Долго ли?

Все эти вопросы прошли в его голове скоро-скоро и так отчетливо, с такой логикой правды и возможности, что он невольно остановился посреди дороги и закрыл глаза.

– Ваше высокоблагородие… – раздалось позади его, – позвольте на пару слов!

Лука Иванович вздрогнул и быстро обернулся от одних звуков голоса. Увидал он в двух шагах от себя небольшого роста человека, совсем желтого, с впалыми, тоже желтыми глазами, в суконном старом картузе, без всяких признаков белья, в желтоватом летнем пальто-сак и смазных сапогах, поверх которых болтались похожие на нанковые штаны. Шея у него обмотана была пестрым засаленным шарфом.

Голос, заставивший Луку Ивановича вздрогнуть, терялся еще в самой гортани: до того он был глух и сипл.

Оглядев незнакомца, Лука Иванович взялся в кармане за портмоне, чтобы достать гривенник.

– Не изволили меня признать, господин Присыпкин? – незнакомец пододвинулся еще на один шаг.

– Извините… – начал было Лука Иванович, приходя в невольное смущение.

– Болезнь и все прочее так меня отделали. Я вас сейчас приметил на похоронах и поджидал нарочно… туда я на поминки не ходил… сами изволите видеть, какой у меня туалет… Другим господам литераторам было бы, пожалуй, зазорно.

– Вы?..

– Писатель Тульский!.. Изволите помнить, – первые мои шаги поощряли?.. Я через вас и в печать попал. Конечно, по моему безграмотству не следовало бы соваться, а уж раз попадешь на эту зарубку…

– Это – вы! – вскричал, перебивая его, Лука Иванович. – Быть не может!..

– Павел Осипов Тульский… без обмана вам говорю-с… С тех самых пор, – и-и Боже мой!.. чего не было!.. Знаете, Лука Иванович, так, кажется, вас величать, повторяю, в сумеречки, сидя без свечи, стишок такой:

Братья писатели, в вашей судьбе-с
Что-то лежит роковое-с!

Оно как будто и полегчает…

И он засмеялся отрывистыми болезненными звуками.

– Но это невозможно! – словно про себя, воскликнул Лука Иванович. – Расскажите мне, пойдемте!

– Нет-с, благодарю сердечно, вам со мной идти будет конфузно. Я на пару слов… Вы – доброй души человек… Дело мое немудреное. Уж долго ли, коротко ли я маялся, про то я не стану расписывать. Только в первый самый раз обратился я к обществу… вы изволите состоять членом?

И глаза его тревожно остановились на Луке Ивановиче.

– Да, я – член.

– Благодарение угодникам! Так вот, в первый самый раз попросил… А проживал в те поры на хлебах из милости в доме Вяземского, у такого артиста, который перевоспитывает краденых собак-с.

– Что-о? – почти с ужасом закричал Лука Иванович.

– Верьте слову, такая индустрия есть: каждую собаку переделывает и по наружности, и по характеру ее. Вот у такого я артиста и проживал… в помощниках… Не извольте смущаться – по крайности сыт! Ну, просил – дали. Даже совсем было справился – захворал, желтуха: сами изволите видеть, какая у меня физиогномия. И с той поры не могу выбиться – шабаш! Господин Присыпкин, у всякого своя амбиция! Хоть из своих по званию сотоварищей, а стыдно клянчить, ей-же-ей!.. Кабы у нас такое товарищество основано было – ну, другое дело… а то – хотят дадут, хотят нет; да и дадут-то, не встанешь как следует на ноги, и опять пошло то же хождение души по сорока мукам!..

Лука Иванович так ушел в рассказ "собрата", что забыл даже, где он в эту минуту. Ему все хотелось прервать его и крикнуть: "довольно! вы пересолили, вы слишком актерствуете; в жизни так не бывает, не злоупотребляйте подмостками!"

Но он поднял голову, и посреди грязного тротуара, на пустынной кладбищенской улице стоял он не пред актером, а пред настоящим… писателем Тульским, которого он когда-то "поощрял".

– Что же я могу? – вскричал он, беря его за руку.

– На днях ожидаю посещения-с из общества, но наипаче надеюсь на вас. Скажите слово благородного человека: оно будет покрепче, чем по должности рапорт… Простите великодушно, что обеспокоил… Я потерплю и еще недельку… желудок у меня точно у жвачку жующих: верблюжьи свойства имеет… Да и весело мне намедни стало: читаю в ведомостях, Лука Иванович, как у одного господина обыск был по какой-то любовной истории; судебный-то следователь его и спрашивает: "вы-де кто такой?" А тот ему: "я-де ремеслом литератор". Так и прописано-с. Как только я это самое слово – «ремесло» прочел, даже вслух рассмеялся… Прежде бы оно ни с чем не сообразно было, а теперь – в самый раз!.. Коли другие мастеровые без работы сидят, из больницы вышедши, так что ж нашему брату обижаться?.. Простите за глупую болтовню!..

Он приподнял высоко картуз и силился улыбнуться.

– Значит, у вас и неделю-то нечем прожить? – стремительным шепотом спросил Лука Иванович, близко подходя и схватываясь за бумажник.

Тот только повел плечами.

– От сотоварища не обидно, – шепнул Лука Иванович, сунув ему что-то в руку, и быстро повернул в переулок.

Это была его зелененькая.

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые напечатано: «Отечественные записки», 1875, № 10.

Публикуется по изданию: Сочинения П. Д. Боборыкина. СПб. – М., 1886, т. XI.

Дополнительный интерес повести, рисующей положение русских литераторов-поденщиков в пореформенную эпоху, придает беллетризованный "отчет" о похоронах известного русского критика и поэта Аполлона Григорьева (1822–1864).

Стр. 325. «Шведка» – порода небольших, но крепких лошадей.

Стр. 327. Спенсер – вид модной в середине XIX в. верхней женской одежды.

Казакин – верхняя мужская и женская одежда у украинцев и русских в XIX – начале XX в., представляющая собой короткий кафтан, сшитый в талию, со сборками сзади.

Стр. 332. Каменный театр – см. примеч. к с. 304.

Второе Парголово – ближайший пригород Петербурга, железнодорожная станция по Финляндской дороге.

Киссинген – известный бальнеологический курорт в Баварии.

Стр. 333. Прокуратить – проказить, бедокурить (обл.).

Стр. 335. Апраксин двор – торговые ряды в Петербурге, где постоянно шла распродажа товаров по сниженным ценам (ныне большой универсальный магазин).

Стр. 337. Белло (Бело) Адольф (1829–1890) – французский писатель, автор бульварных романов, имевших скандальный успех благодаря своим фривольным сюжетам («Девица Жиро – моя жена», «Огненная женщина» и др.).

Стр. 342. Красненькая – десятирублевая ассигнация.

Стр. 356–357. Чиновник V-го класса – статский советник по действовавшей в дореволюционной России табели о рангах.

Стр. 359. «Кантонист» – солдатский сын, числившийся со дня рождения за военным ведомством; здесь: человек «низкого» происхождения.

Стр. 376. Бенедиктинец – член католического монашеского ордена, основанного около 530 г. Бенедиктом Нурийским в Италии.

Стр. 379. «Ты царь, живи один – дорогою свободной…» – неточная цитата из стихотворения А. С. Пушкина «Поэту» (1830).

Стр. 386. Парадер – строевая верховая лошадь для парадов.