и произнёс Иисус.

Нет, вы понимаете, сами апостолы, наделённые властью от Бога на изгнание супостатов, не могли выгнать беса. Я Евангелия до этого не читал, читал больше старцев. А тут… От этих слов меня аж пот прошиб, руки задрожали, лежу сам не свой. Такие вот дела. Они меня терзали, а я у них помощи искал… Это сильнее чем ледяной водой облить… Сразу всё перед глазами проскочило: и поездки к бабкам и дедкам, и увлечение йогой, и Алан, и изучение экстрасенсорики, и много чего ещё… Лежу, плачу и у Бога прощенье прошу.

С этого дня устроил я для себя жёсткий пост. Едой моей был только чёрный посолёный хлеб, три кусочка на день и вода. Молился и читал Евангелие не переставая. Молитву знал только «Отче наш». Её и читал. И что вы думаете, проходит семь дней, встаю утром и чувствую, здоровый. Говорю жене, а у самого слёзы на глазах. Детей обнимаю, целую. Мать с женой тоже плачут вместе со мной. Дети, на всех глядя и не понимая, что происходит, тоже разревелись.

Тут ко мне опять пришло церковное рвение, но ненадолго. Смущали меня иные конфессии. На улицах останавливают и давай мозги морочить. Ну, я и распалялся с ними, спорил. До того распалюсь, доказывая противное, что, наверное, всех чертей соберу себе в помошники, лишь бы доказать свою православную правоту. Даже ходил один раз на их богослужение, в секту значит. Был и у пятидесятников, и адвентистов седьмого дня. В общем, у кого только не был. Уж очень мне хотелось узнать, о чём они там говорят на своих собраниях, и если можно, то хотел кого- нибудь спасти.

– И что же, удалось?– спросил я.

– Нет, не удалось. Сам было чуть сектантом не стал. Да Бог миловал. Не по Сеньке оказалась шапка. Ревность не по разуму, как говорится.

– Это, что, – другая история?

– Нет, история всё та же. Только забыл вам сказать одну вещь. Как приехал я из командировки, со съезда, такое ощущение было, что как будто в чём- то выпачкался. Пошёл я в церковь и рассказал на исповеди всё батюшке. Говорю, а сам слёз сдержать не могу. А батюшка такой внимательный, кроткий, тихий. Плачьте, говорит, не стесняйтесь. Всё ему рассказал: и про бабок с дедками, и про сына, и про то, как переписывал и читал их поганые молитвы, якобы в древних монастырях найденные и только ими, колдунами, сохранённые.

Рассказывай, рассказывай,– говорит батюшка,– тебя Бог слушает.

– Вы,– говорю,– батюшка накажите меня,– а он в ответ:

– Вы уж себя так наказали, что куда же больше.– Поцеловал я крест и Евангелие и ушёл. Причащаться не стал, хотя мне батюшка и не запрещал. Не мог я сам к причастию подойти, пока всех грехов не исповедую. Так, приходил я исповедоваться раза три, и всё вспоминаю, и вспоминаю, что когда- то со мной было и я поступил не должным образом. Знаете, с тех пор никогда так не исповедывался, даже когда оглашенным бегал.

И вот в конце третьей исповеди мне батюшка так тихонько и говорит:

– А что, мил человек, к причастию не подходите? Пора, пора. Сегодня обязательно причаститесь. Я и причастился христовых тайн. Да так причастился, что сроду того причастия не забуду. Знаете, мне подходить, вкушать тела и крови Христовой, а меня такой страх охватил, хоть из церкви беги: зубы стучат, дрожь по всему телу, руки на груди пляшут и слёзы по щекам текут. Больше ничего и не помню. Помню только, что после запивки и целования креста, меня такая радость охватила, какой я в жизни не испытывал.

Иду, а воробышки на меня смотрят и чирикают. Думаю, это они мне чирикают, тополь макушкой качает, это он меня приветствует. И чего бы я не видел, всё было мило и хорошо. Домой я сразу не пошёл, а вышел за город, на пригорок, сел и петь хочется и мир вокруг такой несказанно красивый. Я хоть тысячу раз этот пригорок видел, а такой красоты вокруг не наблюдал. Будто с моих глаз пелена спала. Долго я просидел на том бугорке. Наконец, чувства во мне стали немного успокаиваться и я пошёл домой. В жизни этого состояния не забуду. – Повторил он ещё раз ранее произнесённую фразу.

6.

Автобус въезжал в какой-то населённый пункт. За окном замелькали заборы, дома. Какой-то мужичонка, заехал с возом в кювет и никак не мог оттуда выбраться. Лошадёнка кособоко стояла в оглоблях и, задрав голову, искоса смотрела на незадачливого возницу. Маленькая, рыжая собачонка, видя столь интересное событие, радостно бегала вокруг и тявкала, то на лошадь, то на хозяина, то на воз, как будто он мог её услышать. Я улыбнулся, глядя на эту трогательную картину.

– Вот так и мы,– сказал Иван Петрович, кивнув на мужичонку, – зачастую стоим точно также, почёсывая затылки. И мозги у нас нередко стоят враскоряку, как та сивая кобылёнка.

Мне понравилось сравнение и я сказал:

– А вы, однако, Иван Петрович, философ.

– Будешь философ. Как в народе говорят: «Попадётся хорошая жена, будешь не вспомню кем, а вот если плохая, то будешь философ».

