своих измен мне кажет в лоб.
О, бедный лоб
ему досталось.
Прицельность выстрела судьи
весьма сказалась
на мне, да-да
на мне
увы – лишь о себе могу я думать.
Судья убил меня во мгле.
Ее любовник. Не луны.
Моей жены, распятой страстью
к нему. К подонку – болт судьбы
меня пронзил насквозь к несчастью».
«Не увернулись?»
«Опоздал. Заметив пулю на подлете
я наклонился и упал
сшибаясь в вечном крестном ходе
с поющей жабой Чики-Блю»
«Уже обмытой?»
«В миг. В болоте. Не удержусь —
за ней спою
любовь!
ты зла!
мы тоже!
вроде!».
Минутный траур, пыль ветров
огонь на вкус сильнее дыма
зима понятней холодов
босой весны, идущей мимо
воров, коней, поддатых деток
они живут. Им нужно жить.
Пылая связкой тонких веток
в костре судьбы
как тут не пить
что завтра? День.
А ночью? Слезы.
Элен, ты плачешь? Подожди.
Я не дарю с похмелья розы
но нам с тобою по пути
мы оба любим саксофоны
под лунный бой и крик совы
у нас свои в углах иконы
на них не лица – лики тьмы.
Раздвинем шторы. Так светлее.
Наш город сумрачно горит
врываясь в сны веревкой к шее
маня наивных, как магнит.
Немного радости. Немного.
Ее не выжмешь из камней.
Умри