Я всегда говорил о любви

Звучал он словно невпопад:

Мажорно вверх – минорный спад,

Растерянный Давид пел: «Аллилуйя».

И вера вроде бы сильна,

Но это только лишь слова,

А красота и лунный свет – волнуют.

О, Боже, как она нежна!

Своею нежностью она – пленила,

С губ сорвала: «Аллилуйя».

Мне кажется, я здесь бывал,

Я эту комнату узнал:

Холодный пол и ветер в окна дует.

Я видел флаги на стенах,

Любовный марш в моих ушах

Звучит так нежно словно «Аллилуйя».

И было время, ты была

Так преданна и влюблена,

Ты говорила: «Нас не сломят вьюги».

Когда я ник к твоим рукам,

Я мрак холодный забывал,

И вдох был наш наполнен «Аллилуйя».

Быть может, есть на небе Бог,

Он дарит нам любви цветок.

Но для меня любовь подобна пуле:

Последний вскрик, последний вздох,

Я свет её узреть не смог,

И леденит мне сердце «Аллилуйя».

Аллилуйя, Аллилуйя

Аллилуйя, Аллилуйя

В мире замков и дверных цепочек

В мире замков и дверных цепочек -

Я хочу с тобой открыто говорить.

Я устал от запятых, устал от точек,

Я устал вокруг да около – ходить.

Я устал от длинных многоточий,

Я устал от восклицаний неживых.

И вопросы, что за пазухою точишь,

Мне в сто крат противнее прямых.

Белый лист исписан двоеточьем,

Минусом в глазах застрял дефис.

Только междометья днём и ночью -

Я в глазах твоих читаю сверху вниз.

Вцепилась, зараза, и душит

Вцепилась, зараза, и душит.

Тянет за галстук к земному ядру,

через чертовы девять кругов.

На стенке сосуда сердечного –

на память рубцов –

больше чем на прикладе

снайпера первого класса –