– И что же это за плохая жена, если не секрет?

– Да какой тут секрет. Даже наоборот. Хочется об этом кричать и волком выть. Помните, я вам про секты стал рассказывать. А ведь там столько добрых и хороших людей. Только поняли они в своё время православие по-своему, а точнее сказать, совсем не поняли. Людям в этих передрягах нужно было людское утешение и они его в этих сектах нашли. Понимаете, не в Боге нашли утешение, а в людях, в общине. Ну, сами понимаете, как это бывает, забота, внимание и всё такое. Хотя, у человека никто свободной воли не отнимал. Я по собственной воле встал в очередь к колдунье; они по той же самой собственной воле пришли в храм без Бога, прельщённые самообманом.

– А как же, промысел Божий, его благодать и святая воля?– спросил я.

– Так- то оно так, и святая воля есть, и благодать и,– замечу вам,– неисповедимые пути-дороги тоже есть. Господь желает всем людям спастись.

– Что, и чародеям тоже?– спросил я недоумённо.

– Всем. И им, то же,– твёрдо ответил сосед. Я спорить не стал, но на этот счёт у меня в голове были большие сомнения.

– Человеческая любознательность, иногда толкает человека на необдуманные поступки, – заговорил вдруг попутчик. Вот я. Дёрнуло меня тогда переписывать эти колдовские молитвы.

– А вы что, их ещё и переписывали?

– Ну а как же. Как филолог сверял каждую букву, пытаясь найти подвох. Ведь мне Наташа сказала, попробуй и сам увидишь. Самое простое, это отливка. Перепиши и прочитай вот эти пять молитв. Да и молитвы – то из молитвослова. А вот одна на них не похожая. Она её велела в средине читать и на определённой фразе выливать воск.

– И что же было в этой молитве особенного?

– Да всё особенное. Не молитва, а заклинание языческое: Пойду там по воду, нырну в глубины, попрошу месяц, и так далее. Точного текста я не помню, а так, для примера. Я, было, хотел, чтобы она мне всё написала, а она в ответ «необходимо, чтоб сам. Я её спрашиваю, это что, код какой-то? А она, – Сам узнаешь».

Таким образом, любопытство чуть не привело меня к гибели. Хорошо, что вовремя спохватился. Так и в этих сектах. Читаешь текст – хренотень какая-то, а принял сердцем и всё. На чёрное будешь говорить белое. Это я так, образно. Тут главное сердцем не принять. Принял сердцем, поверил – принял дьявола вот и сектант. И тебя он уж ни за что не отпустит из этой секты.

– Вы так говорите, как будто в секте побывали?

– Я не побывал, а вот мой товарищ и по сей день в ней. Никакие доводы, никакие аргументы, всё впустую. А ведь образованный человек, два вуза закончил. Отнимаются мозги у людей. Они уже в каком-то своём мире живут, как наркоманы.

– А вы, мне кажется, что-то не договорили?

– Точно, не договорил. Не договорил про сегодняшний день. А вот про прошлое – всё сказал.

– И что же сегодня?

– А сегодня тоже неотрадная картина. У жены и у меня, ни с того, ни с сего сердце забарахлило: давление скачет, аритмия такая – аж качает. То тихо, то громко, а работает – будто на бегу по штакетнику палкой ведут. У нас только сердце, а свояченица совсем занемогла. Три инфаркта подряд: инфаркт глаза, инфаркт миокарда и инфаркт аорты. Врачи её списали, можно сказать, пожизненно группу дали. А тут она ещё стала зря говорить. То начнёт людям рассказывать, что мы её обворовали, то плачет, убивается по всякому поводу и без повода, просто так. Слёзы из глаз катятся как семечки. То начинает звонить нам по телефону постоянно, Может пятьдесят раз на день позвонить, а подойдёшь к телефону молчит, только в трубку дышит.

Шурин говорит, что её пожизненно в дурдом надо, налицо неадекватное поведение. Мы и сами понимаем, что с ней творится что-то неладное, а понять ничего не можем. Сами с женой по больницам мотаемся, горы лекарств приняли, а толку нуль. Поставили нам диагноз – распространённый остеохондроз, мол, от него всё это, и отпустили с миром. А тут мне знакомая говорит, что она ездила в монастырь и теперь у нее всё дома хорошо, а то до развода дело дошло. «Вот, думаю, куда свояченицу свозить», а та ни в какую. Наконец жена моя её уговорила и они поехали на отчитку этим самым рейсом, что и мы с вами едем. Вот так, дорогой. Только жена думала, что она сестру на отчитку везёт, а оказалось, обе на неё едут. После первой отчитки свояченица в себя пришла, глаза заблестели, чепуху перестала молоть, жене тоже сильно полегчало. А потом с ними и я поехал. С тех пор и езжу. Только на отчитку не хожу, постою на службе и к источнику. На местное кладбище ещё захожу.

Мы и не заметили, как автобус подкатил к церкви и остановился.

– Вот мы и на месте, – сказал Иван Петрович.– не торопитесь выходить, успеем. Я надеюсь, что мы не туристы. Обязательно, советую вам, побывайте у батюшки на отчитке.

– Да я вроде в норме,– На что он только улыбнулся.

– А вы сходите, сходите, не пожалеете. Славный батюшка, из монахов. А затем на святой источник идите, там и встретимся.